— А что говорят соседи? — поинтересовалась она. — Несносная миссис Брандертон, миссис Райл (та, что нахально прибавила к фамилии «Мэйстон»), Хэнкоки и остальные?

— Эдвард Крэддок завоевал единодушную любовь. Вся округа отзывается о нем очень лестно. При этом он не задрал нос — в Крэддоке сроду не было ни капли высокомерия — и совершенно не переменился. Не подумайте, что я охотник признаваться в собственных ошибках, и все же искренне уверяю вас: Эдвард — именно то, что надо. Просто удивительно, с каким уважением к нему все относятся. Клянусь Богом, у Берты есть все основания поздравлять себя с удачным браком. Такие мужья, как Эдвард, на дороге не валяются.

Мисс Лей улыбнулась. К счастью, выяснилось, что она не глупее большинства прочих людей (по ее скромному выражению), поскольку в последнее время сомнения в этом вопросе доставляли ей изрядное беспокойство.

— Значит, все полагают, что Берта и Крэддок счастливы, как голубки?

— Они и есть влюбленные голубки! — воскликнул доктор. — Неужели вы думаете иначе?

Мисс Лей никогда не считала нужным рассеивать заблуждения ближних и, обладая каким-либо знанием, однозначно предпочитала им не делиться.

— Я? — переспросила она. — Я благоразумно присоединюсь к мнению большинства. Это единственный способ заслужить репутацию мудрой особы. — И все же мисс Лей была обычным человеком. — Как по-вашему, кто в этой паре главный? — с колючей улыбкой спросила она.

— Муж, как и полагается, — буркнул доктор Рамзи.

— Считаете, у него больше мозгов?

— А, так вы — феминистка, — презрительно протянул доктор.

— Любезный доктор, я ношу перчатки шестого размера, а туфли — вот, взгляните. — Она продемонстрировала почтенному джентльмену остроносую туфельку на высоком каблуке, одновременно выставив на обозрение кусочек щиколотки, обтянутой ажурным шелковым чулком.

— Я должен воспринимать ваш довод как доказательство мужского превосходства?

— Бог мой, как же вы любите спорить! — рассмеялась мисс Лей, почувствовав себя в своей стихии. — Я знала, знала, что вы намерены со мной поссориться. На самом деле хотите услышать мое мнение?

— Да.

— На мой взгляд, если вы поставите исключительно умную женщину рядом с заурядным мужчиной, то этим ничего не докажете. Как обычно рассуждаем мы, женщины? Берем Джордж Элиот (в которой, кстати, от женщины — лишь юбки, и то не всегда), ставим ее в пару к какому-нибудь Джону Смиту и трагическим голосом спрашиваем, можно ли считать, что по своему развитию она ниже его. Согласитесь, это чепуха. Вопрос, которым я задаюсь в последние двадцать пять лет, звучит иначе: действительно ли среднестатистическая неумная женщина глупее среднестатистического неумного мужчины?

— И к какому же ответу вы пришли?

— Честно говоря, разница между ними небольшая.

— Получается, у вас вообще нет никакого мнения? — вскричал доктор.

— Поэтому я и излагаю вам свою теорию.

— Хм, — пробурчал доктор, — а какое отношение это имеет к Крэддокам?

— Никакого. Берта отнюдь не дура.

— Естественно, учитывая, что ей посчастливилось родиться вашей племянницей, так?

— Доктор, по-моему, вы начинаете дерзить, — с улыбкой произнесла мисс Лей.

Когда они вернулись с прогулки по саду, миссис Рамзи в гостиной прощалась с Бертой.

— Нет, в самом деле, мисс Лей, — сказал доктор, — Берта и Эдвард абсолютно счастливы. Все так считают.

— «Все» всегда правы.

— А вы как полагаете?

— Боже милостивый, доктор, до чего ж вы настырны! Скажу так: для Берты книга жизни от начала до конца написана курсивом, а для Эдварда — большими круглыми буквами, как в прописях. Вам не кажется, что это некоторым образом может затруднить процесс чтения?

