Куколка смахнула с губ крошку от торта, я тем временем наблюдал за таращившимися на нее людьми. Они смотрели на нее, словно на сумасшедшую. Конечно, она была сумасшедшей. Впрочем, как и я.

Именно это мне больше всего в нас и нравилось.

— Кролик? — обратилась ко мне Куколка.

Я переключил свое внимание на нее.

— Не будешь ли ты так любезен налить мне чаю?

— С удовольствием, милая.

Я поднялся со своего места, взял ближайший к ней чайник и налил ей немного чая. Куколка ждала, широко улыбаясь. Она придвинула к себе чашку и подняла стоящий рядом с ней кувшин с молоком. И тут Куколка замерла. Когда она подняла глаза, все застыли, словно статуи, устремив глаза на нее.

— Пожалуйста, пейте чай, — любезно предложила она.

Куколка добавила в свой чай молока. Живые трупы не пошевелились.

— Я сказала, пейте свой чай!

Придурки кинулись к стоящим перед ними чайникам. Я налил себе чаю. Куколка потянулась в центр стола за сахарницей.

— Кролик, тебе один кусочек сахара или два?

— Два, дорогая.

Куколка положила мне в чай два кусочка сахара, а потом сделала то же самое для себя. Она подняла чашку, а потом посмотрела на меня. Я повторил ее движения, но тут увидел, как она прищурилась. Подмигнув ей, я оттопырил мизинец. Она хихикнула. Не оглядываясь вокруг, она произнесла:

— И лучше вам всем оттопырить мизинцы. Я не пью чай с людьми, которые этого не делают. Это так бескультурно!

Куколка подняла глаза, и все хором оттопырили свои мизинцы. Куколка с облегчением вздохнула и поднесла чашку к губам. Всё, случившееся дальше, происходило, словно в замедленной сьемке. Куколка закрыла глаза и сделала глоток чая. Но едва чай коснулся ее губ, ее глаза распахнулись, и она выплюнула его на стол.

Куколка выронила чашку, и тонкий фарфор разбился о выложенный плиткой пол. Все тут же замерли, сжавшись от страха. Куколка сидела, опустив голову, ее лицо было скрыто за густой гривой волос. Её руки лежали на столе, но я увидел, что они дрожат. Она сжала ладони в тугие кулаки.

У нее из груди вырвался тихий звук. Вой. Рычание… гребаный нарастающий рёв. Внезапно Куколка потянулась за пистолетом, что торчал у нее за поясом, и пристально посмотрела на сидевшую справа от меня шлюху. Без лишних раздумий, она нажала на курок и с оглушительным воем пустила чертову пулю прямо этой суке между глаз. Ее кровь брызнула мне на лицо. Гости закричали. Куколку охватило негодование, ее широко распахнутые глаза налились яростью, плечи напряглись от неудержимой потребности убивать. Я стер со своего лица каплю крови и облизал палец. Мои губы скривились от отвращения.

На вкус шлюха была такой же отвратной, как и ее пристрастия.

— «Даржилинг»..., — еле слышно произнесла Куколка.

Крики вокруг нас начали утихать.

— «Даржилинг»…, — уже громче повторила она.

Куколка крепко зажмурила глаза и, задрожав всем телом, схватила со стола нож. Вокруг повисла гробовая тишина. Куколка вскинула голову, ее лицо стало пунцово-красным.

— «Даржилинг»…, — слово проскрежетало в воздухе от звенящего в ее голосе негодования. — Я не пью «Дарджилинг».

Она разжала губы и закричала:

— Я ПЬЮ ТОЛЬКО ЧЁРТОВ «ЭРЛ ГРЕЙ»!

Куколка повернулась к сидящей справа от нее шлюхе и полоснула ей ножом по горлу, разрезав при этом шелковый шарфик. Но на этом она не закончила. Пока шлюха, схватившись за горло, давилась и захлебывалась собственной кровью, Куколка метнула свой взгляд на Траляля и Труляля.

— Кто в ответе за это? — спросила она, подняв стоящий перед ней заварочный чайник.

Наклонив его вниз, она вылила теперь уже теплый чай на стол. Затем выпустила из рук чайник, тонкий фарфор стукнулся о столешницу и разбился.

Труляля в панике указал на мужчину, сидящего через два стула от меня. Я внимательно на него посмотрел и увидел, как он моментально стал белее бумаги. Я узнал его по фотографиям — еще один «любитель» детей. Я сосредоточился на пульсирующей у него на шее вене. Она билась так быстро. Мне захотелось взять свой наперсток и вырвать её у него из горла.

