— Мне очень жаль, что все рухнуло… — тихо посочувствовал ей Тони. — Ты могла бы попробовать себя в архитектуре. Пусть сначала с Келлером и Грэхемом, а потом открыть и свой собственный бизнес.

— Учитывая отношение Виктора Келлера к женщинам, я не уверена, что мне позволили бы присоединиться к фирме, — зло ответила она. — Он не считает даже, что женщины должны голосовать, не говоря уж о занятии архитектурой. Проститутки с голыми ногами и беременные — вот его женский идеал. Я поклялась, что мое первое задание по архитектуре будет иметь целью упрятать Келлера в бетонный саркофаг.

Брэнди наклонилась вперед, ее указательный палец барабанил по деревянной поверхности стола.

— Я досыта наелась всех этих пошлостей, которые вы (извини, Тони), мужчины, вешаете нам на уши! Вы запугиваете все женское население с наступления половой зрелости.

— Погоди минутку! — Тони попытался защититься.

— Это же очень старая история, братец, — продолжала Брэнди. Ее голос исключал всякие возражения. — Когда девушка только начинает расцветать, она сразу же становится объектом самых грубых шуток: если она показывает какие-то признаки ума — яйцеголовая, а если она не садится на заднее сиденье машины со звездой школьной футбольной команды, — ненормальная. Уже в колледже, если ты не совсем дурнушка и получаешь достаточно высокие оценки, тебя обвиняют в заигрывании с профессорами. Когда ты попадаешь в деловой мир, мужчины смотрят на каждую женщину с девяностосантиметровым бюстом так, будто ей проделали лоботомию[3]. И да поможет тебе Бог, если ты проявляешь признаки таланта и честолюбия! Тогда они говорят, что ты — агрессивная и нахальная. Если же тебя начинают признавать, змеи в офисе утверждают, что ты спишь с каждым мужчиной, начиная с дворника. Это злобная шовинистическая установка, которая утверждает, что женщины продвигаются по служебной лестнице на своих спинах.

Тони заморгал, затем вскинул голову и рассмеялся.

— Я знал, что у тебя бойцовский характер, с того самого дня, как мама принесла тебя домой из больницы. Я думал, что наступит конец мира, когда она снова вышла замуж, а потом еще и забеременела. Двенадцатилетнему мальчишке было тяжело справляться и со своими возрастными проблемами, не говоря уж об этом. — На его лице появилась улыбка. — Затем принесли тебя — маленький сверток, и я стал нянькой. — Тони потянулся и взял сестру за руку. Его пальцы наткнулись на золотую печатку со знаком зодиака, которую он подарил ей на день рождения. — Ты и вправду Скорпион, Брэнди. Борец с убогими идеями и устаревшими отношениями, упрямая и очень гордая.

Она рассмеялась и нежно сжала его руку.

— Наверное, только инопланетянин способен понять меня, особенно в том, что касается гордости. И вообще, несчастные женщины…

Тони откашлялся, одна из его бровей предостерегающе поднялась.

— Я чувствую, что грядет нотация.

— Ты прав, — просто сказала она, но ее затуманенные глаза оставались серьезными. — Прошлым вечером я говорила с Ритой.

— Оставь эту тему, Брэнди, — предупредил Тони, пытаясь встать со скамейки.

Она схватила его за руку с силой, которая удивила их обоих.

— Если ты не будешь осторожным, ваш разрыв кончится разводом. Я люблю тебя, Тони, но ты сам упрямый и гордый как Скорпион. Вам с Ритой надо поговорить.

— Если мне понадобится советник по проблемам брака, я позвоню профессионалу, — неловко пошутил он.

— Это неплохая идея, — согласилась Брэнди, отпуская его руку и улыбаясь. — Если бы двое хотя бы просто встретились… Кажется, Рита очень хочет объясниться.

Он вздохнул, взволнованно провел пальцами по своим темным волосам.

— Как там она? Она… спрашивала обо мне?

— Да. Я сказала ей правду, Тони, — откровенно ответила Брэнди брату. — О том, что ты потерял пять килограммов за последние полтора месяца, что седина побеждает твои прекрасные каштановые волосы, и ты сейчас выглядишь на все пятьдесят, а не на сорок.

