А однажды я захожу к Олегу в гости и чувствую какой-то странный запах. Можно даже сказать — «пьянящий аромат» в самом прямом смысле слова. Хотя так вроде не похоже: на кухне, склонившись, сидит Олегов родитель, Юрий Иваныч, с каким-то мужиком, и они явно заняты серьезным делом. И звуки какие-то странные…

— Колют, — с серьезным лицом сообщает мне Олег Юрьевич нечто будто бы само собой разумеющееся и естественное. — К отцу армейский дружок из деревни приехал на «транзитке»…

Я, признаться, в недоумении. «Колоть» в моем представлении можно дрова… можно укол, хотя не хотелось бы. И Олег растолковывает, терпеливо, совсем не так, как я, когда первый раз помогал ему с уроками.

— …Он водку везет, полный фургон. У него норма «боя» — процента два что ли… Они донышко колют, чтоб пробки целы были, и сливают в таз.

— Эээ, — подсказывает мне мой практический мозг. — А если он по дороге еще разобьет? Ехать-то далеко!

— Ничего, — заверяет меня Олег Юрьевич. — Он поедет ШЕПОТОМ…

…Когда у Олега родится сынок, он позовет меня и торжественно объявит: «Сын! Три шестьсот десять! Значит, так: пока три шестьсот десять не возьмем — никто не расходится!!!» И я опять в замешательстве: нас, собственно, всего трое, счастливые дед и отец, и «расходиться», в общем, только мне… да, мы молоды и полны сил, но все-таки — три шестьсот десять «колоть»! Но мы почти «докалываем», только что-то вроде «новорожденного дедушки» уже с час на кухне не видать. Встревоженный Олег Юрьевич идет в комнату и, возвратившись, успокаивает: «Ничего страшного. Дедушка уснул на диване. ПО-ПЛАСТУНСКИ»…

Но это потом. А пока — мы гуляем и лезем с задней стены в автобусный парк. Автобусы стоят — чистые, красивые такие. И я задаю Олегу глупый (как выясняется) вопрос:

— Ты в какой парк работать пойдешь — в этот или одиннадцатый?

У нас по Району катает два парка: наш седьмой, но есть и одиннадцатый. Обязательно разные госномера, у седьмого — начинаются с семерки, а те — с единицы. Но тут появились еще какие-то цифры на бортах… и Олег Юрьевич глядит на меня с невероятной укоризной:

— Ну ты меня совсем за дурака держишь?! По маршруту кататься, как ослик по кругу на поводке?! Тут же только дебилы работают! Вон, посмотри — они даже по одному номеру машину свою узнать не могут, им вторые пририсовали! Это же одна «лимита»!

Эх, а я-то мечтал… «Икарус», «холост»… Нет, настоящие шофера — это «дальнобой»! Мощный мотор под длинным капотом и процент «боя»! «Наматываю мили на кардан», как хрипит нам у Олега Высоцкий из старого-старого «катушечного»… Здорово, когда знаешь, чего хочешь! Знать бы еще, что будет…

На пресс-конференциях, автограф-сессиях, презентациях да и просто на творческих вечерах — читатели часто спрашивают:

— Скажите… а для кого вообще вы пишете?

Читателям этот вопрос кажется очень сложным. В чем-то даже системообразующим. Может, так оно и есть на самом деле… хотя в моем случае ответ простой. Я пишу для себя, почти всегда… но этот текст я пишу еще и для тех двоих, кто уже никогда не прочтет его… Кто бы знал…

Хотя начался второй класс с того, что однажды мама пришла и сказала:

— Я тут проезжала мимо, увидела объявление… В футбольную секцию идет набор, знаешь, может быть, спортшкола, которая на Бульваре. Так что если хочешь, можем съездить, попробовать… хочешь?

«Хочу ли я…» Вообще, конечно, суровые трудовые вечера под руководством Оскара Петровича несколько подпортили светлый имидж «секции» в моих глазах. То есть за время после нашего расставания я несколько изменил свои взгляды на фигурное катание. В частности, уже не стал бы сильно отнекиваться, если бы кто предложил мне, скажем, в рамках элемента «тодес» слегка покрутить и потискать нашу классную «приму» Елену Галкину. Особенно если ей немного похудеть и надеть такую же короткую юбочку, как у фигуристки Черкасовой. Но уже понимал, сколь тернист и извилист будет путь к «тодесу» от упражнения «ласточка».

