Да, это уже была не просто Справедливость — это прямо какая-то Мудрость! Достойная великого мастера Оямы. А может, даже и выше.

И мы понуро поплелись прочь, кляня на чем свет стоит всё и вся, а в первую голову — неведомых строителей наших перекособоченных ворот. Я не кровожаден, но надеюсь, их все-таки лишили в том году квартальной премии.

А потом пошли дожди. Май, «черемухины холода». И вопрос, кто сильнее, «А» или «Б», так и остался невыясненным. Ну и ладно. Хотя, если быть откровенным — мы все-таки были послабее. Но это так, к слову.

…Площадка наша простояла довольно долго. Хотя перекладину «южных» ворот сломали, кажется, той же весной. Сказались все-таки недобранные по оси «игрек» сантиметры, и кому-то ворота показались пусть и высокой, но скамейкой. А потом мы вырастали, и появлялись другие интересы, и все чаще вместо нормальной игры народу набиралось только на «американку» (она же «сотня»), да и «южные» доломали совсем. А потом Тасик ушел в армию, и рухнули и северные.

А потом однажды старший ребенок спросил у меня:

— Пап, а когда мы к бабушке поедем, ты сходишь со мной на площадку, где жираф?

— Это на какую? Что за жираф?

— Ну та, которая прямо перед домом!

Я даже не сразу сообразил, про какую «площадку» идет речь. Да, про ту самую. Действительно, металлический жираф для лазанья, песочница и прочие элементы детского и ландшафтного дизайна. И люди ходят теперь сквозь нее абсолютно безбоязненно. Ни следа на земле. Только в одной лишь голове и сердце.

Но мы-то помним!

Да, «Спартак»… что-то давненько не вспоминали про него!

Ну а что «Спартак»… В хоккей цска так и не догнали, их попробуй догони — считай, Сборная Союза в полном составе. Футбол же начали ни шатко ни валко, чередуя победы с ничьими и поражениями и демонстрируя пресловутую «весеннюю» игру. В общем, всё как всегда. Не то чтоб я начинал привыкать к подобному развитию сюжета — но таковы были суровые реалии, данные нам в ощущениях и турнирной таблице!

И — лето! Поездку в лагерь жду, можно сказать, почти что с радостью. На медосмотре я встретил Сергея Какафоньева, мы обнялись, как старые друзья. Хотя почему «как»… Мы и есть друзья! Почти сорок дней на соседних шконках, в «Дзержинце», в отличие от большинства других исправительных мест, всего две смены, зато длинные, тридцать восемь дней вместе — это ли не повод для настоящей мужской дружбы?! Ну а если что и было, так дело прошлое…

В собственноручно наутюженном галстуке я прибыл ко дворцу спорта, все-таки прошу прощения, «Динамо», откуда традиционно осуществлялось десантирование нас на отдых. Какафоньева и его единоутробного двоюродного брата Егора я заметил еще издали, они приветственно помахали мне из-под таблички «5 отряд». Пятый!!! Уже самый настоящий, именно что полноценно «пионерский»! Линейка будет общая, а не отдельно детская, хотя это ерунда. Дежурить будем, как все, а лучше всего — это когда ставят на ворота, в том смысле что на въездные, и там с тобой дежурит солдат, и у него можно обменять или просто выпросить самый настоящий нестреляный патрон! И дискотека уже почти до десяти, а не «А сейчас для наших малышей прозвучит последняя на сегодня песня про танцующих утят!», и бай-бай. Непосредственно дискотека мне безразлична, но вокруг можно затеять какую-нибудь динамичную, подвижную игру. А еще…

— А твоей фамилии в списке нет, — неожиданно раздался голос вожатого, когда он провел моей путевкой по листу до конца. — Тебе, наверное, в шестой отряд, там тоже семьдесят третий год!

Как это нет??? Гром и молния… Какафоньевы оба есть, а я? Предчувствуя недоброе, я посмотрел в сторону соседнего шестого отряда. Во-первых, ни одного знакомого лица, а во-вторых, там явно, помимо семьдесят третьего, наличествует еще и семьдесят четвертый, задохлики какие-то стоят… Туда???

— Туда, туда, — подтвердил мои худшие предположения вожатый. И я понуро поплелся в заданном направлении.

