- Оттуда мы сможем наблюдать за сражением, да и за всем, что происходит в мире, - уверила Лебедь.

Какое-то время они скакали по торной дороге, ведущей сквозь Заповедный лес. Потом свернули на неприметную тропку.

- Стойте! - поднял руку Алеша. - Кто-то мчится сюда по дороге. Много коней...

Лебедь взлетела повыше и, покружившись над дорогой, спикировала вниз. Из груди ее вырвался облегченный вздох.

- Это дружина князя Владимира.

Передовые черноморовы корабли приблизились к берегу. Илья ожидал врагов сидя на пляжном песочке у опушки леса. Он то поглядывал на стоящего рядом Чубатого, то поглаживал эфес кощеева меча. Добрыня предусмотрительно спрятался в лесу, заняв удобную позицию для стрельбы из лука.

Передовые пять галер Черномора спустили паруса и на веслах подошли поближе к берегу. На носах их было установлено что-то матово блестящее, внушающее угрозу. Произведя оглушительный бабах и выпустив в небо тучу дыма, первая галера извергла из себя массивный дымный снаряд. Тот, прочертив дугу над полосой прибоя, плюхнулся в песок, не долетев сотни шагов до Ильи. Секунду снаряд, шипя, катался по песку, а потом взорвался столбом чадящего нефтяного огня, который, впрочем, довольно быстро уменьшился до маленького костерка.

- Вот злодей, чего удумал, - покачал головой Алеша, наблюдавший за происходящим в воде озера. - Мало ему, что сам летает, да молнией бьется. Он еще людишек своих научил колдовать.

- Да, - вздохнула Лебедь. - Это какое-то новое изощренное колдовство моего дядюшки.

- Что вы что? - удивленно пожала плечами Алена. - Обычные мортиры. Я такие в кино видела! Стреляют при помощи пороха, зажигательными снарядами. А в снарядах, наверное, фитиль вставлен, чтобы сразу не рвануло, и нефть внутри, чтоб горело. Такими корабли поджигать хорошо. А против сухопутных сил, по моему, совершенно бесполезная штука.

- Если заменить все твои непонятные слова на понятные, то получится то же самое: новое колдовство Черномора, - буркнула Лебедь.

Тем временем зажигательными снарядами долбанули все пять галер, но ни один из снарядов так и не долетел до Ильи. Мортиры еще раз бабахнули. Четыре снаряда не долетели, но один упал опасно близко к богатырю, зашипел, катаясь по песку. Илья вскочил в седло и хлестнул Чубатого. Конь отпрыгнул в сторону от места грядущего взрыва.

- И правда, - радостно взмахнул руками Алеша. - Они зажигаются с задержкой. Если не зевать, то наверняка не зацепит огнем.

Галеры попытались подплыть еще ближе, но две из них прочно сели на мель. Другие две стали торопливо отплывать назад, чтобы взять застрявших на буксир. Сообразив, что севшие на мель враги теперь в его руках, Илья издал воинственный клич и, размахивая мечом, помчался к морю. Мортиры снова пальнули и очередной раз не попали. С радостным воплем Илья влетел в пенный прибой и со всего маху рубанул кладенцом по носу одной из застрявших галер. Меч разрезал просмоленные доски борта, словно картон, и носовая надстройка вместе с мортирой с грохотом рухнула куда-то в глубину трюма. А Илья, воодушевленный успехом, уже мчался к следующей галере, отчаянно пытающейся веслами оттолкнуться от мели. Разрубив как соломинки мешающие проходу весла, богатырь пронесся вдоль борта, нещадно кромсая его на скаку волшебным мечом.

Спустя две минуты, поняв, что спасать, в сущности, нечего, три оставшиеся галеры, приняв на борт спасающихся вплавь моряков, отошли подальше в море. Стрельбу по Илье они прекратили.

Впрочем, через минуту возликовавший было Илья уже готов был рвать и метать от злобы. Но поделать он ничего не мог. Галеры начали обстрел богатырской заставы, за считаные минуты превратив терем в пылающий костер.

Сидевший в засаде Добрыня скрежетал зубами от злости, Алеша рвался в бой, а у Алены на глазах навернулись слезы.

«Ведь все, все сгорело! Совершенно ни за что, из простой вредности сожгли в пепел. Вот тебе и сказка...»