— Я… я… я…, — заикался он, взметнув вверх руки.

Куколка сверлила его свирепым взглядом, явно дрожа от гнева.

— Я… у меня есть акции чайной компании… и это мой любимый чай. Я принес его в подарок хозяевам.

Куколка застыла и медленно склонила голову набок. Она ни на секунду не сводила с него глаз.

— Это твой любимый чай, — тихо и очень спокойно повторила она его слова.

Взгляд насильника заметался по столу. Все сидящие напротив него друзья были мертвы. В ответ на ее вопрос он кивнул.

— Это твой любимый чай…, — снова произнесла она, и в конце фразы слегка повысила тон голоса.

Она закрыла глаза и прислонила ладонь тыльной стороной ко лбу.

— Он говорит, что это его любимый чай, — сказала она себе. — «Дарджилинг» — его любимый чай. У него есть акции чайной компании.

Куколка распахнула глаза, но её взгляд был стеклянным. Она снова склонила голову.

Она слушала Эллис.

— Я знаю, — согласилась она, медленно поворачивая голову.

Ее взгляд снова упал на «любителя» детей. Я столкнул на пол сидевшую рядом со мной мертвую шлюху, а затем развернулся на стуле, чтобы лучше его видеть. Я не хотел пропустить ничего из того, что собиралась сделать моя Куколка.

— Нам нравится «Эрл Грей», — произнесла она и кивнула в ответ на то, что, видимо, сказала ей Эллис. — Его светлый тон. Его вкус, бергамот. Это превосходная смесь.

Она снова кивнула и с отвращением приподняла верхнюю губу.

— И у него хватило дерзости, наглости подать на стол «Дарджилинг». Потому что это его любимый чай…

Куколка замолчала, и я затаил дыхание. Затем она рванулась вперед. В мгновение ока Куколка взобралась на стол, сметая ногами еду, пирожные и чай.

Она бросилась к козлу, сидящему через два стула от меня, и опустилась на колени. Обхватив обеими руками нож, она вонзила его ему в грудь. Она вонзала его и вонзала, снова и снова. Я застонал, увидев, как она кромсает его грудную клетку, пока не показались ребра, и мой член напрягся так, что это вызвало мучительную боль. Тело мудака обмякло на стуле. Но Куколка перестала колоть его ножом, только когда совсем запыхалась.

Наклонившись вперед, она схватила его за воротник и заглянула в его все еще открытые глаза. Шипя и задыхаясь, она плюнула ему в лицо, затем тихо произнесла:

— Годится только «Эрл Грей».

Я больше не мог сдерживаться. Я, бл*дь, не мог к ней не прикоснуться, видя, как она купается в крови, сидя на столе, а её глаза пылают бешенством от свершенных ею убийств. Я рванулся вперед и, отбросив трость, схватил ее руками за шею. Я привлек ее к себе и впился ей в губы. Мой язык закружился у нее во рту. Куколка застонала и потянула меня за волосы. Наклонив ее на стол, я с жадностью въелся ей в рот, затем отпрянул и уставился на неё — на залитую кровью, в синем платье, с совершенно безумными глазами и растрёпанными волосами.

— Прикончи их, — сквозь стиснутые зубы процедил я.

Я почувствовал, как меня обволакивает их страх, и от этого у меня на лице заиграла улыбка. Я снова впился ей в рот, желая еще раз насладиться вкусом ее губ, затем оторвался от них и стал посасывать кожу на ее шее.

— Прикончи их нахрен, — прорычал я ей в ухо.

Я отошел назад и, взяв трость, отшвырнул прочь свой стул.

Я провел ладонью по напрягшемуся у меня в штанах члену, когда увидел, как Куколка сместилась к краю стола и, раздвинув ноги, открыла мне восхитительный вид на свои «оборчатые трусики», как она их называла.

— Хочешь повеселиться, Кролик? — поддразнила она меня, и в ее голубых глазах заплясали озорные искры.

— Всегда, милая.

Я протянул ей руку и помог спуститься со стола.

Она смахнула у меня с пиджака невидимую ворсинку и промурлыкала:

— Мой Кролик… настоящий джентльмен.

Куколка подскочила к Труляля и Траляля. Она встала позади них и обняла их за плечи.