— Что? — от резко накатившего страха — за сестру, за себя, за нашу жизнь, которая, похоже, катилась ко всем чертям.

Голос Тамары слегка подрагивал, чувствовалось, что она пытается взять себя в руки, но не может совладать с эмоциями.

— Знаешь, как в глазах, бывает, отражается то, что видит человек? В твоих тоже мелькали отражения… только это была не я, и не наша комната…

Что же такое увидела там Тома, я спрашивать не стала. Догадывалась… Если только то, что видела я — еще полбеды. Проблема в том, что я не знаю, какие чудовища могли выглядывать из моих зрачков, пока я находилась… А вот «где», это уже другой вопрос. И сомнений в том, что ответом на него будет «просто во сне» становилось все больше.

— Все хорошо, маленькая, все будет хорошо… — я так старалась убедить сестру, однако куда сложнее заставить поверить в эти простые слова себя саму.

— Да, да… — Тамара крепко вцепилась в мою ладонь, будто пытаясь удержать… или удержаться. Я еще крепче обняла ее, моля лишь об одном: чтобы меня не лишали хотя бы ее — последней части моей семьи…

Я знала, что просто этого не вынесу.

А жизнь все идет по прежнему распорядку. И от этого мне хочется кричать. Потому что внезапно приходит осознание: я никто в этом мире, и даже когда моя жизнь разваливается на куски, жизнь всех остальных будет продолжаться. Война, жертвы — но почему же именно я!? Хотелось, чтобы все стало как прежде — не идеально, но просто привычно и понятно — так, как было до появление англов. В то же время, если все, что так упорно твердят мне — правда… Какое право я имею что-то менять? И это жалкое человеческое счастье — счастье одного-единственного существа — оно ведь действительно ничто перед тем будущим, что, возможно, грядет. Кто я такая, чтобы отбирать у не родившихся еще детей крылья и жизни… Кто? Но я готова была отдать очень многое, чтобы выкинуть эти правильные мысли из своей головы и продолжить бороться. Не за кого-то. За себя.

Сегодня я решила не пытаться избегать общества. В конце концов, вечно отсиживаться в комнате или опиваться снотворным не получится. Но когда я зашла в комнату, служившую теперь столовой (старая оказалась в зоне разрушений), все разговоры моментально стихли, а на меня уставились несколько десятков пар глаз; в некоторых сквозило сочувствие, но по большей части в них не было ничего кроме откровенного любопытства. Я спокойно поприветствовала соседей, сделав вид, что совершенно не замечаю столь пристального внимания к собственной персоне. К счастью, мне приберегли местечко между Томой с одной стороны и двумя из ангелов — Сильвой и Гелием — с другой. Лоа и Кайл сидели от нас довольно далеко, и это было невероятно хорошо… так у меня будет меньше шансов что-нибудь вытворить.

— Как ты? — сочувственно шепнул Гелий, так, чтобы никто больше не слышал. С угрюмой миной я показала ему под столом большой палец. Мужчина усмехнулся и покачал головой — ясное дело, не поверил. Да и не слишком я старалась его обмануть.

Ела я, с каким-то ожесточением впиваясь зубами в пищу, кажется, некоторые даже стали на меня как-то странно посматривать — ну и пусть. Поймав себя на мысли, что совершенно не хочу есть — как не хочу вообще ничего, абсолютно! — я испугалась и буквально заставляла себя проглатывать завтрак. Остается лишь надеяться, что когда-нибудь у меня получится снова жить по-настоящему, желать жить, а не просто заставлять себя это делать. Назло непонятно кому заставлять…

Трапеза уже подходила к концу, а я радовалась, что, кажется, все прошло вполне спокойно. Но стоило мне (одной из первых) подняться и направиться к выходу, как за спиной послышались чьи-то торопливые шаги. И даже не оборачиваясь, я была практически на сто процентов уверена, кто же это…

Я схватилась за ручку двери и приготовилась, сцепив зубы, игнорировать прикосновение к своему плечу.