Тони пробормотал что-то, отводя глаза и глядя на проплывающую мимо лодку.

— Как Рита?

— Она кажется одинокой, испуганной и… — Брэнди заколебалась, прикусив на секундочку нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Она нехорошо себя чувствует. У нее на сегодня направление к врачу.

Голова Тони резко повернулась, его серые глаза напряженно всмотрелись в лицо сестры.

— Это серьезно?

Брэнди пожала плечами.

— Не знаю. — Она играла кубиками льда в стакане. — Ты в любой момент можешь поехать в Форт-Майерс и все выяснить, — предложила она совершенно бесстрастно.

— О, я понял! — сказал он с обвиняющим сарказмом. — Это просто ваш женский заговор, который вы состряпали, чтобы заставить меня обеспокоиться.

— Я никогда бы не пошла на это! — с жаром возразила Брэнди. — Но тебе не помешало бы…

— Слушай, я знаю, что ты пытаешься ей помочь, но есть вещи, которые ты не понимаешь, и откровенно говоря, это не твое дело.

Брэнди цинично хмыкнула, затем улыбнулась.

— Конечно, я не в том положении, чтобы оспаривать этот вопрос. Из моей личной жизни нельзя почерпнуть никакого вдохновения на этот счет. — Она глубоко вздохнула. — Может быть, я и феминистка, но это же не значит, что я ношу военные ботинки и хожу на свидания только со своим полом!

— Может быть, тебе нужно кое-что изменить в самой себе? — Он потянулся за новой сигаретой.

Она невесело усмехнулась.

— Может быть, но… Я не утонченная хнычущая барышня. Почему я не могу быть сама собой? Почему система не может принять меня такой, какая я есть?!

— Система? — удивленно моргнул ОН. — Какая система?

— Система! — резко повторила Брэнди. — Мой отец был комиссаром полиции, и это отпугивало от меня людей: парни, приходившие ко мне на свидание, всегда боялись, что их будут допрашивать с пристрастием или обыскивать, потому они никогда даже не дотрагивались до меня. — Она печально покачала головой. — Затем у меня развилась склонность к черчению, математике и инженерному делу — обычно мужским занятиям. Но я понимаю, что мой независимый вспыльчивый характер мне мешает: все мужчины, с которыми я встречалась, сбежали. Они поворачивали все таким образом, что я оказывалась или ненормальной, или холодной. Мужчины любят тихих сговорчивых женщин. Даже киношные попытки создать образ живой, реальной женщины унижают ее, выставляя злобной стервой, — только чтобы успокоить мужскую аудиторию, которая может почувствовать угрозу своему дерьмовому тщеславию. У мужчин прекрасная философия: женщины — приятный товар, и каждый мужчина должен владеть одним экземпляром этого товара.

— Владеть? Не слишком ли цинично сказано? — упрекнул ее Тони.

Брэнди покачала головой.

— Нет. Ты просто не понимаешь этого. Ты находишься в очень спокойной обстановке здесь, в ресторане. Но я прошла через пять лет колледжа, изучая мужские дисциплины, и, к несчастью для моей личной жизни, достаточно преуспела в них. На строительной площадке именно я отдаю приказы и заказываю материалы. Я подрываю их самомнение, но делаю это не намеренно.

— Помню, как я нервничал, когда встретил Риту два года назад, — признался он. — Я проверил и обнаружил, что ее рекламное агентство самое лучшее, у нее была репутация заводной и очень умной деловой женщины. Я боялся ее. Но чем больше мы работали вместе над проектом ресторана, тем быстрее исчезали мои страхи. Мы свободно чувствовали себя друг с другом и стали хорошими друзьями…

— Ну да… Может быть, когда я найду себе новую работу, я найду и кого-нибудь, кто поймет, как важна для меня моя карьера. А для начала… мне нужно найти работу, — тоскливо вздохнула Брэнди, подпирая подбородок ладонью.

Тони внимательно всматривался в лицо сестры. Он затушил сигарету и потянулся в задний карман своих слаксов.

— Я не собирался показывать тебе это. Я знаю, что ты больше хотела заниматься архитектурой, чем внутренним дизайном. Но так как ты теперь безработная, тебе это может быть интересно. — И он вручил ей прекрасно отпечатанную небольшую брошюрку.