Глава XIII

Берта давно и с нетерпением предвкушала забавы на свежем воздухе, и летом Эдвард начал учить ее благородной игре в лаун-теннис. Долгими вечерами, когда Крэддок, закончив работу, переодевался во фланелевый костюм, который очень ему шел, супруги отыгрывали на корте сет за сетом. Эдвард гордился своим мастерством и, само собой, находил скучным играть против новичка, но в целом был очень терпелив и надеялся, что со временем супруга приобретет достаточные навыки и станет достойным партнером. Для Берты забава оказалась не такой увлекательной, как она ожидала; обучение продвигалось медленно и с трудом. Тем не менее совместное времяпрепровождение с мужем доставляло ей удовольствие. Берте нравилось, когда он поправлял ее ошибки, показывал различные виды удара; она восхищалась его добродушием и неисчерпаемым оптимизмом. Вместе с Эдвардом она могла без конца играть даже в такие примитивные игры, как банкрот и багатель. Теперь же Берта поджидала ясных дней, чтобы беспрепятственно предаваться общему развлечению. Такие вечера были всегда чудесны, но больше всего она любила по окончании игры лежать в шезлонге, наслаждаясь приятной усталостью, и болтать о разных пустяках, которые любовь делала ужасно интересными и важными.

Мисс Лей уговорили остаться. Тетушка Берты божилась, что уедет в конце недели, однако Эдвард в своей властной манере забрал ключ от кладовой и наотрез отказался его выдавать.

— Нет уж, — говорил он. — Я не могу заставить людей приехать ко мне, зато могу не отпустить. В этом доме все выполняют мои приказы, не так ли, Берта?

— Как тебе будет угодно, милый, — отвечала его жена.

Мисс Лей любезно уступила просьбам племянницы, тем более что в Корт-Лейз ей предоставлялся всяческий комфорт, неотложных планов у нее не было, и вдобавок она собралась более глубоко изучить семейную жизнь своих родственников. Мисс Лей не стала упорствовать в своем намерении уехать, сочтя это недостойной слабостью.

Почему в течение многих дней ее племянница и Крэддок являли собой счастливую пару, а затем ни с того ни с сего Берта едва не набрасывалась на мужа, тогда как он неизменно оставался благодушным и приветливым? Напрашивался очевидный ответ: между супругами порой случались маленькие ссоры, без которых со времен Адама и Евы не обходилось ни в одной семье. Однако мисс Лей менее всего была склонна доверять очевидному. Прямых причин для конфликта не существовало, поскольку Берта соглашалась со всем, что говорил Крэддок. Полная покорность с одной стороны, искреннее добродушие с другой — что же такое могло служить яблоком раздора?

Мисс Лей давно сделала для себя вывод: когда с приближением осени зеленая листва жизни окрашивается в золото и багрянец, можно получить гораздо больше удовольствия, разумно сочетая простоту даров природы с благами цивилизации. По вечерам она устраивалась в удобном кресле подле корта и наслаждалась прохладой, которую давали сень деревьев и большой красный зонт. Рукоделие ее не занимало, поэтому она брала с собой томик любимого Монтеня. Прочитав страницу, мисс Лей переводила внимательный взгляд на игроков. Эдвард, несомненно, был красив. Крэддок отличался большой чистоплотностью и относился к тем мужчинам, каждая черточка которых дышит свежестью ежедневно принимаемой ванны. Сразу было видно, что душистое мыло для него так же свято, как вера в Консервативную партию, скачки в Эпсоме и кризис сельского хозяйства.

Как часто повторяла Берта, энергия била из Крэддока ключом. Несмотря на все возрастающие вес и объем, он сохранял удивительную подвижность и постоянно демонстрировал — хотя его об этом не просили — чудеса силы и ловкости: то перемахивал через изгородь, то на вытянутой руке поднимал за ножку стул.

«Если здоровье и отменное пищеварение — это все, что требуется от мужа, Берта должна себя чувствовать самой счастливой женщиной на свете», — мысленно усмехалась мисс Лей. Тетушка Берты никогда не поклонялась собственным теориям настолько, чтобы утратить возможность посмеяться над ними. Обладая беспристрастным суждением, она четко видела две практически равнозначные стороны вопроса и соответственно была готова с равным пылом отстаивать обе точки зрения.