Повернув ко мне листок, он показал изображение трех плоскостей. Догадаться, что столь не сложным образом меня проверяют, не составило труда и я не стал скрывать, что понимаю смысл рисунков.

— Металл и Дерево?! — подслеповато прищурившись и узнав линии, я без задержки ответил: — подумал, что доставшаяся от родителей наследственность не позволит полностью раскрыть стихию Смерти.

— Соображает, — хохотнул витязь Сергей.

Несмотря на пройденную проверку и удобоваримый ответ, мастера мои слова не успокоили. Он продолжал внимательно перебирать листы, бросая в мою сторону задумчивые взгляды.

— Повезло тебе, — неожиданно хлопнул по моему плечу Борис: — в царской школе учиться будешь!

— Я! За что?! — вырвалось из меня сумбурное удивление.

— Всем, у кого единение более чем с одной стихией, обязательное обучение в царской школе одаренных! — добавил Сергей.

— А я и царя увижу? Да?! — ошарашенный новостью, спросил я, с трудом сглотнув сквозь ставшее вдруг очень сухим горло, густой комок слюны.

— Это вряд ли, — отведя глаза, ответила витязь Женя.

Воцарившуюся паузу никто не торопился нарушать. Я пребывал в упадке физических сил, но в приподнятом настроении от открывающихся перспектив. Мастер, который ранее казался пьяным, сейчас был трезв и о почему-то суров. Три витязя молчали, контролируя пространство "рунной" избы и не подавая никаких признаков личной заинтересованности в происходящем.

— Значит так, — пришел к какому-то выводу "царский ключник": — с писаря заморозку не снимать, доставить в приказ и казнить, на парня составить сопроводительную в царскую школу и к торговому каравану пристроить. Вроде все.

— Казнить? — вырвалось из моих уст, а глаза, помимо воли, скосились к продолжавшему находиться под действием техники телу писаря.

Недоумение проскочило и тут же пропало с лиц троих витязей. Сам мастер даже не повел бровью на мое поведение, но в воздухе неуловимо повеяло сухостью.

— Олег Рымович ни в чем не виноват, это все Витька, его помощник, — выпалил я, понимая, что другого шанса рассчитаться за беспричинные побои у меня не будет: — это..

Договорить я не успел, попав под действие техники заморозка. Смотря в момент активации техники на тело писаря, мои глазные яблоки замерли скошенными в бок. Упав на пол, я больше не мог видеть того, что происходит в "рунной" избе, но способность слышать еще сохранялась какое-то время.

— Женя, ну зачем?..впрочем ладно. И кто такой Витька? Еще один помощник?! Найти этого Виктора… — мое сознание постепенно угасало, но смысл слов продолжавшего говорить мастера, неимоверно порадовал.

Очнулся я от тряски по ухабистой дороге. Деревянные колеса мерно скрипели, проворачиваясь на едва смазанных осях телеги. Приоткрыв глаза, я рассмотрел медленно плывущие по небу облака, по зимнему времени тяжелые и не приветливые. Завернутый в тулуп, я почти вспотел, испытывая озноб лишь в ногах, выбившихся во время сна из под овчинного подола. Нестерпимый запах конского навоза, идущий от махающей хвостом перед моим лицом лошади, побудил тело шевельнуться и попытаться отползти.

— Это все сено, — заметив мое телодвижение, пояснил сидящий подле мужик: — особое, караванное, повышает выносливость и силу тягловой животины!

— Здравствуйте, меня Васькой зовут, — представился я, пытаясь скрыть свою растерянность болтовней.

— Ну а меня Валентином можешь величать, — продолжая удерживать вожжи, мужчина покосился заинтересованным взглядом в мою сторону.

Назвав себя, я проявил вежливость младшего к старшему. Узнав в ответ имя собеседника, я получил негласное разрешение обращаться к нему без предварительного разрешения. Это было хорошим знаком, только вот для того, чтобы наши отношения и дальше оставались дружескими, следовало сообразить, как я здесь оказался и не подавать вида, что я этого не помню.

Взглянув еще раз на возницу, я отметил его легкий наряд. Лишь хлопковые штаны да рубаха с широким рукавом, на фоне сугробов тянущихся на заднем плане вдоль дороги, мужчина выглядел странно и я решил начать разговор именно с этого.

