Но это все-таки — уже Станция, уже все-таки не у нас… а у нас — Сусанина. Сейчас все поломали уже, конечно, и там и там, и не узнать, и поистерлось, и старожилы не припомнят…

После школы, отобедав и прилежно сделав уроки, я собрался с духом и выступил в путь. Миновал пятый дом, тринадцатый, Пруд — и с замиранием сердца ступил на выжженную сусанинскую землю, на которую в соответствии со введенным как раз в тот сезон «зимним временем» уже опускались мгла и мрак.

Приключения не заставили себя долго ждать — прямо по курсу моего движения нарисовалось ДВОЕ. Здоровые… класс четвертый, а то и пятый, глаз уже наметан.

«Чё-о-о-о-орт… — подумалось мне. — Ну зачем я потащился этой волчьей тропой, надо ж было по самой улице идти… “Срезал”, называется. Хотя не факт, что по улице было бы спокойней… или сразу после школы, пока у них еще уроки… но опять же — не факт, что они на них ходят… да-а-а-а… Хорошо хоть деньги догадался в тайный кармашек куртки сложить, и то хлеб… половинка с пакетом молока…» Траектории наши стремительно сближались и в конце концов неминуемо сошлись.

— Ну, — веско спросил один, — ты из какого дома, пацан? Ты что тут вообще делаешь?!

Вопрос был риторический. Ни социальным статусом и уровнем образования, ни внешним видом с «сусанинскими» мы не коррелировали никоим образом. Те вообще в вопросах моды и стиля отдавали предпочтение каким-то будто краденным со стройки вещам: сапогам, но не черным армейским «кирзачам», а какого-то болотного цвета, уродливым вязаным шапочкам «под каску», телогрейкам с фирменной надписью «СМУ номер такой-то» на спине… а, ну точно! Тут не то что «дом» — тут другой район… да другой мир вообще!

Я насупленно молчал. Не было ничего такого, что можно было бы в свое оправдание поведать этим молодым людям. Следовало лишь подготовиться и мужественно принять неизбе…

— А ты за кого болеешь? — неожиданно спросил второй.

— За «Спартак», — честно сознался я.

— Ладно, — еще более неожиданно и с некоторым разочарованием сказал первый. — Тогда иди. Но больше здесь все равно не появляйся. И, отвесив несильный, можно сказать — почти «отеческий» подзатыльник, двое куда-то стремительно скрылись по своим неотложным сусанинским делам.

…Обратный путь я проделал на автобусах, с пересадкой и дав огромный крюк — но зато в окружении более зрелых сограждан. Попутно рассуждая о своем чудесном Избавлении и вообще — о превратностях Судьбы.

Нет, я допускал, что в Подлунном — не один я такой болельщик. Более того, имелась даже гипотеза, что подобные увлеченные индивидуумы имеются и у других коллективов физической культуры, хотя их, этих индивидуумов, пристрастия следует охарактеризовать как по меньшей мере «странные». Нет, правда: хоть убей, но не знаю, за кого болели пионеры Кузнецов и Фиолетов. По поводу супервозможностей Оямы или девичьей чести Анны Козловой бились в кровь, бывало, а тут как-то не возникало трений… Может, и ни за кого. Но вот чтобы так, жестко, без обиняков, чтобы от ответа на один несложный вопрос не просто, а самая жизнь твое зависела — это я точно столкнулся впервые. Да, недаром старик Черчилль считал, что футбол (и хоккей) — это не вопрос жизни и смерти: это гораздо важнее… хотя он и никогда не бывал на улице имени Ивана Сусанина. Или не Черчилль. Но не суть.

Нельзя сказать, что данный скоротечный эпизод послужил непосредственным и главным катализатором — скорее всего, он оказался лишь в числе прочих. Но, как говорится, в нужное время и в нужном месте. Стратификация и расслоение прежде гомогенного, аморфного общества прошли с ураганной скоростью!

