- А ведь где-то там, в лесу сидит в засаде Добрыня, - забеспокоилась Алена. - Как же он будет стрелять в Черномора, когда вокруг бой?

- Дело нехитрое, - пожал плечами Алеша Попович. - Он быстренько выкинет из леса всех врагов, что мешают ему сидеть в засаде, и снова затаится.

- Зря волнуешься, Аленушка, - добавила Лебедь. - Добрыня во-он за теми кусточками затаился, я приметила. Там пока ни один черноморов наемник не пролез, потому как там чаща непролазная.

На пляже вовсю рубился Илья Муромец. Черненый клинок с каждым взмахом превращал дюжину длинных копий противника в бесполезные обрубки.

- Да что вы пятитесь от него? Он же один! - заорал сверху Черномор. И отступившие было латники снова набросились на Илью.

Меч-кладенец сшибал с ног, резал, дробил, плющил и через минуту боя злосчастная колонна, придя в ужас, в полном составе бросилась бежать. А Илья, только-только приноровившийся одной рукой орудовать с седла двуручным кощеевым мечом, с радостным кличем ударил в бок одной из увязших в лесу колонн.

- Ах ты, паразит! - взревел Черномор и метнул в Илью молнию.

Меч-кладенец сработал как громоотвод: впитал в себя всю молнию без остатка, а затем выплеснул ее на ничего не подозревающих противников. Целая колонна латников рухнула наземь в полубессознательном состоянии. Белобородый карлик рассвирепел и одну за другой обрушил на богатыря еще несколько молний.

- Получай, получай, получай!

От Ильи во все стороны посыпались электрошоковые удары, выкашивающие новые ряды его врагов.

- Ну, Кощей, ну сволочь! - чуть не разрыдался Черномор. - Я ему, заморышу, все припомню!

Из леса, тем временем, стали выбегать остатки его армии. На пляже их ждал полный хаос, учиняемый носящимся, словно вихрь Ильей Муромцем. Теперь единственной мыслью заморских воинов стало спасение. Побросав оружие, расталкивая друг друга, они лезли обратно на корабли, сбрасывали трапы и торопливо отталкивались от берега. Но от русских богатырей просто так не уйдешь. Тут и там звучало: "Стой! Куда?!" Самые ретивые бойцы заступали врагам дорогу на корабли, скидывали их со сходней. Илья Муромец помчался по берегу, разрубая вражеские корабли кладенцом.

И в этот момент доведенный до отчаянья Черномор прянул с неба на Илью, размахивая огромной, не по росту, булавой. Ожидавший нападения богатырь сумел увернуться и схватил Черномора за бороду. Тут же на опушке леса тенькнула тетива затаившегося в засаде Добрыни. Однако Черномор, пытаясь вырвать свою драгоценную бороду из цепких рук богатыря, прянул резко вправо, и стрела, просвистев мимо, воткнулась в отплывающее судно. Жарким пламенем вспыхнул на огонь Горыныча. С запылавшего корабля с воплями ужаса начали прыгать латники и моряки.

Черномор не успел сообразить, почему так ярко вспыхнуло у него за спиной, но инстинктивно почуял, что пора рвать когти, и дернулся вверх изо всей своей магической силы. А Илья, почувствовав, что взлетает, испуганно взвыл, и сжал ноги покрепче, пытаясь удержаться на Чубатом. В результате Черномор, вопя от боли, поднял Илью в небо вместе с конем. Бросив булаву, колдун обеими руками перехватил свою драгоценную, начинающую уже рваться от излишнего веса, бороду. Карлик медленно но верно поднимался все выше. Илья с зажатым между ног Чубатым болтался у него на бороде, словно якорь. Такой возможности Добрыня Никитич упустить просто не мог. Снова тенькнула тетива, и огненная стрела вспыхнула, едва коснувшись бороды Черномора. С душераздирающим воплем колдун взлетел ввысь и скрылся, оставив в небе уходящий за горизонт дымный след. А старый козак Илья Муромец с многоэтажным матом рухнул из поднебесья в набегающую волну, так и не выпустив ни кощеева меча, ни опаленного куска бороды, ни своего боевого коня.

Радостно прыгала Алена, Алеша нежно обнимал бросившуюся ему на шею Лебедь. Русская дружина, ликуя, гоняла по пляжу тех черноморовых наймитов, что еще не успели удрать. Радостный Добрыня бежал, победно размахивая луком, навстречу Илье Муромцу, а из чащи гавкал на все это безобразие пес Полкан, радостно виляя чуть опаленным хвостом.

