— А дорога эта дальше, случайно, не к пещерам ведет?

— Случайно, к пещерам, — ответил молодой шутливым тоном.

Тогда Кулек-Малек деловито позвал:

— Айда, ребята.

Но Гера не выяснил для себя главного.

— А что, — опять начал он, — к хутору Алюк имеется другая дорога от Принавислы?

— Тебе одной мало? — спросил пожилой лесоруб. Вот он Гере не нравился. Все время подковыривает.

— Мне одной не мало, — ответил Гера. — Я просто хочу знать, как же мы прошли мимо хутора, если одна дорога?

— Вопрос законный, — заметил молодой и спросил: — Видели поляну с ямами?

— Где столбы и яблони да груши? — уточнила Гутя.

— Вот, вот. На этом месте стоял хутор Алюк. По старой памяти так и называют.

«По старой памяти». «Стоял!» Значит, теперь хутора Алюк совсем нет? А Гера-то думал встретить там людей. И все узнать про Степана Бондаря…

— А почему его нет?

— Война, — коротко ответил молодой. — Фашисты, разбомбили.

— А люди?

— Люди, кто в живых остался, ушли. Разъехались.

— Куда?

— В разные места. Много алюкских и у нас живет, в Чистом Ключе.

— В Чистом Ключе? — изумился Гера.

Вот, значит, как бывает, Да может, именно в Чистом Ключе и живет тот, кто знает о Степане Бондаре!

— В Ключе, Красногорийском, даже за перевалом в Новоматвеевке, — продолжал молодой лесоруб.

— Это здорово, — обрадовался Гера. Выходит, еще не все потеряно — придут они в Новоматвеевку, и он там еще расспросит. Но откуда этот парень про все так знает? — А сами вы не алюкский?

Пожилой мужчина засмеялся:

— Гляди-ка, допрос учиняют.

— Да не допрос, — торопливо объяснил Гера. — Нам надо узнать. Про Степана Бондаря. Он в гражданскую войну тут партизанил.

— Тю, — присвистнул пожилой. — Спохватились через столько лет.

— Ну и что, — возразил ему молодой. — Следопыты и через сто лет будут. Да все алюкские, считай, партизанили.

— И отряд Василия погиб, да?

Молодой, гася папиросу, внимательно посмотрел на Геру:

— А ты, я вижу, малец, в курсе. Историю изучаешь?

Гера скромно ответил:

— Читал.

— Да, — подтвердил пожилой. — Не повезло этому месту. В гражданскую каратели дотла хутор спалили, и теперь вот — бурьяном зарос.

— Бондарь, Бондарь, — повторил молодой. — Нет, что-то я такого не припомню. В Чистом у нас, пожалуй, нет Бондарей? — повернулся он к пожилому.

Тот опять подтвердил:

— Нет.

— Ладно, — оказал Серега. — До свиданья.

— А вы, значит, к пещерам? — поинтересовался молодой лесоруб. — Смотрите, не заблудитесь.

— Да что они, младенцы? — возразил пожилой. — Тропа до конца ведет. Как уткнетесь в пещеру, так и тупик. Поляна там будет, костер на ней был. Через речку перейдете, сразу на горе вверху вход в пещеру.

— Так-то так, а все же осторожнее, хлопцы, — покачал головой парень. — Слышите?

— Слышим, — ответил Кулек-Малек и скомандовал: — Вперед! — Он снова взял на себя командование.

И Гера не протестовал. После того как выяснилось, что хутора нет, все его планы рухнули. Он и в пещеры-то хотел идти лишь после того, как поговорил бы в Алюке о Степане Бондаре. А теперь — что в них делать? Теперь это больше по Серегиной, геологической части. Пусть геолог и распоряжается.

Уверенно шагая, Кулек рассуждал:

— Да тут с закрытыми глазами идти можно. Вон какая дорога протоптана. Пугают только маленьких, верно?

Но молодой лесоруб не просто пугал. Ребята и впрямь заблудились.

Сначала они этого не заметили. Наоборот, когда Серега остановился и торжественно провозгласил: «Конец тропы!» — все закричали «ура!». Ведь они подумали, что дошли до пещер.

Природа тут была сказочная. Огромные лопухи и папоротники с длинными кружевными листьями разлеглись непроходимым ковром по обеим сторонам от тропинки. Тропинка вилась с берега на берег, иногда было трудно угадать, где она продолжается на другом берегу в зеленой стене растительности. Да и все здесь росло буйно — в душной сырости тянулось из ущелья к солнцу, и повсюду толстым слоем лепился мох. Стволы деревьев были снизу замшелые до черноты. Сгнившие, упавшие деревья лежали колодами, обернутыми в зеленый бархат. И валуны на середине реки, омытые снизу водой, сверху обросли мхом.

