Какое замечательное получилось у них торжество! Десять великолепных снеговиков выросли во дворе. Коньки были взяты напрокат в Рокфеллеровском центре, все манхэттэнские магазины сплошь прочесаны, а два дома — ее собственный и родительский — насквозь пропитались запахами домашней кухни. Дети и взрослые даже капали на снег горячим кленовым сиропом, чтобы посмотреть, как он превращается в леденцы. У нее никогда еще не было такого Рождества!

Да и весну она предпочитала всем остальным временам года. Больше всего Викки любила наблюдать, как первые крокусы пробиваются сквозь согревающуюся землю к солнцу. И у нее на окне была кормушка для птиц, куда она каждый день насыпала семена…

— А как насчет телевидения? — прервал ее размышления низкий мужской голос. — У вас есть любимые передачи?

Дэн внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение лица Викки. Она выпрямилась и положила ладони на белую льняную скатерть.

— Кроме «Завтра и всегда» я, спасибо видеомагнитофону, смотрю и другие мыльные оперы. Большей частью эти истории хорошо написаны, и играют в них талантливые актеры. Хотя дневные сериалы, по-моему, лучше вечерних.

— Вы, конечно же, не вполне объективны, — возразил Дэн.

— Я и еще тридцать пять миллионов зрителей.

— Не уверен, что можно сделать правильные выводы, основываясь на вкусах домохозяек…

— Мне кажется, я слышу в вашем тоне пренебрежение? — Викки слегка приподняла одну бровь.

— Вы меня не так поняли… — смутился репортер.

— Вы полагаете, домохозяйки неспособны иметь собственное мнение? Вы думаете, домохозяйки веруют во все, что им показывают, как в телевизионное евангелие? — Голос Викки стал необычно резким.

— Не стоит говорить за меня! — Дэн принял вызов. — Я глубоко уважаю женщин, которые занимаются домашней работой.

— Правда?

— Да, правда. — Он тщательно выговаривал каждое слово. — Все женщины трудятся, независимо от того, есть у них профессия или они заняты домом. Вообще говоря, женщины работают больше мужчин: есть некое неписаное правило, согласно которому женщины должны доказывать свою профессиональную состоятельность, невзирая на бремя бытовых забот, отсутствие опыта или низкую квалификацию.

Моя мать работала. Черт побери, даже моя бабушка работала! Они трудились сутками на работе и дома. Я рос в семье, где царила демократия: не было мужских и женских обязанностей, были только общие.

Я приходил из школы, видел, как отец гладит, — и это нисколько не ущемляло ни его, ни моего мужского самолюбия. Моей обязанностью было каждый вечер накрывать на стол и разогревать ужин. А мама иногда подстригала лужайку… Мы менялись ролями, мы поддерживали друг друга, и именно такое поведение до сих пор представляется мне единственно возможным. — Дэн глубоко вздохнул, открыл рот, потом снова закрыл его: он неожиданно понял, что не берет, а дает интервью.

— В таком случае, Дэниэл, — сказала Викки насмешливо, — вам тем более ответственно нужно подходить к вашему редакционному заданию: домохозяйки составляют лишь часть дневной аудитории. Университетские преподаватели, заводские рабочие, врачи, политики и актеры тоже постоянно смотрят мыльные оперы. Достаточно одной-двух серий, чтобы зритель втянулся и стал смотреть фильм, желая отдохнуть, получить удовольствие и даже кое-что узнать.

— Узнать? — Дэн недоверчиво покачал головой. — Мне трудно в это поверить.

— Неужели? Значит, вы плохо осведомлены. Копайте глубже. Существуют сериалы, в которых идет речь о юношеском диабете, наркомании и многих других проблемах, связанных со здоровьем. К примеру, в «Завтра и всегда» будет сюжетная линия, в которой затронется проблема заболевания герпесом. Сценаристы и продюсеры ждут лета, чтобы объяснить молодым людям, куда они смогут обратиться за консультацией и лечением.

Дэн перестал записывать и одобрительно кивнул.

— Я исправлюсь и постараюсь вникнуть во все это поглубже. Могу ли я написать в своей статье, что в мыльных операх для вас важнее всего их просветительская роль?

Викки с минуту размышляла.

