Мы бы хотели, чтобы ты внес любые поправки, какие сочтешь нужным, и вернул рукопись не позднее 13 октября, если это возможно.

Всего наилучшего.

Сюзанна.»

Ларри скривился.

— Что там? — спросила Джина.

— Это «Сумасшедший дом». Отредактированная копия. Мне надо отослать ее до 13 октября. — Он посмотрел на календарь. — Боже, да это же в следующую среду.

— Немного же тебе дали времени.

— Уж это точно, — проворчал Ларри. — Они держали его почти полтора года, а мне предоставили… шесть дней.

— Что ж, развлекайся, — сказала Джина. Она вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь, чтобы табачный дым не шел по всему дому.

Ларри отодвинул стул от стола, сел нога на ногу, водрузил рукопись на колено и развязал ее. Он бросил записку Сюзанны и титульный лист на заваленный бумагами поднос около стула.

И тут у него вырвался стон.

Для «незначительных» изменений на первом листе было что-то слишком много.

Посредине страницы у него был такой абзац:

«Она толкнула дверь. Заперто. Боже, нет! Она обернулась и с трудом подавила стон. Он уже слез со стола для вскрытий, направляясь к ней, его голова качалась и поворачивалась на сломанной шее. В руке у него был скальпель».

Ларри стал расшифровывать исправления. Одни слова были зачеркнуты, другие — добавлены. Абзац был исчиркан вдоль и поперек. Наконец, он разобрал следующее:

«Толкнув дверь, она увидела, что та заперта. Нет! Оглянувшись, она в отчаянии взвизгнула, так как увидела, что труп направляется к ней со скальпелем в руке. Его голова болталась на сломанной шее из стороны в сторону».

— Иисус Христос с клюкой, — простонал Ларри.

Он нашел Джину в спальне, она вынимала одежду из комода и раскладывала ее по чемоданам. Оба чемодана лежали открытыми на кровати.

Он присел на край постели.

— У нас проблема.

— Рукопись?

— Я только что просмотрел ее всю. Роман совершенно испорчен.

— Только не это.

— Да.

«Сумасшедший дом» был его двенадцатым романом, и третьим, который разгромил редактор.

— Он что, так плох?

— Нет, вещь стоящая.

— Тогда почему они так сделали?

— Господи, не знаю. Думаю, мне просто повезло. На этот раз они ухитрились послать мою книгу на редакцию идиотке, возомнившей себя писательницей.

— Или идиоту, — возразила Джина, встав на защиту своего пола.

— Или это вообще «оно».

— А ты не можешь просто написать Сюзанне или позвонить и объяснить ситуацию? Может, они смогут послать чистую копию кому — нибудь еще.

Ларри покачал головой.

— Не думаю, что Сюзанне это понравится. Она просто устроит всем разгон за то, что послали мой роман неграмотной скотине. Кроме того, они уже оплатили эту работу. А сейчас они, наверное, в большой запарке, иначе не дали бы мне всего шесть дней.

— Может, тебе следует позвонить Сюзанне.

— Меньше всего мне хотелось бы заиметь репутацию скандалиста.

— Ты что, собираешься все так оставить?

— Я собираюсь сидеть на заднице с резинкой в одной руке и копией британского издания в другой. Если в Лондоне не стали исправлять мой роман, значит, и исправлять нечего. — Он опустил голову и вздохнул.

Джина подошла к нему. Она погладила его плечи. — Мне очень жаль, дорогой.

— Повезло, как утопленнику. Эта вещь… ее надо отослать в среду, чтобы она ушла на другой день. Если я поеду к твоим предкам, то мне останется всего три дня, чтобы пройтись по всей этой проклятой книге и попытаться… спасти ее.

— Можно взять ее с собой.

— Во всех отношениях это будет неудобно. Может быть, вы с Лейн поедете без меня, — как только он произнес эти слова, то понял, что не хочет оставаться дома. Но и ехать он никак не мог.

— Если я проведу весь уик — энд над рукописью, то к вашему возвращению, возможно, почувствую себя человеком.

— Я полагаю, мы можем договориться по телефону, — сказала Джина, гладя его по голове. — Поедем на той неделе, а не сейчас.