— Будто береты зеленые набекрень нацепили, — сказала Гутя.

Камни иногда были навалены друг на друга, как гигантские кубы. Из щелей между кубами росли деревья. Корни этих деревьев висели над рекой, переплетенные клубком, будто застывшие зазеленелые змеи. А форма у скал самая причудливая! То мелькнет лицо бородатого человека, то нос ледокола, выходящего из каменной кручи в плавание по каменному ущелью. Валуны, валуны, белые валуны вдоль реки и зелень кругом… А вверху, над головой, поют птицы или бесшумно вылетают откуда-то прямо из-под ног.

Гера прыгал по камням, пересекая речку, взбирался на стволы, поваленные поперек тропы, и смотрел по сторонам, куда указывала Гутя. Она беспрерывно чем-нибудь восторгалась.

И вот вдруг Кулек-Малек остановился: тропа перед ним исчезла. Речка круто повернула налево, дальше пути не было. Значит, где-то здесь пещеры?

— Наверное, там, — предложил Серега, задирая голову, глядя на вершину скалы. — Стойте, я посмотрю. — Он вскарабкался на гору шустро, как белка, и его не стало видно за деревьями. Только трещали сучья да шелестели листья. Осыпаясь, падали к ногам камешки. Гера и Гутя молча ждали. Стало совсем тихо, даже немного страшно.

— Эй, Малек, ну что? — крикнул Гера.

— Нет ничего, — донеслось в ответ, и опять затрещали сучья.

— Давайте здесь искать, — сказала Гутя.

Она пошла по берегу, низко пригибаясь под ветками деревьев. Тропы не было, приходилось с трудом продираться сквозь кусты. Гера обогнал Гутю и начал прокладывать ей дорогу. Но кусты кончились, и впереди была каменная стена, с которой тоненькой струйкой стекал ручеек. Это уж самый настоящий тупик!

— Да, — сказала Гутя, и Гера понял: надо возвращаться назад, к тому месту, где исчезла тропа и где наверху Серега.

Его еще не было. Тишина стояла особенная, даже птицы не пели и листья не шевелились. Гутя села на камень.

— Ты не очень-то рассиживайся, — предупредил Гера. — Камни простуживают.

Но Гутя только рукой махнула.

— Смотри! — вдруг вскрикнула она.

Маленькая серая птичка с белой грудкой свободно бегала на высоких ножках под водой по дну речки. Она ударяла острым клювом по камешкам, выискивая, себе пищу, и вела себя под водой так, будто надела, водолазный костюм. Потом вынырнула, встряхнулась, перебралась на другой камень, поближе к бурлящему водовороту, и опять бесстрашно нырнула. Ее долго не было. Гера испугался: «Утонула?» Но белогрудая пичужка с коротким хвостом как ни в чем не бывало появилась вновь.

— Не утонет, — шепнула Гутя. — Это горная нырялка. Оляпка называется. Питается личинками насекомых да мелкими ракушками. И оперение у нее, как у уток, омазано жиром, а ноздри с клапанами, в общем, приспособлена к подводной охоте.

«Да, не зря Гутька Коноплева читала кипреевскую книжку с птицами на обложке», — подумал Гера. И в это время откуда-то сверху с шумом и треском свалился Серега — помятый, с царапиной на щеке.

— Тише ты, медведь, — сказала Гутя.

— А что?

— Птичку спугнул. Птичка-водолаз. Ты раненый?

— Пустяки. — Он стер кровь и проворчал: — Нашли чем заниматься — птичками. Тут пещер нет, а они сидят. Чепуха получается, — добавил он. — Дошли до места, а разыскать не можем.

— А где же тут поляна с остатками костра? — спросила вдруг Гутя, и все поглядели друг на друга. Поляны не было. Значит, они совсем не на том месте?

— Пойдемте назад, — тихо сказал Малек, не подавая виду, что волнуется. Гутя послушно встала, но спросила:

— А куда?

— Назад! — сердито повторил Серега и замолчал: тропы не было и назад. И неизвестно было, с какой стороны пришли они на это место — перед ними со всех сторон одинаково громоздились заросли колючих деревьев и лиан и расстилались лопухи да папоротники…