Но это был еще не конец, нет! Все-таки одна из обязательных, непременнейших составляющих спартаковского характера — это нереальное, просто-таки фантастическое везение. Фарт, выражаясь по-спортивному.

В списке шестого отряда меня не оказалось тоже.

— Да не, ну ты чего к нам пришел, такой здоровый лось! — весело принял меня тамошний наставник. — У меня все мелкие… В пятый иди, там ты наверняка!

Я послушно вернулся к пятому и снова протянул свою путевку для авторизации.

— Ну нету же тебя! — сказали в пятом.

— Ну, я подожду… когда буду.

— Чего подождешь?

— Ну, может, список новый принесли, правильный? Или подошел кто и приписал?

— Да вроде никто не приносил и не приписывал… Ладно, давай еще раз проверю, может, просмотрел.

И вожатый еще раз провел по перечню пальцем.

— Не, нету. Точно. Иди в шестой.

Тут бы мне сообразить да «пробить» отряд за нумером четыре (куда на самом деле автора по антропометрии и январскому происхождению и определили. — Прим. ред.), но я же спартаковец! Я же упертый, как баран! Армеец или динамовец, может, и киксанул бы, сдался, уступил бы под напором Судьбы — но только не рожденный красно-белым! Я первый раз выпросился сам в магазин сходить один, четвертинку купить, хлеба имеется в виду, я еще шнурки даже завязывать не умел, отец помогал — но зажал пятачок в потной ладошке и пошел. Разумеется — везение и фарт! — ровно накануне в булочной провели ребрендинг и переставили полки, и где еще вчера был черный хлеб, там теперь был только белый. Думаете, спартаковец растерялся, рассеялся? Как бы не так: он так и стоял, уткнувшись взором в бывшую черную витрину, все ждал, что появится вожделенная четвертинка, пока не разрыдался и пока не выскочил из-за угла тенью следовавший отец и не указал на очевидное…

И я снова пошел в шестой отряд. А потом обратно в пятый. А потом опять в шестой…

А потом объявили посадку в автобусы, и все, галдя, поспешили к машинам, а я так и стоял посреди быстро пустеющего вестибюля, пока не привлек своим печальным видом внимание старшей пионервожатой.

— А ты почему не со своим отрядом? — спросила она.

— А меня не записали ни в какой отряд, — икая от печали и несправедливости, доложил я.

— Быть такого не может, — сказал старшая. — Путевка же у тебя есть? Есть. Значит, куда-то должен быть записан. Ты, наверное, просто не нашел свой отряд! Ты хорошо искал?

«Хорошо» — это не то слово.

— Ну ладно, это не страшно. Надо ехать уже. Сейчас посажу тебя с каким-нибудь отрядом, а на месте в лагере уже разберемся.

Характерно, что «каким-то» поблизости оказался седьмой отряд. Я уже предчувствовал недоброе.

— Вот, принимайте пополнение! — весело сказала старшая. — Залезай в автобус, садись!

— Ой, как хорошо! — радостно заквохтала вожатая седьмого, визуально тоже очень похожая на курицу-наседку. — Хорошо, что нам одного пионера дали! Тебя как зовут? Миша, я сразу тебя командиром назначаю! Это очень хорошо, что ты уже пионер, будешь пример малышам подавать! Очень хорошо, что ты к нам попал, Антонина Ивановна, не надо его никуда потом переводить, кох-кох-кох!

Ужас обуял все мое естество. Я оглядел уже рассевшуюся сопливую зондеркоманду — девочки играли в куклы, мальчики показывали друг другу какие-то машинки и, судя по артикуляции и глупому смеху, делились анекдотами про русского, немца и поляка. Пытаясь спастись из этого малолетнего ада, я попятился, но мощный бюст мамы-квочки преградил путь к отступлению. Да, вот так вот мечтаешь поскорее вырасти и сделаться большим — а это, оказывается, иной раз совсем не так здорово.

— Ребятки, давайте скорее помашем мамам и папам ручками на прощание и хором крикнем «До-сви-дань-я!!!», три-четыре!!!

Раздался нестройный, протяжный хор. Я в ужасе изобразил руками отцу всю глубину постигшей меня катастрофы, тот сделал озабоченное лицо и исчез в толпе…