«Ну что? Спалили вы бороду Черномору?» - раздалось в голове у Алены.

«Ой, спалили!» – радостно ответила она. И только потом сообразила, кто задал этот вопрос.

Черневшая высоко в поднебесье точка вдруг стала угрожающе расти в размерах, и через пару секунд на Илью Муромца, победно салютующего кладенцом, прянул Змей Горыныч. Когтистой лапой он цепко схватил меч за перекрестье. Избиение остатков черноморова воинства прекратилось. Все, затаив дыхание, уставились на Змея.

- Отпусти меч, Ильюшенька.

- Да ты что, Горыныч, сдурел что ли? Я же слово дал!

- Отпусти, родной, а то поцарапаю.

- Это ты мне угрожать, что ли решил?

- Отпусти, - прошипел Змей и взмахнул крыльями.

- Стоять! - завопил Добрыня Никитич, ухватив поднявшегося над землей Илью за ногу. - Куда это ты его, Горыныч, поволок?

- Скажи дурню, пусть отдаст мне кладенец по-хорошему. Глупо устраивать драку между друзьями, ради того, чтобы отдать меч Кощею.

- Глупо, - согласился Добрыня. - Просто отпусти руку, Илья, а Кощею скажем, что Горыныч меч у нас отнял.

- Я слово дал, - покачал головой Илья Муромец.

Змей вдруг нервно дернулся, огляделся, и, ничего больше не говоря, взмыл в небо. Вслед ему разнесся голос Кощея:

- Сто-о-ой!!! - Бессмертный бежал по пляжу босиком, в короне, домашнем халате и с пультом управления в руке. - Задавлю, гада!

На бегу он отрастил перепончатые крылья, превратил ноги в длинные когтистые лапы и взлетел в небо крылатым ящером.

- Догоню, порву на кусочки!

Вскоре все они исчезли за линией горизонта: сыплющий угрозами, птеродактиль-Кощей; опасливо оглядывающийся, но не выпускающий меча Горыныч; упорно висящий на рукояти меча верный своему слову Илья Муромец и держащийся за его ноги, кроющий на чем свет стоит жадность Горыныча и неуступчивость Ильи, Добрыня Никитич.

- Ну и куда они? - Лебедь растеряно развела крыльями.

Алеша и Алена только пожали плечами.

- Ладно, посмотрим, что-то делает мой папочка? - Лебедь сделала несколько взмахов крыльями над озером. По воде прошла легкая рябь, и изображение сменилось.

Царь Морской, восседая на покрытом жемчугом и ракушками троне, распекал понуро выстроившихся напротив него в шеренгу чешуйчатых богатырей. Тридцать три братца стояли, виновато потупившись. У некоторых их них были перевязаны ноги, руки и головы.

- То-то! - погрозил им кулаком Алеша. - Не мне одному синяки да переломы! Другой раз не будете...

- Тсс! - прошептала Лебедь. - Сейчас я звук налажу, и мы узнаем, о чем они говорят.

Еще несколько взмахов крыльями, и они услышали:

- И если еще хоть раз без спроса, без моего отцовского разрешения, хоть на какую войну, хоть на самую, что ни есть незаметную, сунетесь, то я вас не только лечить не буду, а еще и сверх того трезубцем накостыляю! Понятно?!

Богатыри торопливо закивали.

- Можете вы что-то сказать в свое оправдание?

- Да мы... Кто ж знал-то, что это... - начали невнятно оправдываться богатыри, и вдруг их лица просветлели.

- Вот, папенька!

- Он это!

- Дядька наш!

- Это он нас все время подзуживал!

Из-под высоченного потолка тронного зала на них падал, оставляя за собой след из мельчайших частиц копоти, Черномор.

- Он? - переспросил, для верности Царь.

Богатыри дружно закивали.

- Та-ак, - Морской сделал рукой отстраняющий жест, и богатыри исчезли из поля зрения. Черномор предстал пред очи своего старшего брата в совершенно пустом тронном зале.

- Ты пошто, братец, подбил моих деток напасть на богатырей с поверхности? Да еще меня не спросившись?! Да ты знаешь ли, что за этакое... Что это у тебя, кстати, с бородой?

- Сгорела! Понимаешь, брат, сгорела!!! Заманили! Огняными стрелами! Богатыри эти, Кощеи, Горынычи, - Черномор размазал по носу полившиеся из глаз слезы. - Св-волоч-и... Что же мне теперь, совсем, безборо-о-о...