Увидал конь казака, заржал радостно, копытами забил, ошметки грязи далеко-далеко раскидывая… А как подошел Голопупенко к ему, конь на передни ноги присел, чтобы, значить, казаку, горем прибитому, сесть полекше было…

Голопупенко, панове, прозвал коня того Вороном за масть его вороную.

Долго, однако, конь казаку служил. Не раз и не два Ворон жизнь ему в битвах спасал. Однажды князь Мазовецкий давал Голопупенке за его двенадцать жеребцов и двенадцать кобылиц — богатство для казака неслыханное! Да не спокусился Голопупенко, не отдал свово друга и побратима боевого, заради богатства…

Вот, значить, добродии, как конь-то, Голопупенкой обласканный да детворой цыганской не съеденный посему, казака отблагодарил-то…

А было это, панове, в те времена, когда ляхи всюду на украинах своих стали Унию польску насаждать, да церквы християнски гнобить. Да священников, какие по християнскому обряду служили, в колодки сажать, да умертвлять всяко. Ох, скажу я вам, и тяжкое то было времечко…

Так ото ж, жил в своем домике один ксендз. А до того ледащий был, что ничего по дому не делал. Дом ветшал себе помаленьку да однажды совсем и развалился. Тогда приказал ксендз верующим, приносящим жертвы в костел, позвать к нему бедного казака по имени Лукьян. Бо знатно тот казак плотничать умел.

Когда казак Лукьян прибыл к нему, ксендз сказал:

— Ежели ты хочешь, чтобы Бог твой был к тебе милосердный, и благосклонный к твоей жене и к твоим детям, построй мне дом из камня и крепкого дерева дубового.

Лукьян ответил:

— Я бы, святой отец, построил тебе дом, но ведь я всего лишь бедный казак, окромя топора да рубанка нет у меня ничего. Откудова же возьму я волов, чтоб привезли они груды крепкого камня? Откуда достану я дубовое дерево, коли и на горсть пшена для своих детей мне с трудом удается заработать? Вели сначала завезти к тебе камень и дерево, какие для постройки нужны, тогда я и за работу возьмусь.

— Не мое это дело заниматься земными делами, а твое, — отвечает ему ксендз. — Дом мне нужен

только для того, мой сын, чтобы служить в нем Господу и присматривать за костелом.

— Отче! В суседнем маетке есть один богатый плотник, звать его — пан Владек. Он тебе без всякого труда построит такой дом, всего у него найдется в избытке. А меня соизволь уж освободить, ежели не желаешь моей жене и детям голодной смерти.

— Э-э, сын мой, знаю я того пана Владека. — Ксендз отвечает. — Да ведь он, пожалуй, три шкуры с меня слупит за работу свою. Строй сей же час! — говорит. Да еще и ногою притоптываеть…

Но Лукьян лишь руками развел да пошел себе восвояси.

С этих пор и затаил ксендз злость великую на бедного казака.

Отправился он к князю Вишневецкому, что казаками правил по приказу круля польского, и говорит:

— Пришел я к тебе, мой государь, чтобы рассказать о письме, которое я, помолившись усердно, получил от покойного твоего батюшки, достойного всяческого уважения. — "Хочу я на небе построить храм, — пишет отец твой, — в котором я мог бы достойно предаваться своим молитвам и божественным размышлениям. Но тут нет хорошего плотника. Пришли мне, мой сын, плотника из нашего маетка — казака по имени Лукьян. А как он сможет ко мне попасть — про то тебе наш ксендз поведает".

Задумался князь над отцовским наказом и велел позвать к себе Лукьяна.

— Мой отец, величайший владыка на земле и на небе, — сказал он казаку, — написал мне, чтобы я послал тебя к нему. Ты ему нужен. Ты должен построить на небе храм.

— О светлейший князь! — ответствует Лукьян. — Но как же я могу туда, на небо, попасть, ведь я только человек!

— Наш святой отец научит нас, что надо сделать, чтобы для моего отца на небесах возведен был божественный храм.

— О, это очень просто, — сказал ксендз. — Твой достопочтенный отец, государь мой, пишет, что стоит лишь закрыть плотника в его сарае, а потом сарай поджечь, тогда он вместе с дымом вознесется к небесам.

