Мне нужно побыть одному.

— Грей? спрашивает Бри, когда я встаю из-за стола. — Ты в порядке?

Я ухожу, не давая ответа.

В долине люди сделали поминки для Харви и павших в Теам. Это выглядит как круг, который нарисован на земле, но люди заходят внутрь, чтобы положить цветы и письма или поставить свечи. Моя сумка пуста, у меня нет приношения, которое я мог бы положить туда, но я все равно вхожу в круг. Я закрываю глаза и благодарю Харви, Кристину и все других безымянных мятежников, которые пали за доброе дело. Я обещаю им, что борьба еще не окончена. Возможно, мы и празднуем маленькую победу в течение нескольких дней, но потом все продолжится. Я буду с ними и даже готов принять должность руководства, если будет нужно.

Когда я оборачиваюсь, чтобы выйти из круга, Эмма стоит за мной со свечой в руках и ждет. Огонь играет на ее лице. Я понимаю, что должен был что-то сказать, но я просто прохожу мимо.

Моя комната выглядит также, как и когда я ее покинул. Я сижу на краю кровати и пытаюсь вспомнить, какой была жизнь, прежде чем все произошло. Мне кажется, я изменился. Может это и так.

То было время, когда я хотел быть только с Эммой, а теперь я запутался.

Я рассматриваю картину на стене и мечтаю, чтобы это было окно. Мне нужно синее небо, облака и птицы, которые летают в парах. Я должен быть уверен, что где-то в этом мире существует справедливость.

Жизнь в Долине Расселин продолжается. Все как обычно, люди умирают, дети рождаются. Между тем я узнаю, что люди женятся, если они не озабочены похищением, они всеми силами стараются позаботиться о продолжении рода, тогда они становятся похожими на птиц.

Эмма работает в больнице, но я стараюсь не попадаться ей на дороге. Только один раз я остаюсь с ней наедине, когда прихожу в больницу, чтобы поменять повязку на руке. Она мажет рану мазью и накладывает бинт. Я почти забыл, какие мягкие у нее руки, какую боль вызывают ее прикосновения в моей груди. Я задумываюсь, не поцеловать ли ее. «Давай попробуем начать с начала», — мог бы я попробовать сказать. Но она поворачивается ко мне спиной, чтобы взять еще мази, и мое стихийное желание проходит. Ожег на руке проходит и на его месте остается неровная кожа. Но напряжение между нами никуда не исчезает.

Бри смывает краску с волос и неоднократно посещает больницу, чтобы проверить ее рану, через несколько дней кажется, что она никогда не возвращалась в Теам. Мы возвращаемся к нашему обычному распорядку. На тренировках мы часто язвим друг над другом. В беседах она поддразнивает меня, а я поддразниваю ее без конца. По крайней мере, мы избегаем проявлять симпатию как тогда у огня, вечером, когда умер Харви. Но если вечерами она стучит в мою дверь, я никогда не прогоняю ее.

Этими ночами мы практически не спим. Наши руки, ноги и губы переплетаются, но если становится опасно, она останавливает меня. Она не хочет иметь детей, и я тоже. Кроме того я знаю глубоко в душе, что у меня больше не будет шанса снова быть с Эммой, если я пересплю с Бри. Я чувствую это каждый раз, когда Бри прижимает руку к моей груди и шепчет: — Не сейчас, не этой ночью, — странное облегчение. Знаю, что без этих слов я бы не остановился.

Однажды, когда мы сидим рядом на кладбище, я спрашиваю Бри, как она справляется со столькими смертями, как смогла так быстро все сделать в Объединенном центре, то есть застрелила часового.

— Ты уже убивал когда-нибудь, Грей? — спрашивает она и пристально смотрит мне в глаза. Я задумываюсь, но вопреки всему через что я прошел, к удивлению, такого не случилось. Я даже не смог убить члена ордена, который молил меня об этом.

— Я только охотился до этого, — отвечаю я.

