— Да нет, это просто мусор жгут.

— Какой мусор?

— Прежде чем начнется уборка тростника, нужно освободиться от всего ненужного, что на нем есть, ободрать каждый побег. А тростник в Укромном Уголке рубят в основном руками, потому что у нас тут воздушная яма и ветер чертовски его крутит. В общем, он становится такой формы, что машины его не берут.

— Наверно, это очень долго?

— Барни в одиночку может рассчитывать примерно на одиннадцать тонн в день.

Буйное оранжевое пламя начало понемногу успокаиваться.

— Как красиво, — произнесла Роуана.

— Но близко лучше не подходить, — предостерег Джонатан, — оттуда бегут мыши, крысы, тараканы, иногда попадаются змеи, а еще тростниковые жабы в шесть дюймов, — он хихикнул, — прыгают прямо на вас.

Теперь они двигались по шоссе. И когда мимо них проносился грузовик, Роуана гадала, остановился бы он возле их кафе или нет.

— Вы что-то сказали? — раздался голос Саксби.

— Я говорю, — поспешила откликнуться она, — значит, вы не занимаетесь ни тростником, ни древесиной, ни бананами?

— Нет.

— Тогда, вероятно, чем-то еще в этом роде?

— Я бы сказал, что эта культура — единственная в своем роде, потому что во всей Австралии есть только одно место, где ее возделывают, и притом европейцы, чего нигде в мире больше не встретишь.

Они свернули с шоссе на узкую грунтовую дорогу, которая шла через поле.

— А тут что растет? — поинтересовалась Роуана.

— Имбирь.

— Имбирь? — Высунувшись из окна автомобиля, она вдохнула ночной воздух: запах оказался довольно резким, даже едким, это не был тот сладкий аромат имбиря, который она ожидала почувствовать. Возможно, он появлялся на определенной стадии созревания.

— Белый цветок имбиря, — мечтательно прошептала Роуана. Так называлась одна красивая песня.

— Красный, — сказал Джонатан.

— Красный? Но…

— Белым цветет дикий имбирь. Очень красивый цветок, цветок для невесты.

— Что же, между ними такая большая разница?

— Они абсолютно не похожи, ну, как хлеб и мыло. Причем наш красный — это хлеб.

Роуана чувствовала, что он ехидничает.

— Это вы так думаете.

— Так думают все производители, покупатели и экономисты.

— Не хлебом единым жив человек.

— Тем более не белыми цветками имбиря. Дикий имбирь можно употреблять очень ограниченно.

— Что, конечно, сильно ограничивает ваше стремление его разводить.

— Да. Все должно быть под контролем.

— Особенно женщины. — Роуана не знала, почему сказала это. Не иначе потому, что из всех опекунов на свете судьба выбрала для нее Джонатана Саксби.

Он на мгновение оторвал взгляд от дороги, петляющей в имбирном поле. Должно быть, они пересекали чье-то большое поместье.

— Особенно женщины. Вы, кажется, спрашивали меня, что значит «наргано».

— Красный.

— Да, наргано — это цвет побегов имбиря, ведь самих цветков почти нет.

— И в их честь вы назвали усадьбу?

— Моя… — он медлил, как будто подыскивая слово, — бабушка назвала.

— И ваша семья с тех пор здесь живет? — удивилась Роуана, помня, что не имбирем единым жив человек.

— Скажите, — резко произнес он, к неудовольствию Роуаны вновь прочитав ее мысли, — что вы знаете о том, как можно использовать имбирь?

Роуана задумалась. Она знала, что имбирь кладут в пудинг, — вот, пожалуй, и все.

— Я так и предполагал, — откомментировал ее молчание Джонатан.

Роуане казалось, что они уже давно должны были добраться до Наргано, но свет фар по-прежнему выхватывал из темноты только петляющую в имбирном поле дорогу. И вот, миновав последний поворот, автомобиль наконец остановился перед большим домом. Похожие сооружения Роуана уже видела в Куинсленде: дом обладал многочисленными верандами и пристройками. «Олеандры, бугенвиллеи, гибискусы — в общем, терракотовая земля», — подумала она.

— Наргано! — объявил Джонатан и принялся сигналить. Из дома никто не выходил, и он продолжал жать на клаксон.

