Ладно, ладно, ухожу... Оставляю в кожаной книжке меню чаевые — большие, слишком большие для меня. Подавись, сволочь! Когда-нибудь, уже очень скоро, ты будешь пресмыкаться передо мной, а я буду смотреть на тебя как на пустое место. Когда-нибудь это обязательно случится!

Ухожу, свернув газету небрежной трубкой. Она так и не пришла.

По дороге в офис набрасываюсь на черствую булочку, старясь не думать о том, что изюм в ней подозрительно напоминает запеченного в тесте таракана. Позже узнаю: начальство всем кагалом отправилось на деловую встречу — и Рыбья Кость, и Леди Ди, и Чигасов... День прожит зря!

Официанты смотрят на меня как на личного врага. Иногда — как на приблудную кошку, которую не гонят прочь лишь из жалости. Почему — непонятно, ведь народу в зале, несмотря на обеденное время, с гулькин нос. Наверное, своей куцей чашкой кофе я наношу удар по их самолюбию, поддержанному черными бабочками неудачливых пианистов. Нет ничего несноснее высокомерия лакеев!

Однако, хотят они того или нет, им придется смириться с моим присутствием. Я пью кофе, демонстрируя безудержное наслаждение. Но как я ненавижу этот кофе! Как болит от него желудок! Однако самоотверженно глотаю адское варево так, будто каждый глоток приближает меня к неведомой цели. Я хожу в ресторан до тех пор, пока в один прекрасный день не осознаю — прошла уже целая неделя, а я ни на йоту не приблизился к своей мечте.

Леди Ди появляется в ресторане вместе с Чигасовым. Щебечет самозабвенно, как тропическая птичка. Садится у окна, бросает официанту, поправив небрежность милым оскалом ничего не значащей улыбки: «Мне как обычно». При ее появлении хмурые лица подавальщиков зримо светлеют. Официанты носятся, как июльские мухи в полдень, тепля на лицах угодливые ухмылки.

В чем тут дело? В чаевых? Или в том, что им нравится обслуживать не хмурого типа в плохих ботинках, а хорошенькую девицу на острых каблуках? Или дело во флюидах уверенности, которые лучеобразно расходятся вокруг Якушевой? Которые пьянят их так же, как и меня?

Мне не удается перекинуться с Леди Ди словом или хотя бы обменяться взглядами. Она вполголоса беседует с Чигасовым, стараясь не нарушать молитвенную тишину в храме желудка (в храме моего больного желудка!). Я тщетно напрягаю слух. Газета дрожит в руках, а расфокусированный взгляд не в силах прочитать ни строчки.

Когда она протягивает кредитку, расплачиваясь за обед, я тоже заржавело подымаюсь из-за стола. Еще один даром прожитый день...

Ее замыленный взор равнодушно скользит по моей фигуре, скатывается по лицу, как лыжник по обледенелой горке, — не оставляя следа.

Терпение, терпение, терпение! А что еще мне остается?

Случайно, на повороте офисной лестницы, одним боком прижавшись к перилам, подслушиваю ее разговор с подругой. А вдруг они говорят обо мне? Вдруг?

— Сколько? — интересуется Дана.

— Двести пятьдесят.

— Светлые или темные?

— Светлые.

Нахмур светлой бровки, изгиб пухлой губы.

— Я бы взяла...

Обычная легковесная болтовня двух хорошеньких дамочек. О чем они треплются? О новой туши, на пятьдесят процентов (если верить рекламе) увеличивающей ресницы? О хорошеньких туфельках с весенней распродажи?

Лихорадочный перебор в мозгу — что еще может интересовать ее, мою тонкую, мою недостижимую прелесть? Было бы кощунством заподозрить ее в интересе к чему-либо, кроме приятных женских пустячков: духов, пудр, ярких тряпок, кокетливых сумочек — будуарной прелести вещественного женского мира.

Продолжение фразы — как удар обухом:

— Я бы взяла десять цистерн. Мой клиент ищет светлые нефтепродукты. И цена годится...

От неожиданности чуть не зарываюсь носом в ступеньку.

Светлые нефтепродукты, клиенты, доллары — многие тысячи долларов! Миллионы! Деловито оттопыренная губа, оценивающий прищур бестрепетных глаз. Обпиться ядом без надежды на спасение. Повеситься в укромном уголке. Прыгнуть в бурлящий кипеж водопада. Нырнуть с головой в черный омут! Умереть и не встать!