— Это отличается от охоты. Совсем иначе. После того как в первой миссии с мятежниками я убила первого противника, я плакала. Только представь себе — ревела. Но через некоторое время, когда их стало гораздо больше, стало легче. Я не говорю, что мне нравится или что я хочу это делать, но наступает момент, когда нужно переступить мораль, если от этого зависит твоя жизнь. Ты думаешь о жизни и смерти и о существовании. В Теам я делала то, что считала правильным, чтобы спасти нашу жизнь, а также, чтобы мы могли выбраться оттуда. Если эта борьба продолжится, наступит день, когда ты предстанешь перед таким же выбором, и поверь мне, ты выберешь свою жизнь, а не противника.

— Мне кажется бессердечным то, что мы убиваем друг друга. А ты действуешь таким образом, как будто это необходимо. Ты даже гордишься этим.

— Я не горжусь, что я убиваю, но я горда, быть частью сопротивления. Я горда бороться за наш народ, и этого не изменить, — я улыбаюсь ее уверенности.

— Будешь ли ты всегда такой откровенной? — спрашиваю я шутливо.

Моя несерьезность ускользает от нее, и она морщит лоб. — Никто не говорил, что будет легко любить меня, Грей.

— Это значит? Ты и я?

— Я надеюсь, таковы твои чувства. Я ясно выразилась. Ты тот, кто должен решать, — она оставляет меня там, на кладбище и уходит, а мои мысли возвращаются к Эмме.

Зима приближается, и в день, когда падают первые снежинки, Райдер созывает чрезвычайно оперативное совещание. Когда я захожу, коменданты сидят вокруг стола, в то время как Бри, Ксавье и даже Клиппер стоят у стены. Бо тоже здесь и подмигивает мне, когда я вхожу.

Мы оба часто беседовали с момента нашего возвращения в Долину Расселин и говорили о том, что видели в контрольном помещении, и что это может дать преимущество мятежникам. Подмигивание Бо означает, что он донес наши идеи до Райдера.

— Нам нужно обсудить наши следующие шаги, — объясняет Райдер после того, как начал собрание. — Я считаю, что время, когда мы прятались или заботились только о нашей защите, прошли. Теперь настал момент, когда мы должны начать бороться за то, ради чего мы однажды собрались. Время начать наступление. Мы должны напасть.

— Но даже если каждый в Долине Расселин будет сражаться, наше число слишком незначительное, — предполагает Элия.

— Именно поэтому предложение Бо так важно, — отвечает Райдер.

— Феллин смотрит на Бо. — Что за предложение?

— Мы отправляемся к группе А, — объявляет Бо сияя. Я улыбаюсь вместе с ним, но все другие выглядят шокированными.

— От группы А ничего не осталось, — говорит Райд уверенно, и некоторые, сидящие рядом с ним, утвердительно кивают.

— Напротив, — подключаюсь я. — Это возможно. По крайней мере, это стоит проверить.

— Нам придется преодолеть половину страны, — возмущается Феллин. — Покинуть безопасность Долины Расселин и отправиться в неизвестность, и только потому что кто-то предполагает, что в группе А есть выжившие?

— Пойдут не все, — объясняет Райдер. — Только некоторые, выбранная команда.

— Хорошо, тогда эта команда отправляется к группе А, понятно, откуда мы вообще знаем, где она находится и что нас там ждет? Примитивные дикие животные? Как это должно нам помочь?

— Одно я знаю точно, где это место, — объясняет Бо и стучит указательным пальцем по голове. — Только не совсем точно, но я слышал столько разговоров в Теам, что у меня почти, что точное представление. И если кто-то и выжил в группе А, я сомневаюсь, что они примитивны.

— И как вы пришли к такой идее? — спрашивает Феллин, однако, прежде чем Бо успевает ответить, я беру слово.

— Потому что мы видели их. В контрольном помещении Объединенного центра. Там дюжины экранов, на которых город группы А. Если присмотреться внимательно, можно заметить, как они передвигаются в тени, чтобы оставаться вне поля зрения. Их нельзя увидеть, и поддерживают иллюзию погибшего общества, которую и ожидают увидеть. Если мы сможем их освободить, то получим отличных партнеров для борьбы с Франком.

— Очень похоже на похищение, — предполагает Бри.

— Да, однако, это отличается, — возражаю я. — Это похищение, которое они ждут, которого хотят.

— Точно, — улыбается Райдер и пододвигает нам список участников группы.