— Тереза, нам нужно поговорить! — прошипел Кайл. Он что, наивно полагает, будто говоря шепотом, не привлекает к нам внимания!? Да на нас все пялятся. Как же, такая мелодрама у них на глазах разыгрывается! Хотя, мне происходящее все больше напоминает театр абсурда…

Я всерьез задумалась, врезать ли своему бывшему еще раз или просто попытаться убежать, но тут рядом словно из под земли вырос Гелий.

— Отойди от нее, — негромко, но с нескрываемой угрозой произнес он.

Кайла я всегда считала человеком неконфликтным… и верным. Похоже, вывод напрашивается сам собой — в людях я ни черта не разбираюсь.

— А то что? — м-да, парень откровенно нарывается…

Гелий задумчиво опустил взгляд на свою ладонь, которую то сжимал в кулак, то разжимал, будто думая о том же, о чем и я минуту назад: заслуживает ли Кайл того, чтобы марать об него руки? Наверное, в другой ситуации мне это должно было польстить — двое парней чуть ли не подраться готовы из-за меня! Но эта мысль меня почему-то абсолютно не радовала.

К чести ангела, он все же не стал махать кулаками, а велел:

— Перестань мучить себя и других, ты выбор уже сделал, — а после этого взял меня, застывшую изваянием, за руку и буквально потащил прочь из столовой. Уж не знаю, как это выглядело со стороны и на какие мысли наводило, но мне вслед донеслась оскорбительная фраза Кайла:

— Быстро же ты утешилась, Тесс!

Его обвиняющий тон ударил меня, напомнив, что мнение «больнее не бывает» в большинстве случаев оказывается ошибочным. Можно было, конечно, проигнорировать идиотский выпад и просто уйти… не совсем гордо, как получится. Но это стало для меня последней каплей.

Я обернулась, не обращая внимания на попытки Гелия увести меня подальше отсюда, и посмотрела Кайлу в глаза, вкладывая в свой взгляд всю боль, отчаяние и… призрение. Кажется, теперь я действительно призирала человека, еще совсем недавно так любимого. Однако, мой бывший остался глух к немому укору и лишь вновь повторив свое обвинение:

— Быстро же ты утешилась.

— Ты тоже… — прошептала я, чувствуя, что вот-вот заплачу. И после сама уже ринулась прочь, все еще сжимая руку Гелия в своей. Только когда мы оказались достаточно далеко, чтобы точно не быть услышанными, и когда я убедилась, что никто за нами не следует, то позволила себе разреветься… Обещала же, что больше не буду этого делать! Видимо, есть вещи, которые сильнее меня…

Гелий прижал меня к себе, давая возможность выплакаться, уткнувшись ему в грудь.

— Спасибо тебе, — слезы уже закончились, но я не спешила вырываться из объятий.

— За что?

— Да за все, — я шмыгнула носом, — Знаешь, я ведь еще сегодня утром чуть ли не проклинала вас… за то, что упали с небес на землю, ворвались в мою жизнь и разрушили ее. Но сейчас…

— Я и сам порой ненавижу нас и то, что нам приходится делать, — перебил меня ангел. Я подняла голову и заглянула ему в лицо, пытаясь сообразить: серьезно он это или нет? В голубых глазах не было ни намека на улыбку.

— Расскажешь мне все о… вас.

Он пожал плечами.

— Не вижу причин отказывать, — и почему-то добавил, — Теперь не вижу.

Кайл и Лоа ушли из столовой почти сразу, как это сделали Тесс и Гелий. Догнать не пытались… Лоа не хотела, а Кайл все же понимал: пока ангел рядом, поговорить с девушкой не выйдет. Да и, если начистоту: что он должен сказать? Что в один момент в его голове будто переключили какой-то рубильник, заставили его испытать невероятное влечение к странной и почти немой девушке? Эти мысли даже ему самому казались чересчур странными, а озвучивать их было попросту страшно. К тому же, Кайл не был до конца уверен в своей правоте… Может, странное неконтролируемое чувство и есть любовь? Но почему тогда он просто не может забыть Тесс? Можно любить двоих одновременно? Или одно из чувств все же не любовь, а что-то иное?.. Множество вопросов, ответов на которые нет.

Чувствовать себя последней сволочью, и вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, делать все больше глупостей… Страшно испытывать ненависть к самому себе, чувствовать, как она разрушает, подтачивает тебя изнутри. Но есть кое-что пострашнее…