— Нет, Дэн, для меня важнее всего то, что в мыльных операх реалистически показаны женщины. Из тридцати исполнителей, работающих по контракту в «Завтра и всегда», восемнадцать — женщины. Только двум из них еще нет двадцати одного года, а восьми уже за сорок, остальным же — около тридцати. Каждая героиня в фильме сама зарабатывает на жизнь. В отличие от журналистов с Мэдисон-авеню, мы изображаем женщин такими, какие они на самом деле. Обычно в кинофильмах женщины, которым за тридцать, считаются старыми, а мужчины — зрелыми. Мы же считаем, что и семидесятилетние женщины не менее ценны обществу, чем их ровесники мужчины.

Дэн понимал, что слушает сейчас Викторию Кирклэнд, а не ее второе «я». Однако ответить на его очередной вопрос могла только Виксен Мэлори.

— Вы никогда не чувствуете, что цели тех, кто вас использует, не всегда порядочны, но всегда откровенны: вас заставляют не слишком прилично одеваться, чересчур раскованно действовать и высказываться лишь с одной целью — заманить зрителя к голубому экрану, не так ли?

«Да, этому человеку нелегко заговорить зубы», — подумала Викки. И все же Дэн вызывал у нее уважение.

— Каждый видит и понимает в меру своей испорченности, — чистосердечно сказала она. — Образ Виксен можно рассматривать только в контексте всего фильма. Ее характер намеренно выписан так контрастно, что зритель легко может понять, где добро, а где зло. Виксен живет по собственным законам. Существует некий набор ценностей, которые кажутся ей истинными.

Голубые глаза предостерегающе взглянули на Дэна, заметив его нетерпеливое движение.

— Поверьте мне, Дэн Фолкнер, никто не сможет заставить меня сделать то, чего я не хочу делать! Как, наверное, и вас, и любого другого. Каждый из нас строит свою жизнь по собственному разумению, вы согласны с этим? Если да, то не спешите выносить приговор эгоистичной Виксен. — Сунув пальцы в рукава шубы, Викки встала. — Вы, между прочим, так и не спросили, какие мужчины мне нравятся. — Опершись на плечо Дэна, она не дала ему подняться. — И тем не менее я скажу вам об этом, а потом пойду, потому что мне пора. Так вот, мне правятся страстные и тонко чувствующие мужчины. Те, которые знают, когда быть нежными, а когда жесткими. Которые умеют понять и позаботиться, вовремя подставить плечо и не теряют чувства юмора, но самое главное — не стремятся всегда и во всем быть главными. — Викки взъерошила темные, подернутые сединой волосы у него на затылке. — Крепкие бицепсы и самохвальство меня нисколько не возбуждают. — Она провела рукой по его предплечью и усмехнулась: — В отличие от красивых твидовых пиджаков и хорошего терпкого одеколона. — Красные губки чмокнули его в щеку. — Пока, Дэниэл! — Она очаровательно улыбнулась ему на прощание, показав ровные белые зубы.

Дэниэл вынужден был выпить еще одну чашку крепкого кофе, чтобы успокоить нервы. Да-а… Чтобы брать интервью у Виктории Кирклэнд, нужны ясная голова, выдержка и холодное сердце.

Многого, очень многого она не сказала ему. Не захотела, например, объяснить, что за сверхурочная съемка у нее сегодня вечером… Он растерянно постукивал пальцем по закрытому блокноту. Дэн понимал, что не получит ясного ответа на этот вопрос ни от кого из работающих над «Завтра и всегда» — все они скрытные как жулики. Может быть, Питер Финч скажет? Особенно если пообещать ему поместить один из его фотоснимков в «Ньюсмейкере»…

Викки любила бывать в ресторане у Кассили: ей нравилось ощущение новизны, которое возникало, когда она рассматривала подвешенные к потолку диковинные предметы, собранные владельцем в путешествиях по всему свету. Укрепленная на грубых деревянных планках между огромными медными светильниками музейная экспозиция состояла из колес старинных велосипедов, пропеллеров аэропланов, корабельных ростров, разнообразнейших вывесок, плетеных корзин и других изделий ручной работы. Все эти забавные штуки, обшитые досками стены и отделанная медными пластинами деревянная стойка бара создавали здесь весьма необычную, неповторимую атмосферу.