— Одну минуту, — Ольбрихт поднял палец вверх. — Все аккуратно запишем. — Он достал из кармана блокнот и сделал в нем первые пометки.

— Назовите фамилии командиров?

— Командир танка…

— Стоп. Всех не надо. От командира роты и выше, что знаете.

— Хорошо, — Криволапов оживился и стал спокойно докладывать сведения. — Командир роты старший лейтенант Хромченко. Командир 2-го батальона — капитан Потехинский. Командир 99 полка- майор Резников, комиссар полка — батальонный комиссар Спиридович. Командир дивизии — полковник Бахаров.

— Увас хорошая память Криволапоф? — поспевая за русским танкистом. улыбнулся Ольбрихт.

— Я стараюсь господин офицер.

— Хорошо Криволапоф. Я доволен. Где расположена ваша часть?

— Мы вышли из поселка Лебедевка, но место дислокации полка северо-восточнее Довска, поселок Староселье.

— Вы можете показать на карте?

— Нас обучали, а я механик-водитель танка Т-26.

— Очень хорошо. Позже покажите.

— Как вы оказались в поселке Поляниновичи? Какие задачи были поставлены вашему взводу?

— Вести разведку в направлении Старый Быхов.

— Где остальные экипажи?

— Где, где, — почему-то зло проговорил Криволапов. — В болоте, господин офицер!

— Почему в болоте?

— Нас послали вести разведку скрытно, по заболоченным местам. Вот и утопли многие. А мы вот выскочили. Прошли Журавичи, Хотовню, Искань и в Поляниновичах нарвались на ваши танки. За речкой у мостика нас и подбили. Все погибли, кроме меня. Я вот только обгорел немного. Ничего, заживет как на собаке.

— Что вы знаете о составе полка, дивизии?

— То, что видел господин офицер. Есть танки, пушки, зенитки.

— Сколько танков, какие?

— Много. В полку Т-34 около тридцати, Т-26 больше 40. В дивизии считайте сами. Не знаю.

— Хорошо. Какие ближайшие задачи поставлены роте, батальону, полку. — Вести разведку. Ударить на Пропойск. Ну, и здесь помочь местной пехоте. Это нам наш политрук роты рассказал.

— Хорошо. Очень хорошо. — Ольбрихт исписал два блокнотных листа и был доволен полученной информацией. Она требовала проверки, но появившаяся под боком танковая дивизия русских ничего хорошего не сулила. Надо срочно докладывать в оперативный отдел штаба, чтобы приняли меры.

— Вы сможете показать на карте где расположены русские части и их примерный состав?

— Конечно, покажу господин офицер. Пехота окопалась возле Искани, в Хотовне гаубицы стоят, — Криволапов замолчал.

— Что молчите? — Ольбрихт посмотрел в блокнот, — красноармеец Криволапоф.

— Поесть охота, господин офицер. Да перевязку сделать бы, а то невмоготу очень рука болит, — русский танкист поднял правую руку вверх. Она была красная, в некоторых местах зияли лопнувшие волдыри.

— Да, да вас сейчас отведут в санитарное отделение. Там и покормят. На этом прервемся. Остальную информацию доложите в штабе. Только без фокусов, не скрывать. Ваша дальнейшая судьба зависит от вас самого, от вашей преданности великой Германии. Вы меня поняли красноармеец Криволапоф?

— Да же очень хорошо понял. Я вас не подведу. Вы мне жизнь спасли. Я памятливый. Все что знаю, расскажу и покажу на карте.

— Вот и прекрасно, — оберлёйтнант улыбнулся. Повеселел и Криволапов.

— Позовите сюда штабс-фельдвебеля, приказал Ольбрихт конвоиру.

— Слушаюсь, господин оберлёйтнант, — принял стойку смирно гефрайтер, а затем выскочил за дверь. Через несколько минут в комнату вошли конвоир и старшина роты обслуживания.

— Господин штабс-фельвебель, — обратился к старшине Ольбрихт, — этого военнопленного, — он указал на танкиста, — накормить, оказать медицинскую помощь, и держать под охраной. После обеда со связистами отправить в штаб к майору Гартунгу. За его сохранность отвечаете лично.

— Слушаюсь господин оберлёйтнант. Все будет исполнено, как вы приказали.

— Выполняйте.

