— Одиссей.

— У меня тоже, — сказал Рук. — Дай-ка мне палец. — Он протянул ей мизинец, она зацепилась за него своим мизинцем, и они рассмеялись. — Итак, пока ничего непристойного. Попробуем следующее. «Кто ваш любимый поэт?»

— Китс, — ответила она. — Люблю стихотворение «Ода греческой вазе».

Рук в свою очередь сообщил:

— Доктор Сьюз.[55] Обожаю стишок «Рыбка первая, вторая». — И он заглянул в список. — «Как вы хотите умереть?»

Они посмотрели друг на друга, и Никки сняла блузку, а он — свитер.

— Я же тебе сказала, что, возможно, не захочу отвечать на некоторые вопросы.

— В этом-то и соль, детектив Хит. Идем дальше. «Какой музыкант оказал на вашу жизнь самое сильное влияние?»

— Самый запоминающийся музыкант… — Она подумала. — Группа «Chumbawamba».[56]

— Ты шутишь. Не Боно? И не Стинг, и не Аланис Моррисетт, а… что, правда? «Chumbawamba»? Это дребезжание?

— Правда-правда. Когда руководитель нашего театра в колледже сказал мне, что первокурсница не может играть Кристину в «Призраке оперы», мне показалось, что песня про то, как тебя сбивают с ног, а ты снова встаешь, — это как раз про меня. — «До сих пор кажется», — подумала она. — А у тебя?

— «Steely Dan»[57] с песней «Deacon Blues». И Джеймс Тейлор,[58] вся его музыка, особенно «Secret О' Life». — Тут Рук хлопнул себя по лбу и воскликнул: — О нет, нет, погоди! Я забыл «AC/DC».

Хит изобразила гудок.

— Неуверенный ответ, Рук. Долой баллы, долой брюки.

Он повиновался, затем заглянул в анкету, слегка покачал головой и перевернул страницу.

— Эй, эй, нарушение, — остановила его Никки. — Пропускать вопросы нельзя, читай вслух.

Рук, пошуршав страницами, прочел:

— Какие качества вы ищете в женщине? — Он помолчал. — Опасная зона, на это отвечать не буду. — Когда Никки заставила его снять рубашку, он заметил: — Я не так себе все это представлял. — И перешел к следующей странице. — Настал час расплаты. «Какие качества вы ищете в мужчине?»

— Ну, на это я в состоянии ответить. Честность и чувство юмора.

— Просто удивительно, но я умудряюсь быть одновременно честным и занятным. Вот, например, если бы ты спросила меня сегодня днем в участке: «Слушай, а из-за этих кровавых пятен на блузке у меня попа не кажется шире?» — я бы тебе ответил…

— Ты специально отклоняешься от темы, потому что проигрываешь?

— Ладно, едем дальше. — И он зачитал: — «Кем бы вы хотели быть?» Прекрасно, я отвечу первым. Хотел бы быть бэк-вокалистом у Ареты Франклин.[59] Возможно, в платье с блестками, но это уже в другой жизни. А ты? Ты бы кем хотела быть?

— Мерил Стрип, — уверенно ответила Никки.

Рук понимающе взглянул на нее: он знал, что после убийства матери она бросила театральный колледж.

— Так, дальше. «Какое у вас сейчас состояние духа?»

Хит ничего не приходило в голову, кроме неприятностей на работе. Не отвечая, она сняла брюки.

— Мое состояние духа?.. — протянул Рук. — Наши шансы уравниваются. Ух ты! Следующий вопрос: «Что такое, по вашим представлениям, страдание?»

— Не буду отвечать. Мне не нравится, куда ведут эти вопросы. — Расстегнув бюстгальтер и положив его на журнальный столик, она добавила: — Вы тоже обязаны отвечать, мистер Чак Вулери.[60]

— Это просто. Для меня страдание — то, что я ощутил, когда обидел тебя, не позвонив после возвращения.

— Скажу штамп: хороший ответ, — усмехнулась Никки. — Дальше?

— Так, посмотрим… «Каков ваш девиз?» — Он повесил голову. — У меня нет девиза. Разве сейчас у людей бывают девизы?

— У тебя есть выбор: носки или трусы.

— Черт возьми! Вот мой новый девиз.

— Неплохая попытка, — отозвалась она.

Он стащил трусы, оставив только носки.

— Получи, Спитцер.[61]

— А вот у меня действительно есть девиз, — сообщила Хит. — «Никогда не забывай, на кого работаешь».

