Уже Другая

Акценты и нюансы

лирика

Минск – Санкт-Петербург

2012

________

Published by

docking the mad dog

Автор оставил читателю возможность заполнить эту страничку самостоятельно. 

От автора

Содержание

Accento

Одинокое

Эпистолярное

Ameno dori me

(crescendo)

Не отпускай. Держи, как держат ветер…

Спроси, в чём смысл?

Ну что тебе сказать?

И утром расцветёт сирень

И мир откроется тебе

Прости, меня позабыло небо

Sfumature piano

Всё, что не запрещено, обязательно происходит.

Я не знаю, зачем

Вечер шёлково и покорно спадает с плеч

Но ромашки растут, распускаются васильки

Проникновенное

Целую пальцы твои… Здравствуй

Придуманное

И если губы твои знают пути моего огня

Он её завоёвывал, как макситан Гиарб

Кошка её имени

Кому ты свет, тот примет темь

Будущее

Здравствуй, хороший мой, если там, где ты…

И не умрём

И будет утро

И как из темноты не изъять свет

И даже если ты научишься пить 'узо

Видишь ли, если двое…

Ладонь к ладони

Даже тогда

Не об ангелах

Sfumature forte

Непрактичное

Я – к Бетельгейзе!

Наверное, о сверхновых

неожиданное

Принимай неизбежное

Тут намешано-наворочено…

Голосом цепким, как новая бандерилья

Не прячь свою жажду…

намири

ДЕТАЛИ И ПАРАЛЛЕЛИ

Рефлексивное

На смерть травы

Пейзажное

Вари горячий шоколад

Живёшь статистом

Переходное

Вечер крадётся рысью

Пытаясь вытянуть что-то

Глядишься в ночь и горбишься авгуром

А после, беспощадные как дети

когда зачахнешь от горклых сплетен

Лишь темнота, и боль, и слепящий свет

Их тоже вскоре ты перерастёшь

Ты всё-таки постигнешь тишину

И вот когда, к доверчивому рту…

Немногое, что истинно – твоё

Кисть воскового винограда, веранда, сонная цикада

Приметы новой осени просты

Это, наверное, возрастное

Сидеть на берегу реки

Не трепыхайся, бела рыба

я здесь я нигде я мир я никто

тёмное время чужие сны

Всякий раз, когда я пытаюсь писать о смерти

Если мал погост, неспокойный гость

Скольжу по тонкой плёнке бытия

Зазимок

Декабреющее

Утро

Безгрешное

Ева печёт лепёшки

К столпам приходят, садятся в охранный круг

Жил он тихо и был как прочие человеки

Недотыкомка, яблони божьей паданец

Когда умолкнут языки

В детстве, бывало, приходишь к плотнику

Он снится мне время от времени

След

Ничейны слова мои, неприкаянны, не у дел

СКАЗКИ И МИФЫ

Время падающих каштанов

Паутинное

Песочное

Допотопное

Прогнозное

Уловленное

Свободное

Спи, не заглядывай в глубину

Она подбирает птенцов, потерявших инстинкт гнезда

А они ходили за тёмный край…

Недосмотренное

Глаза их бездна

С утра охотились на ведьм

Мне бы, веришь ли, ни о чём

Я не знаю, как называется это место

Я пишу тебе отсюда

Сказки средней полосы, мифы Древней Греции…

Не трогай струны души, Орфей

Ешь, Персефона, зёрнышки граната

Мифологическое

Я Атропос, рабыня старых ножниц

Галатейское

Так плыви же, Харон, плыви…

Хоть мысью растекись по древу

Прибережное

Гордиево

Сивилла баб'Маня

КОРНИ И ПЛОДЫ

Первооткрывательское

Нам всем, зашедшим далеко

Корми синиц, синицы суть зимы

И ясень в дедовом дворе

Муравьиное

Когда мне было четыре года

Предшколярское

Обонятельное

И плачет моя ундина в некошеных камышах

Дверь откроется тихо и словно на тридцать лет

Есть что-то длительное в марте

Семейное

Время, которого нет, оставляет след

Автор

Библиография

Acknowledgements

Copyright information

-=-=-=-=-

Листаю рыхлую тетрадь – могилу для былых любовей.

Косит рассвет из-под надбровий, и для винтажных послесловий приятней часа не сыскать: льёт дождь, ни капли не жалея. На соснах ёжатся чижи, промок до шкворней чёрный джип, и дворник, нашенский таджик, скребёт озябшую аллею.

А мне легко – я не болею… никем, ничем и ни о чём.

Былое мятым мотыльком пылит ещё в листах тетради, но не взлетит. И бога ради – прошло и поросло быльём. Я стала стылее и злее, и щит мой – ироничный флёр. Смотрю на многое сквозь пальцы, все эти "коти", "лапы", "зайцы" отосланы взашей страдальцам, под сень секвой и сикомор.

Давно не греет милый вздор – ну чем не точка в монологе?

В изгнании ночные боги, ряды подрощенных цыплят скосил беспечный недогляд, но всюду жизнь, раз на востоке взошёл солярный луидор.

…А ты, читающий меж строк, и вы, читающие слепо, и я – под всё видавшим небом – лишь персоналии вертепа Того, Кто сроду одинок…

Пишу тебе…

Из всех, кто склонен слышать, ты ближе прочих. Видимо, дано…

Я на пределе. Всё обнажено, и осень вызывающе бесстыжа. Дождём излившись, небо стало выше, и хочется пошляться, и в кино. Купить попкорн, забиться в темень зала, на час исчезнуть из прожектов дня, но время, неуступчивый скорняк, кроит шагрень, и будущему мало минут, и слов, и планов, и меня.

Нет, ты не слушай: знаешь ведь – актриса, ведомая неясною моралью. За показной неистовой печалью три омута безбашенных чертей и детские нелепые капризы. Не самый соблазнительный трофей, но ты рискнул – и я пою герою осанну.

Ну прости, опять язвлю, скрывая смысл за пёстрой мишурою.

Банальный век. Засилье I love you. Попробую по-русски. Я люблю. Тебя. И хватит о простом – всё прочее у нас куда сложнее.

Октябрь, хандра… Прилипчивый синдром.

Мир заоконья хмуро холодеет, нечуткий вечер чопорен и строг.

Пишу тебе… За вязью тихих строк ни дна второго нет, ни глубины. Всё просто. Грустно – листья сожжены, и тянет дымом в форточку. Ковши медвежьи вымыты до блеска – не зря дождило. Зябнет занавеска.

А мне пора. Целую, и пиши.

Пригубит, оценит нюансы вкуса

и поласкает на языке

имя твоё…

Пахнет арбузом

море,

и парусник вдалеке

вовсе не символ,