Как же здорово, что у нас в этом плане торжествует «экстерриториальный» принцип боления! Ну то есть не так, как, скажем, в Англии, когда все население «дистрикта» поголовно «топит» за свою локальную «помойку»… Собственно, в Москве таких природных аномалий лишь две (и обе — далеко-далеко): вокруг стадиона «Торпедо» все болеют за «Торпедо», а в Сетуни — за хоккейные «Крылья Советов», и судьба обоих самобытных коллективов (пишу это абсолютно искренне) на текущий момент более чем печальна…

А у нас — какие возможности для террора, апартеида и расовой сегрегации! Какие повороты и изгибы! Какие мощные центростремительные силы и центробежные ускорения! Вон тот, лохматый хулиган и задира из «Б» — но выясняется, что он тоже, как и ты, за «Спартак», и ты уже смотришь на него совсем другими глазами, с какой-то даже внутренней симпатией. Да и не хулиган он вовсе… ну, любит пошалить чутка, подумаешь. А этот, с которым ходили в садик, который якобы «друг»… так он НЕ ЗА НАС? А, ну кто бы сомневался… Я всегда подозревал, еще когда он тогда подговорил кран в умывальнике открутить, чтоб вода хлестала, а сам сбежал, и воспиталке потом первый же на тебя пальцем и тыкал, и ябедничал… И парни с Шоссе, прежде такие слегка отстраненные, — теперь приглашают к себе на коробку, посмотреть и погонять, если не будет «больших»… Нет, ну НЕ ВСЕ, конечно, приглашают! Некоторые и наоборот, узнав Главное, советуют обходить по еще большему радиусу — но все-таки!!!

Если от феноменологического подхода перейти к строгому количественному описанию, то выяснилось следующее. Примерно трое из пяти (из той «базисной группы», кто нашел в себе душевные силы заявить, так сказать, во весь голос) отдали безоговорочное предпочтение Великому и Могучему (ну, то есть «Спартаку», если кто еще не понял). Характерно, что в целом эта пропорция сохранялась и в дальнейшем, на других «выборках». С оставшимися же двумя дело обстояло любопытнее. Эти двое расписывались в своей нежной любви к центральному спортивному клубу армии — но только лишь по системе «осень — весна». С наступлением же тепла и окончанием хоккейного сезона эти странные люди впадали то ли в спячку, то ли в линьку, это науке неизвестно, как и то, где и под покровом чего пережидали холодное время года поклонники «Динамо» (Киев)… Но факт остается фактом: встретить летом болельщика цска или зимой — киевского «Динамо» было практически нереально!

Нет, в чем-то, конечно, такое поведение можно объяснить и понять: все-таки болеть за чемпиона по схеме «по футболу я за… а в хоккее…» — куда приятнее. А мы, «Спартак», вечно вторые… нет, «Спартак» — чемпион, это однозначно! Но, по сути, при нас — пять раз подряд в «призерах» по шайбе, семь лет — в футболе… Целая жизнь, даже больше! И мы благородно можем объяснить и понять… но принять — никогда!!!

И еще один школьник, уже упомянутый Алексей Воробьев, по примеру отца поддерживает московское «Динамо»… тут даже и не знаешь, что сказать. Вообще, безумные выходки замечались за Алексеем и ранее. Так, к примеру, однажды он после школы обмочил колготки, хотя тут ничего экстраординарного нет: ну, заигрались, забегались, а ему идти до дома дальше всех. Экстраординарным было решение зайти в гости к одному из друзей и в ванной намочить колготки полностью, дабы изначально уделанный участок уже ничем не выделялся на фоне остальной материи. А другой раз Алексей, перед тем как отправиться на прогулку, деловито спустил в унитаз оставленный ему матерью обед из трех блюд, включая гарнир и компот. «Есть я не хочу, а мать расстраивать — тоже…» — так прокомментировал он свои действия. В принципе, мне кажется, оба этих поступка — суть квинтэссенция и сублимация «динамовского духа», если таковой, конечно, существует (в чем я лично сомневаюсь). И мы, когда не бьем Алексея всем скопом, спартаковцы и армейцы заодно, или по очереди — очень уважаем его… хотя бы за готовность сольно переть против течения…

Да-а… Какой простор, какой размах — здорово! Как поется в песне — «Мы запомним суровую осень…» Отныне — шутки в сторону.

«А ты за кого болеешь, пацан?!»