Еще меня в первом классе отвели на плавание. Тренер с каким-то невероятно скульптурным торсом первым же делом выстроил нас на бортике, потом потуже натянул нам на головы резиновые шапочки, жестоко прищемливая уши, — и без малейших колебаний велел нам всем прыгать в воду. Мы и прыгнули.

Когда же я, преодолевая в бурлящем потоке сплетенье рук и ног, все же выбрался на поверхность, тренер сообщил мне, что моя оценка — «тройка». После занятия я передал это известие дожидавшимся меня родителям.

— Как же так?! — всплеснула руками мать. — Ты же уже вроде хорошо плавал?! А что же у остальных?

— У остальных — «тройки с минусом» и «двойки»!

— «Двойки», видимо, у тех, кто так и не вынырнул, — философски заметил отец.

Но досконально изучить шкалу Рихтера скульптурного наставника я не успел, так как спустя неделю, плохо вытершись и выйдя на свежий воздух, благополучно заболел соплями и, таким образом, покинул «большую воду» навсегда. Что тоже к образу «секции» не добавило.

Но тут-то все-таки — Футбольная! Тем более, накануне как раз даже в программе «Время» прошел репортаж, что, дескать, «по всей стране десятки тысяч юных спортсменов перешагнули порог…», и показали улыбчивого пацана, который стоял в воротах, и в самих воротах были заботливо настелены маты, чтобы начинающий голкипер не покалечился, и сам пацан был почему-то в кепке, хотя дело явно происходило в помещении, но он все равно приветливо махал зрителям рукой, обутой во вратарскую перчатку размера на четыре больше… И я тут же вообразил, как уже завтра буду стоять вот так же. Можно без телевидения, можно просто помахать.

— Ну конечно же хочу! — сказал я.

И мы поехали.

Здание спортивной школы на поверку оказалось таким же, как и нашей, обычной. Я еще и в свою-то заходил с опаской, а в незнакомом интерьере и вообще слегка растерялся. Собравшиеся конкуренты за место в основном составе по степени наглости и нестриженности превосходили даже учеников класса «Б», но я мужественно продолжил движение. «В конце концов, — подумал я, — кто-то должен исправить эту чудовищную ошибку с проигрышем Кубка? Кто, если не я? Так что — вперед…» Наконец мы кое-как, путая, где чьи носки, кеды и футболки, переоделись и, толкаясь, проследовали в зал на «просмотр».

Собственно, весь «просмотр» заключался в обычном спарринге по схеме «дыр-дыр»: соискатели выходили на площадку по очереди, просматривающий наставник со свистком и секундомером на шее быстро делил поровну, свистел в свисток, включал секундомер — и минуты через три–четыре выносил вердикт, выделяя по одному–два человека из каждой команды. Ни тебе «собеседования», ни тестов на психологическую и общефизическую подготовку, ни выяснения, на какой позиции и с какими партнерами ты наиболее комфортно себя чувствуешь, к чему я, в общем, готовился… А потом вышла какая-то заминка, и одна из команд почему-то оказалась без вратаря.

— Кто хочет встать в ворота? — спросил Просматривающий.

В принципе, моя очередь еще не подходила (мать потом все спрашивала: «Ну куда ты полез? Ну ты что, не видел, что ли??? Да еще в ворота…»). Да видел, конечно. Видел, что составчик подобрался какой-то колченогий. Один щуплый, как дошкольник, другой наоборот, такой же бестолковый верзила, как Шакурнов, третий и четвертый вообще… Но с другой стороны — а кумир Ринат Дасаев? А давешний улыбчивый мальчонка из телика? Да и в конце-то концов, когда спрашивали, кто пойдет с идиотом Кружковым, я ведь тоже вылез, и в дальнейшем гораздо более не пожалел об этом Поступке, нежели пожалел! Может, и тут повезет… и я вытянул руку и перелез через длинную скамейку первого ряда.

НЕ повезло. Два раза я еще как-то отбил, больно грохнувшись о деревянный пол, поскольку матов, в отличие от рекламного ролика, предложено не было, но еще два без шансов, в упор, пропустил, и еще была надежда, что, может, проскочу по вратарскому списку, но вот уже Просматривающий дает режущий душу свисток и скопом отправляет наш импровизированный коллектив на выход, и еще жестом показывает, чтоб поторапливались, не задерживались, вон сколько детишек надо просмотреть, куда как более многообещающих…