Произнося эти слова, Никки вдруг ощутила неопределенное беспокойство. Это был не стыд, но нечто близкое. Впервые ее девиз прозвучал нелепо. Фальшиво. Но почему? Она задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь понять, что же изменилось. Новым состоянием был стресс. В последние дни самым трудным для нее стало избегать стычек с капитаном Монтрозом. И в этот момент, когда Никки сидела обнаженной в гостиной Рука, играя в глупую салонную игру позапрошлого века, ее посетило неожиданное озарение. Никки словно очнулась и ясно увидела, в кого она превратилась и как она отличалась от той, прежней, Никки. Сама того не замечая, она уже считала, что работает на своего капитана, и совсем забыла об основном принципе: о том, что она работает прежде всего ради жертвы преступления.

В эту минуту Никки решила: завтра же с самого утра нужно пойти к Монтрозу и поговорить с ним. И пусть, черт побери, случится то, что должно случиться.

— Эй? — Возглас Рука вернул ее к действительности. — Готова к следующему вопросу? — Она ясным взглядом посмотрела на него и кивнула. — Тогда продолжаем. «Каковы ваши представления об абсолютном счастье на этой земле?»

Хит думала лишь мгновение. Затем она молча поднялась и сняла с себя последний предмет одежды. Рук, сидевший на диване, посмотрел на нее снизу вверх с таким выражением, против которого она не могла устоять — да и не пыталась. Она склонилась над ним, их губы встретились. Рук жадно впился в них поцелуем, притянул ее к себе в объятия. Вскоре тела их сами ответили на последний вопрос. Не задумываясь, Никки прижала губы к уху Рука и прошептала:

— Вот это… и это… и это…

На следующее утро, в восемь часов, Никки сидела за столиком у окна в закусочной «И-Джей», дула на большую чашку кофе и ждала, когда Лорен Пэрри возьмет трубку. Вместо обычного в крупных компаниях джаза или «Хитов легкой музыки восьмидесятых и девяностых» после звонка в офис судмедэкспертизы она вынуждена была слушать информацию о предложениях и услугах нью-йоркского муниципалитета. В других местах играли «Kiss from a Rose» Сила[62] или «Man! I Feel Like a Woman!» Шанайи Твейн,[63] а здесь мэр предлагал вам набрать «3–1–1» для получения любой необходимой информации, а какой-то администратор с монотонным голосом из Министерства транспорта восхвалял преимущества системы парковки по разным сторонам улиц в определенные дни. Где же «Sweet Dreams» Энни Леннокс[64] — именно когда ты хочешь ее услышать, ее нет!

— У меня к тебе один вопрос, — начала Хит, когда Лорен наконец взяла трубку. До Никки донеслось щелканье надеваемых резиновых перчаток и стук металлической крышки контейнера, ударившейся о стену. — Насчет того синяка на пояснице отца Графа. Помнишь его?

— Конечно. А что?

Эта мысль возникла у нее на рассвете, когда она лежала в постели с Руком — весьма подходящее время и место. Хит не могла заснуть до утра, размышляя о предстоящем разговоре с капитаном. Рук, лежавший рядом, перевернулся на бок; Никки тоже повернулась, смотрела ему в спину и кончиками пальцев поглаживала его волнистые волосы. Ей показалось, что за последний месяц он похудел. Мышцы на плечах выступали более рельефно, и даже в тусклом свете зимнего утра она могла пересчитать его ребра. Она оглядела его позвоночник и на пояснице заметила пожелтевший синяк. Когда они вытирались после душа, она спросила Рука, откуда эта отметина.

Рук рассказал ей, что две недели назад он приплыл на грузовом корабле из Риеки, порта на Адриатическом море, в Монровию, на Западноафриканском побережье, и наблюдал за наглой отгрузкой незаконно купленного оружия прямо средь бела дня. Продавец стоял на пристани и присматривал за переносом на берег тридцати тонн патронов для «АК-47» и ящиков с гранатометами; время от времени он переводил взгляд со своего «рейндж ровера» на рулевую рубку корабля, где скрывался Рук. После того как разгрузка закончилась, Рук спустился вниз, в свою каюту, где его схватили три бандита, работавших на торговца оружием. Они надели ему на голову мешок и больше часа везли на какую-то плантацию, расположенную в горах. Там с него мешок сняли, но оставили наручники и заперли в стойле пустой конюшни.