После того как Криволапова увели в санитарное отделение Ольбрихт еще раз пробежался по записям в блокноте и остался ими доволен.

— Больше бы таких Криволаповых, — подумалось ему, — мы бы с большевиками разделались в два счета. Наломали они дров своими идеями. Солдаты батальонами сдаются в плен, не хотят воевать за Советы и сдают с потрохами своих командиров и комиссаров. Вот их руками и надо душить большевизм. Неплохое начало дня.

Что нужно еще сделать? — задал Ольбрихт себе вопрос. — Немедленно доложить в штаб о сведениях, полученных во время допроса. Выбрать дом для генерала. Обед. Прекрасно.

Поднявшись из-за стола, он быстро сложил карту и блокнот в полевую сумку. Затем выполнил несколько физических упражнений и в хорошем настроении вышел на улицу.

2 мая 1944 года. Город Бобруйск, Беларусь. Штаб 9 армии Вермахта. Восточный фронт.

Шел теплый проливной дождь. Майские небесные струи, сбивая цветы черемухи, омывая, первозданные листья кленов и берез, прижавшихся к металлическому ограждению внутреннего дворика штаба, мутными потоками уносились, мимо въездных ворот на улицу и далее вниз к реке Березина. Такого дождя в этом году еще не было: сильного, ливневого, смывающего всю зимнюю грязь.

Дождь радовал и одновременно огорчал начальника отдела 1-Ц штаба 9 армии Вермахта подполковника Кляйста. Радовал тем, что окончательно ставилась точка до чертиков надоевшей русской зиме а, следовательно, предполагалась усиление агентурной работы, с положительными результатами так необходимых армейскому отделу разведки. А огорчал, что весенние приднепровские дороги, не успев достаточно подсохнуть, вновь на время превращались в непроходимую кашу. Подполковник ненавидел плохих дорог и во многом связывал с ними все неудачи компании на Восточном фронте.

Задумавшись, армейский разведчик, наблюдал разбушевавшуюся стихию и курил сигарету. Его долговязая фигура, чуть ссутулившись, как тень торчала у окна, временами выпуская колечками дым. Тяжелая борозда, делившая лоб надвое говорила, о мыслительной работе и внутренних переживаниях офицера.

Недавнее расформирование Абвера директивой фюрера от 18 февраля 1944 года, зимние провалы групп оставили болезненный след в его сердце. Оно саднило, временами сильно кровоточило, не давало покоя и, тем не менее, жаждало бурной деятельности.

Вдруг по всему стонущему небу пробежала золотая, огненная змея и над штабом раздался оглушительный, мощный раскат грома, поглотивший одновременно и шум потока воды и настойчивый стук в дверь. Лишь, когда постучали второй раз, Кляйст понял, что стучат в его кабинет. Подполковник вздрогнул, хотя ждал гостя. Его узкие губы сжались в нервную ниточку. Рука недовольно затушила сигарету, и он прошелся к рабочему столу.

— Я не сторонник, задуманной вами операции господин гауптманн, — после сухого приветствия бесцеремонно выдал вошедшему офицеру Кляйст, тем самым показывая свое отношение к спланированному мероприятию и долю своей ответственности за нее. Он был раздражен, что инициатором операции был не его отдел, а этот выскочка и любимчик генерала Вейдлинга. — Только, подчиняясь приказу командующего армией, я вынужден оказать вам помощь и даже взять под контроль отдельные вопросы в подготовке и проведении этой авантюры. Шифр-телеграмму я получил и ознакомлен с планом операции 'Glaube'. Времени отведенного на подготовку катастрофически мало. Поэтому я вас пригласил к себе, чтобы лично познакомится с вами, с вашими взглядами по выполнению операции, а также скорректировать свой участок работы. У меня нет сомнений только в первом этапе операции, тем не менее, мне интересно знать все, что касается ее подготовки. Я слушаю вас господин Ольбрихт.

Металлические нотки армейского разведчика не понравились Ольбрихту и он, не сдерживая эмоций, в таком же тоне парировал:

— Смею напомнить господину оберст-лёйтнанту, что мы решаем одну задачу. Это получение достоверной и полной информации о состоянии противника и планировании его боевых действий в зоне ответственности армии. Последние группы ныне не существующей организации Абвер, насколько мне известно, не только не предоставили такой информации в штаб, а возможно своим провалом навредили нам, раскрыв сведения о дислокации войск.