— Если вы используете такой способ, чтобы кого-нибудь позвать, то у вас плохая система контроля, — сухо сказала Роуана, которую раздражал пронзительный звук сигнала.

— Просто они заняты.

— Но ведь сейчас ночь? Или вы людей круглые сутки заставляете работать?

— Сейчас идет сбор урожая, нужно делать все сразу и быстро, ну а босс может и подождать немного.

— Босс — это вы, конечно.

— Вы очень догадливы. Вот идет одна из моих подконтрольных — домоправительница Нэнси. Она вам тут все покажет. Нэнси, это Роуана Редланд, племянница старого Тома, — представил он женщин, когда Нэнси поравнялась с автобусом. — Как продвигается работа? — И, обернувшись к Роуане, пояснил: — Каждый корень имбиря нужно обработать вручную.

— Тоже из-за ветра? Как тростник?

— Нет, ветер тут ни при чем. Необходимо удалять все боковые корни и лишнюю древесину.

— Очистка идет нормально, — докладывала Нэнси, — вот только некоторые девушки из новеньких еще не совсем справляются.

— Сезонные рабочие, — презрительно скривился Джонатан, — из Мельбурна и Сиднея.

Роуана представила, насколько большее презрение он выказал бы в отношении работников-европейцев.

Нэнси оказалась воплощением гостеприимства.

— Солнце, конечно, — это хорошо, но у вас такая светлая кожа, — вздыхала она, провожая Роуану в комнату для гостей, — как у меня когда-то, но теперь она стала совсем темной, все веснушки исчезли.

— На следующей неделе я покраснею, — отвечала Роуана, — да еще эта печка в кафе…

— Ой! — вдруг спохватилась Нэнси, — пора подавать ужин для третьей смены!

— Фабрика где-то недалеко?

— Прямо здесь, можно сказать, хотя из вашего окна не видно. Чувствуйте себя как дома, милочка. Располагайтесь, а потом приходите к нам. Вы нас быстро найдете — услышите.

Для начала Роуана нашла ванную, вымыла руки, привела в порядок волосы, а затем спустилась вниз. Она робко остановилась в дверях большой комнаты, но девушки тотчас же заметили ее, громко приветствуя и приглашая не стесняться и заходить. Они уже сняли фартуки и комбинезоны и теперь, в честь окончания рабочего дня, пили чай с печеньем, щедро намазанным каким-то золотистым джемом.

— Имбирный мармелад, — сказала Нэнси, — наш самый ходовой товар. Здесь, в Наргано, везде растет имбирь. Через несколько дней вы сами убедитесь, милочка.

Роуана не собиралась оставаться дольше, чем до утра, и с раздражением вспомнила, что опекун тоже на этом настаивал. Однако она улыбнулась Нэнси и согласно кивнула.

В ту ночь она засыпала под резкий запах имбиря. Ей приснилось маленькое кафе, элегантные посетительницы выбирали кексы и печенье, но, когда она с подносом подошла к одному из столиков, на нем оказался стейк, солонина и гигантский сандвич.

— Проснитесь и пойте, мисс Редланд! — Джонатан Саксби опустил поднос на тумбочку у ее кровати, небрежно бросив: — У вас есть только полчаса. К восьми Барни нужно быть в поле.

На подносе возвышался чайник, с отличным чаем янтарного цвета и без листьев заварки, и лежали гренки с имбирным джемом. А еще Роуана увидела там… красный цветок имбиря, скорее и вправду красный побег. Тому, кто его принес, без сомнения, нравилось дразнить Роуану. Она взяла цветок, понюхала, повертела в руке и вдруг услышала звон часов. Торопливо проглотив завтрак, она заскочила под душ, потом надела самый, по ее мнению, подходящий для «Мальчика-с-пальчик» наряд и под оглушительный сигнал клаксона побежала вниз.

Джонатан сидел за рулем. Увидев Роуану, он ухмыльнулся:

— Может, у меня не самый современный метод контроля, мисс Редланд, но зато он самый действенный.

— Я думаю, кто-то уже оглох, — огрызнулась она.

— А вы бы лучше о себе подумали, — посоветовал опекун, — ведь я не стану делать скидок на неопытность, когда придет время оценить, справились вы или нет.

— Вы не человек, а деревянный имбирный корень.