После пиратских захватов англичанами голландских факторий в Гвинейском заливе и в Северной Америке и карательного рейда Де Рюйтера англичане вновь совершили пиратское нападение. 29 декабря 1664 года в Гибралтарском проливе английский адмирал Эллин внезапно напал на флот, возвращающийся на родину — 30 коммерческих, нагруженных товарами, судов под конвоем всего лишь 3 военных кораблей. Голландский адмирал ван Бракель, сблизившись с англичанами, хотел салютовать, но был встречен залпом. Немедленно завязался бой; голландцы бились так храбро, что только три торговых судна попали в руки англичан. Получив известие об этом случае, Генеральные штаты сделали распоряжение своим судам нападать на все находящиеся в европейских водах английские военные и коммерческие корабли и прервали дипломатические сношения — война, однако же, не была официально объявлена.

14 марта 1665 года глашатаи английского короля под звуки труб на площадях и улицах Лондона и Вестминстера провозгласили объявление войны против Генеральных штатов, обвинив последних в пиратском нападении Рюйтера на свои торговые фактории в Африке и Антильских островах. Большая война, к которой все стремились и в то же время боялись, была начата.

К концу мая 1665 года флот Голландии, или, как его официально именовали сами голландцы, морское ополчение Соединенных провинций, вышел в море. В своем составе он насчитывал более ста боевых кораблей, не считая брандеров, яхт и вспомогательных галиотов. Общее руководство флотом на время отсутствия Рюйтера было возложено на лейтенант-адмирала Вассенаара. Бывший кавалерийский полковник, барон ван Вассенаар-Обдам был очень храбр, но не обладал талантами флотоводца и достаточной верой в себя, что объясняется, вероятно, его непривычкой к морской службе. Так, например, он позволил Генеральным штатам предписать разделение флота на 7 эскадр. Далее он получил категорическое приказание немедленно пойти и разбить неприятеля, так как, и не без основания, предполагалось, что неприятельский флот из-за большого недостатка в командах сильно ослаблен; когда Обдам выразил протест против такого ограничения свободы действий, Иоахим де Витт написал ему оскорбительное письмо, в котором даже выражал сомнение в храбрости Обдама. Но надо все-таки отметить, что Обдам приобрел за последние годы кое-какой опыт в морском деле. Образ действий Иоахима де Витта был, несомненно, дурным началом этой большой операции. Перевооруженные незадолго до начала войны коммерческие суда оставались под начальством своих капитанов, которые сами по себе были прекрасными моряками, но понятия не имели о боевом маневрировании флота. Они не знали ни своих офицеров, ни начальников. Связи между судами не было, корпоративный дух почти отсутствовал.

Английский флот, состоящий из ста пятнадцати кораблей, двух десятков брандеров и большого числа других судов, вышел из своих баз несколькими днями раньше. Возглавлял его на этот раз герцог Йоркский. Джеймс Йоркский был противником серьезным. Он хорошо знал и любил морское дело и много воевал на суше. Учителями герцога были великий Тюренн и принц Конде. Сорокалетний герцог был строг и желчен, подчиненные не любили его за надменность и скупость. Фанатичный католик, он, в добавок к этому, был и истовым иезуитом, не знавшим пощады и снисхождения даже к своим.

— Я иду убивать, и я убью их всех! — сказал он, прощаясь с братом-королем.

— Пощади хотя бы одного! — заметил в шутку Карл Второй.

Герцог шутку не понял:

— Одного я тебе показать привезу, но потом его все равно следует повесить на рее!

— Теперь я верю в твою победу, мой милый брат! — прослезился Карл.

Оба противника были настроены решительно — ведь от исхода первого столкновения вполне мог зависеть весь ход только что начавшейся войны. Обоим нужна была только победа, причем победа как можно более впечатляющая.

Получив донесение о выходе голландского флота, герцог Йоркский уже 1 мая снялся с якоря и тоже вышел в море, хотя вооружение его судов было не совсем закончено. Он блокировал в течение 2 недель голландские порты, чтобы помешать соединению боевых эскадр и перехватывать коммерческие суда; особенно важно было англичанам поймать конвой де Рюйтера. Однако недостаток провианта, а также сильный шторм заставили герцога Йоркского вернуться. Вскоре и он получил категорическое приказание выйти в море и немедленно ушел в Солебей, чтобы не быть застигнутым в узком фарватере. Там, задержанный восточными ветрами и непогодой, он 11 июня стал на якорь в 5 милях от берега.