Она — моя погибель. Или мое спасение.

ОНА

Игорь вытребовал у меня помощи. Занял денег. Затащил в магазин. Не смущаясь старыми туфлями и галстуком с красными черепами, вцепился в вешалку.

— Мне нужно прибарахлиться. Помоги выбрать костюм!

Такое свинство трудно простить даже близкому родственнику, тем более возлюбленному — даже если до сих пор он не знает о своем высоком звании. Но ему плевать на приличия. И на меня тоже плевать!

— Пожалуйста, в примерочную! — Продавщица заученным жестом загоняет его в закуток.

Он вертится перед зеркалом, как барышня. Крутит рыхлый узел галстука. Зеркало послушно отражает только что приобретенные ботинки, выдающие новизну своим глянцевым блеском, мешковатый костюм, вспотевшее от напряжения лицо.

— Ну как?

Небрежное подергивание верхней губы.

— Он тебе велик.

— В нашем ателье можно бесплатно подогнать костюм по фигуре, — щебечет продавщица, потряхивая легкомысленными кудряшками.

Пренебрежение, замаскированное под предупредительность, фальшивая угодливость с гнилостным душком. С миазмами разложения. Блудливый взгляд по залу в поисках стоящего клиента.

Возвращая костюм на вешалку, девушка бархатно интересуется:

— Вам ведь для свадьбы, да? Вашей невесте можно подобрать прекрасное платье прямо из Италии. Новый фасон. Скидка для молодоженов. — Окидывает взглядом мои потрепанные джинсы. — Останетесь довольны, уникальный дизайн. На всю Москву всего два таких.

Игорь взбешенно сглатывает слюну. Его выводит из себя любое, даже мнимое сопоставление меня с ним. Даже мнимая виртуальная связь между нами. Особенно — мнимая и виртуальная.

Сейчас он начнет оправдываться, отнекиваться, врать, что мы просто знакомые, что он — это одно, я — совсем другое...

— Спасибо, — торопливо перебиваю его начальное «э-э-э». — Мы уже все купили!

Вытаскиваю его за рукав из магазина.

— Зачем ты... — начинает он запальчиво.

Но вдруг замолкает, услышав дробный цокот каблуков по тротуару. Внезапно он видит ее, Леди Ди.

Якушева с потусторонним лицом плывет нам навстречу. Ее взгляд цепляется за фешенебельные вывески. В руке покачивается микроскопическая сумочка.

Ровно через секунду, после очередной саккады глазного яблока, она увидит нас. Вдвоем!

Мне-то плевать: я уверена, она нас не узнает — ни его, ни меня. Но Игорю — нет, совсем не плевать! Схватив меня за руку, он вертко ныряет в подворотню.

— Зачем? — вырываюсь обиженно.

— Не хочу, чтобы меня видели в старом костюме, — оправдывается, пряча глаза.

Врет! Не хочет, чтобы его видели рядом со мной. Я как будто снижаю его котировки на любовной бирже. Я обесцениваю его, выводя из оборота.

Пианинным стаккато по подворотне прокатывается звук ее шагов, потом стихает, слившись с автомобильным гулом.

— Кстати, — произношу с демонстративным равнодушием, — есть кое-какая информация...

Он поднимает на меня замутненный мучительным видением взор.

— Клуб «Гейтс», пятница. Она будет там.

Взор его проясняется... Он думает о ней, да. И надеется на пятницу, на новый костюм, на Большую Сплетню.

Как я узнала о пятнице? Да никак — сама все организовала!

Позвонила по телефону в кабинет Даны. Трубку, естественно, подняла секретарша.

— Якушевой нет на месте. А кто ее спрашивает? — Заученная вежливость профессиональной гюрзы. Вместо языка — раздвоенное жало, источающее яд секретарской любезности.

Не отвечаю на вопрос — как будто имею полное и абсолютное право не отвечать. Как ни странно, секретарша признает за мной это право, словно оно флюидами передается по телефонному проводу.

— Передайте, мы ждем ее в «Гейтсе», как всегда, в пятницу. — Нажим на слове «мы». — Просто передайте...

И я знаю: она передаст, и Дана придет.