— Завтра же отправлю тебя к моему отцу, — изрек князь. — Да не забудь захватить с собой топор и рубанок. А сегодня я велю своим жолнерам встать на страже у твоего сарая!

Возвращается бедный казак к себе домой, да со стражниками. И говорит жинке:

— Жена, злой ксендз собрался меня погубить. Решил отомстить мне за то, что я не хотел ему строить дом.

И он рассказал, что произошло во дворце князя.

— Да ты не огорчайся, — говорит ему жена. — Как-нибудь мы перехитрим ксендза.

Целую ночь Лукьян с жинкой да с дитями малыми копали подземный переход из дома в сарай. Да так тихо копали, что стражники даже шороха не услышали…

На следующий день, едва солнышко взошло, к дому казака подъехал князь со своей свитой.

Жолнеры сразу заперли Лукьяна в сарай, а подлый ксендз, вознеся к небу свой взор, разжег огонь. Как только пламя начало лизать стены сарая, а клубы дыма взвились вверх, Лукьян по подземному переходу перебрался из сарая в свой дом.

А в это время все подняли головы кверху. Смотрит князь, смотрит его свита, смотрят жолнеры и жители деревеньки. Каждому первому хотелось бы увидеть, как казак вознесется прямо на небо на скакуне из дыма.

— О, я уже вижу его! Вижу его! — вдруг закричал хитрый ксендз. — Это он, он, наш плотник Лукьян! Вот уже коснулся края небес!

Обрадовался тут князь, что так легко ему удалось исполнить отцовское желание. Он щедро одарил ксендза, а жене Лукьяна велел привезти целый воз провиянту всякого, чтоб нужды без мужа не имела.

Долго хоронился Лукьян от чужих глаз в своем доме. Но месяц или там два спустя спустя, как есть стало уж нечего дитям, говорит он жинке:

— А иди-ка ты, жинка, пожалуй, к Голопупенке. Бо взавтра нам дитям на стол нечего будеть поставить Надо мне как-то выходить на люди, да гроши в хату зарабатывать. Бо помрем же смертию голодною…

Побежала Лукьянова жинка до Голопупенка, да все ему как есть и обсказала.

А Голопупенке, добродии мои любезные, таку задачку разрешить-то, раз плюнуть было. Долго он что-то писал на папирце, языка от усердия высунувши, да пером гусячим себе потылицу почесывая… Потом разобъяснил женщине, что делать надобно Лукьяну, да она и побегла до хаты…

А утречком рано Лукьян накинул одежды из холстины выбеленной, как Голопупенко ему присоветовал, да и отправился к княжескому дворцу.

— Кто ты такой, — задержали его слуги князя, — что без зова решаешься явиться перед лицом самого нашего князя?

— Меня прислал отец нашего князя с важным письмом к своему сыну, — ответствует казак.

После таких слов слуги немедленно отвели его к самому князю.

— Да, будешь благословен ты в веках! — поклонился Лукьян князю до самой земли.

— Что это? Уж не обманывают ли меня мои собственные глаза? — спросил удивленный князь при виде бледного существа в белых одеждах. — Уж не казак ли это Лукьян — знатный плотник возвернулся с неба?

— О да, светлейший! Это я, казак Лукьян, своею собственной особой. Выстроил я дворец, и твой отец, будь он благословен во веки веков, велел мне сойтить на землю. Есть у меня важное письмо до тебя. Вот оно, — сказал он и вручил князю письмо.

"Казак Лукьян, — прочитал в этом письме князь, — построил мне прекрасный огромный храм. Вознагради же его щедро, мой сын, когда он вернется на землю. А теперь пришли мне ксендза, так как нет равного ему в умении вести церковную службу, нет никого, кто бы так хорошо знал все обряды и правила священнослужения. Да прибудет он той же самой дорогой, какой прибыл плотник!"

Князь одарил казака сотнею талеров и многими другими ценными подарками. А потом велел позвать к себе ксендза.

Ноги у ксендза задрожали, когда только увидел плотника. Он протер глаза и снова взглянул: "Что же это такое? Тот самый Лукьян, который сгорел в сарае! Лукьян, от которого осталась лишь кучка пепла?"