Илья заехал в полосу прибоя и стал стрелять в галеры из лука, пытаясь попасть в пушкарей. Одну за другой богатырь пускал каленые стрелы. Кто-то уползал с носа, схватившись за простреленную ногу или руку. Кто-то кувыркался за борт или замертво падал на палубу. Но огонь с галер не прекращался. Вскоре колчан Ильи опустел, и богатырь, развернув коня и стараясь не глядеть в сторону пылающего дома, понуро поехал к берегу.

- Кабы я был на месте Добрынюшки, то пустил бы огненными стрелами прямо в корабли черноморовы! - прошептал, сжав побелевшие от напряжения кулаки, Алеша.

- И оставил бы Черномора при бороде, - ответила ему сквозь слезы Алена. - Нет, правильно, что Добрыня сидит, не шелохнется. Но обидно-то как... Господи! Там ведь собака была! Неужели сгорела?

У опушки леса Илью Муромца радостно приветствовали богатыри из дружины киевского князя. Все с нетерпением потирали руки, в ожидании битвы. А тем временем сотня кораблей Черномора, вплотную друг к другу, причалила к берегу. С бортов спустили сходни, и на пляж потекли сто ручейков стального песка - сверкая железом шлемов и кирас, высаживалась панцирная пехота. Лицо князя Владимира приобрело сначала задумчивое, а затем озабоченное выражение. Радостное оживление во всей русской дружине сменилось тревожным ожиданием.

- Да где ж мы их всех хоронить-то будем? - в недоумении развел руками Дюк Степанович.

- Ничего, земли у нас много. Всем гостям хватит, - недобро усмехнулся Микула Селянинович.

- Ба! Микула! - просиял Илья. - А ты что же без коня, без доспеха? Али не знал, что у нас тут сегодня война?

- Не знал, - честно признался Микула, одетый по-простецки - в лапти и крестьянскую рубаху. - Перепахивал я поле приморское. И подумал: загляну-ка в гостюшки, прямо на заставу богатырскую. А тут... Чувствую себя, как на пиру без ложки.

- Ну а что ты, Микулушка, теряешься? Коли предстоит потеха ратная, то с тобой любой из нас поделится.

- Благодарствую, Ильюшенька. Только мне чужого не надобно. Я вот себе сделаю дубиночку, отломаю от деревца веточку, - и Микула стал примеряться к стоящим на опушке деревьям.

Вся дружина теперь смотрела не на продолжающего прибывать в числе врага, а на действия Микулы.

- Ты прости меня, хозяин леса, миленький, - Микула в пояс поклонился лесу. - Для войны я приломаю одно деревце. Ну а буду жив, взамен десяток высажу, - и богатырь, с треском сломал самого корня один из молодых дубков.

- Был Микула на пиру без ложечки, - проговорил Илья Муромец. - А теперь у нас Микула будет с ковшичком.

Высадка противников закончилась, и теперь они замерли, выстроившись в десять ровных, ощетинившихся копьями, квадратов по три десятка бойцов в глубину и ширину. Оглядев заполненный врагами пляж, Микула Селянинович добродушно улыбнулся и перехватил свое боевое бревно поудобнее.

- Ну, давайте! Что ж вы встали, вороги? Нынче хорошенько мы потешимся, - он шагнул навстречу противникам, и стройные ряды панцирников Черномора попятились.

- Вперед, каналья! Вас же больше! Разотрите их в порошок!!! - завизжал взвившийся над пляжем Черномор, и стальные колонны, тяжко вздохнув, двинулись в атаку на дружинников.

- Вперед! - радостно заревели богатыри, набрасываясь на многочисленных противников, как львы на добычу.

Первый напор дружинников был лихим, но не очень-то эффективным. Никому не хотелось калечить своих коней, бросая их на ощетинившийся копьями строй заморской пехоты. Поэтому жаркий бой закипел только там, куда, размахивая бревном, врубился Микула Селянинович. В пробитую им брешь тут же кинулись конные воины, и уже через минуту одна из центральных колон противника в панике отступала к кораблям. Но другие продолжали напирать. Князь Владимир, переглянувшись с Ильей Муромцем, отдал дружине приказ отступить в лес и спешится. Стальная волна заморских латников докатилась до леса, и грозный строй копейщиков перестал существовать. Спешившиеся русичи с радостными воплями набросились на смешавшегося в лесу противника, и началась свалка. У воинов Черномора осталось лишь одно преимущество - их было намного больше.