Вечером 13 июня англичане и голландцы сошлись в нескольких милях от Лоустонского маяка. Весь вечер и всю ночь противники напряженно маневрировали, стремясь выиграть друг у друга ветер, а едва поднялось солнце, сошлись в смертельном поединке. Англичане были на ветре, но голландцев это особо не смутило.

Из британского описания сражения: «Ранним утром 13 июня, когда прогремели первые выстрелы, флоты противников лежали относительно ветра на противоположных галсах. Английский флот шел правым галсом курсом зюйд-зюйд-ост, голландский — контркурсом, занимая подветренное положение. Каждый корабль мог стрелять по противнику в момент расхождения, а затем прекращал огонь до подхода следующего вражеского корабля. Концевые корабли вынуждены были ждать сближения с кораблями противника. Головные же полностью выходили из боя, как только расходились с вражеской линией. После первого подобного расхождения флоты развернулись на обратный курс, и все повторилось на другом галсе. Ветер был слабый, а оба строя были настолько длинны, что между этими эпизодами прошло почти пять часов, причем больше часа флоты находились вне пределов досягаемости друг друга артиллерией. Подобные маневры не годились для сражения. Хотя корабли расходовали много боеприпасов, создавали много шума, но они могли бы продолжать действовать в том же духе несколько дней, не добиваясь, увы, серьезных результатов. Однако оба флота представляли, что необходимо делать, и после второго поворота англичане пытались лечь на параллельный курс с голландцами. Но в дыму и хаосе боя их маневр не удался, и сражение переросло в старомодную свалку. Поскольку боевая линия оказалась сломана, адмиралы начали охоту друг за другом, чтобы устроить личные дуэли, а эскадры, следуя за ними, сбились в беспорядочную кучу».

Первоначально со стороны голландского флота приняла участие только часть их флота, которая оказалась наиболее близко к противнику. Другая эскадра тоже открыла яростный огонь, но из-за дальности расстояния их ядра не долетали до цели. Лейтенант-адмирал Вассенаар, державший свой флаг на 84-пушечной «Конкордии», понял, что несколько ошибся в своих расчетах. Пытаясь связать англичан огнем до подхода отставшей части флота, он ринулся в атаку прямо в центр неприятельских сил. Вассенаар атаковал «Роял Чарлз», на котором держал свой флаг Джеймс, герцог Йоркский. Одним из первых залпов голландцы поразили большую группу английских офицеров, собравшихся на юте. Чей-то отлетевший череп сломал герцогу руку.

Из хроники войны: «Англичане были под ветром, Обдам, следовательно, был в выгодном для нападения положении, но он им не воспользовался и лег далеко от противника в бейдевинд. Герцог немедленно снялся с якоря, пошел Обдаму навстречу, но лишь на следующий день приблизился настолько, что всю ночь оба флота были в виду друг у друга. Обдам так и не воспользовался благоприятным случаем для нападения. Ночью ветер перешел к юго-западу, англичане оказались на ветре и немедленно начали бой. Донесения о бое расходятся и не точны.

Оба флота находились на высоте устья Мааса, посередине между неприятельскими берегами, недалеко от мелей Габарда. Ветер юго-восточный свежий, небо безоблачно. Английский флот шел на юго-юго-восток в кильватерной колонне; длина линии определяется в ряде источников в 15 миль, что вряд ли возможно, если бы все 109 судов шли в строю; оно правдоподобно, если в боевой линии участвовали бы только 85 настоящих военных кораблей, с более чем 30 орудиями. Но и тогда, при расстоянии только одного кабельтова между судами (т. е. между их грот-мачтами) длина линии достигла бы 11–12 миль. Голландский флот шел под ветром навстречу. Обдам внезапно на рассвете, около 2,5 часов ночи поднял сигнал вступить в бой. По правилам того времени, он должен был бы сперва собрать военный совет, и это ему потом ставили в вину. Но мог ли он так поступить, имея на ветре неприятеля, ищущего боя?