— И не холодно? — спросил я.

— А что ей будет? От природы шерсть есть. Ну а если совсем холода грянут, у хозяина каравана попоны на всех тягловых запасены, не в первой на север зимой едем, — по своему понял меня возница.

— Да нет, я про вас спросил, неужели вам совсем не холодно? — укутываясь получше в неизвестно кем ссуженный тулуп, я поджал замерзшие ноги.

— С чего бы? — удивился он и, спустя мгновение, расплылся в улыбке: — в первый раз с караваном идешь?

— В первый, — согласился я.

— Оно и видно, — тронув в очередной раз поводья, возница вновь повернулся ко мне и дал совет: — на будущее учти, если нанялся "в пригляд", то спать не следует. Мало ли как дело повернется, с разбойниками никогда не знаешь, когда они очнутся. Для того тебя и наняли, чтобы за ними смотрел.

Кивнув себе за спину, мужчина замолчал, давая мне возможность проникнуться размером совершенной оплошности. Я же, в свою очередь, пытался сообразить, при чем здесь разбойники и нанимаемые "в пригляд" люди на время перевозки замороженных тел из одной тюрьмы в другую. Обернувшись, чтобы посмотреть на то место, куда кивнул возница, я обмер, как если бы на меня снова применили технику заморозка.

Лежащие рядком тела, матыляющиеся от борта к борту телеги в такт ухабам дороги, вызвали во мне оторопь. Писарь и его помощник, находились в замороженном состоянии, окоченев в позе попадания под технику. Закрыв глаза, я постарался отогнать от себя синюшные лики знакомых людей.

С момента, когда против меня применили заморозку в "рунной" избе, прошло неизвестно сколько времени. Особенностью данной техники Водной стихии являлось полная остановка всех процессов, происходящих в организме. В таком состоянии тело можно было хранить сколь угодно долго, лишь бы потраченное количество бахира на заморозку оказалось в достаточном количестве.

— .. еще отец меня наставлял, что только служение Царю обеспечит нашу семью правом на наследные техники, именно поэтому и я, и мои дети прошли единение со стихией Огонь, — голос возницы прорвался сквозь охватившее меня оцепенение.

— Стихией Огонь? — повернувшись лицом к держащему в руках вожжи мужчине, я постарался скрыть свою рассеянность.

— Конечно Огонь! — не заметив, что последние несколько минут я был погружен в нахлынувшие догадки и мысли, словоохотливый возница согласно кивнул головой: — да и где ты найдешь другую стихию, имеющую такие-же простые техники, чтобы в дороге не бояться холодов?!

Судя по всему, я пропустил большую часть монолога и следовало срочно сменить тему. Невнимательность к собеседнику в первые же минуты знакомства, могла вызвать ко мне ненужные сейчас подозрения.

— Так как вы узнали, что я в первый раз еду с караваном? — вернуться к тому, с чего начался разговор, показалось мне оптимальным продолжением беседы.

— Я же только что сказал?! — удивленно воскликнул Валентин и принялся повторять: — любой возница должен обладать необходимым набором техник для дальней дороги, что бы ни дождь ни снег с морозами не мешали работе! Других в караван не берут!

Несмотря на улыбку и восклицание в голосе, в его глазах появился тревожный "огонек". Мысленно чертыхнувшись, я постарался напрячь все свои умственные способности, чтобы вывернуться из неловкого положения.

— Со сна я, не отошел еще, — сделал я вторую попытку сгладить общение.

— Оно и не мудрено, — становясь снова прежним, мужчина хохотнул: — проспать двадцать часов, я в твои годы себе такого позволить не мог!

— Вот и я не мог до сегодняшнего дня, — заулыбался я, внутренне расслабляясь от удачно "свернувшего" разговора: — сколько себя помню, с рассвета до заката, все на благо семьи работал.

Получивший новую тему для разговора, возница оживился и принялся пересказывать "свежему" человеку истории своего детства. Количество прожитых лет от описываемых событий, Валентина нисколько не беспокоили. Подзабытые детали заменялись только что пришедшими на ум идеями о том, как могло бы быть и как хотелось бы, что бы было. Чужие заслуги приписывались себе, от чего настроение рассказчика поднималось вверх и он еще красочнее и детальнее вел свое повествование.