— Нет, не надо. Это их юбилей. Кроме того, вы собрались поехать. Не стоит всем вам страдать из — за одного кретина.

— Ну, если ты в этом уверен, — пробормотала Джина.

— Не вижу ничего другого.

Ларри прошел назад в кабинет. В горле у него стоял комок.

«Ты же не хотел ехать вначале», — напомнил он самому себе.

Но это было до того, как он узнал, что ему придется корпеть над «Сумасшедшим домом».

Он посмотрел на экран.

«Может, есть какие — нибудь еще „ящики“. Бог с ними».

Правильно. Конечно. Может, на той неделе и отыщутся.

Больше ему не работать над деталями «Ящика». Не корпеть над окончанием «Ночного путника».

Следующие дни принадлежат «Сумасшедшему дому», книге, которую он окончил восемнадцать месяцев назад. Книге, уже изданной в Англии, — и все, что там заменили, так это слово «лобовое стекло» на «ветровое стекло» и уточнили название цветов.

— Так кто же это сказал, что жизнь прекрасна? — произнес он и выключил компьютер.

— Я хочу сделать следующее объявление, — сказал мистер Крамер за две минуты до звонка. — Как я уже говорил, отделение драмы городского колледжа на той неделе ставит «Гамлета». Я думаю, постановка будет достойна внимания каждого из вас, и я настаиваю, чтобы вы все, по возможности, посмотрели ее. Дело вот в чем: у меня есть четыре бесплатных билета на субботнее представление. Смогут пойти только четверо из вас, но этих счастливчиков я смогу еще и подвезти туда. — Он улыбнулся. — Так что вам не придется просить машину у родителей. — Некоторые ученики рассмеялись. — Те из вас, кто хочет попытать счастья, пусть останутся после звонка.

Лейн прикусила губу. Остаться или нет? Джим может пригласить ее куда — нибудь вечером.

«Мы всегда сможем пойти куда — нибудь вместе в пятницу», — сказала она себе. «Будет просто здорово посмотреть пьесу, особенно с мистером Крамером. Неважно, что это младшее отделение».

Звонок прозвенел. Лейн осталась.

Встав с места, Джессика глянула на Лейн и покачала головой.

«Наверное, считает меня дурой, способной убить вечер на Шекспира.

Может, так оно и есть. Если выяснится, что Джим в пятницу занят, я забью гол в свои ворота. В те выходные уезжал он, я уеду в эти. Итого — три недели подряд, если он будет занят в пятницу».

Она именно эту субботу хотела провести с ним. Всю неделю он был особенно мил с ней. Очевидно, как считала Лейн, пытаясь загладить свое дурацкое поведение в понедельник утром.

Она обернулась назад. В классе осталось еще пятеро подростков.

«Нас тут уже шестеро, а учитель сможет взять всего четверых. Так что, если меня не возьмут, все решится само собой».

— Вижу, что у меня больше поклонников Шекспира, чем билетов, — сказал мистер Крамер. — Это, конечно, радует, но и создает некоторые трудности. Придется их разрешить. — Он запустил руку в карман слаксов и достал оттуда монетку. — Я кину эту монетку. Первые двое, кто не угадает, орел или решка, покинут комнату. Все согласны?

Никто не протестовал.

— Хорошо, Лейн — первая. Говори, пока она не упала. — Он положил монетку на ноготь большого пальца и подбросил высоко вверх.

— Орел, — сказала Лейн.

Монетка упала на правую ладонь учителя. Он шлепнул ею по тыльной стороне левой руки, подержал немного и улыбнулся.

— Хочешь переменить решение?

— Нет. Орел.

Он посмотрел.

— Действительно, орел, — сказал Крамер, убирая руку и стряхивая монетку.

Лейн обратила внимание, что он никому не показал результата.

Что, черт возьми, такого особенного в этих билетах?

— Хорошо, теперь ты, Джорж.

Джорж тоже выиграл. Как и Аллан с Сандрой.

Джерри с Хайди проиграли, снова кинули монетку, чтобы определить кандидата, если вдруг кто-нибудь из выигравших поехать не сможет. Выиграла Хайди.

— Хорошо, — сказал мистер Крамер, — в подробности я посвящу вас позже. В любом случае, приятного уик — энда. Не делайте ничего такого, чего не сделал бы я.