— Ребятам уже известно, что их хотят отправить в Италию? — спросил Трим.

— Наверно. Я все рассказал Петриту. А уж он-то знает, что делать! — Глаза Агрона сверкали. — Для ребят слово Петрита — закон!

— Спасем ли мы их? — вновь спросила Дрита, и сердце ее сжалось от боли.

— Нужно действовать быстро и решительно, а то будет поздно! — Агрон вскочил, готовый сейчас же действовать.

Трим опять улыбнулся, и это становилось странным. Дрита и Агрон переглянулись. Не привыкли они видеть своего вожака таким медлительным. «Почему он ничего не говорит? Почему только спрашивает и слушает?» — думал в этот момент каждый из них.

— Ну и лиса этот чертов капитан! — неожиданно сказал Трим. — Но и мы тоже не траву едим. Знайте, ребята, мы не позволим фашистам увезти приютских!

— Ура! — прошептал Агрон, не удержавшись.

— Важно, — продолжал Трим, — чтобы ребята в приюте, как могли, сопротивлялись. — И опять он улыбнулся. — В общем, побольше шума. Хитрецы карабинеры…

«Он что-то знает, — подумал Агрон. — И не говорит…»

«У него какой-то секрет от нас…» — тоже подумала Дрита.

— Важно, чтобы у нас была постоянная связь с приютом. Вот вы ее и будете поддерживать. Мы должны знать каждый шаг карабинеров. — Трим поднялся. — Ну а теперь по домам. Уже поздно.

— Значит, мы можем быть уверены, что они их не увезут? — спросил Агрон на всякий случай еще раз.

— В этом можете быть полностью уверены! — твердо и убежденно сказал Трим. — Они останутся на родине. И вот что: обязательно повидайтесь завтра утром с Петритом и скажите, чтобы они ни в коем случае не соглашались на отъезд. Так и скажите, хорошо?

— Хорошо! Мы все передадим! — Агрон, словно на крыльях, летел домой. Дрита не успевала за ним.

Трим стоял и смотрел им вслед. Сегодня он был счастлив, как никогда: его питомцы росли…

…Нет, не мог Агрон дождаться утра. От карабинеров всего можно ожидать. Да и приютские ребята должны успокоиться. Он, проводив Дриту, только появился дома, сказал удивленной матери, что скоро вернется, что необходимо выполнить чрезвычайно важное дело, и исчез в темноте.

Не спалось в эту ночь и Петриту. Скорее бы рассвет, скорее бы утро. Придет Агрон и все скажет: уже, наверное, он встретился с Тримом. Мальчик лежал под одеялом, ворочался, сон не шел к нему.

Неожиданно в открытом окне мелькнула течь, кто-то осторожно спрыгнул на пол, послышались шаги. Петрит узнал Агрона.

— Кто-то идет сюда!

В коридоре звучали резкие шаги.

— Это директор! Не спится ему, собаке, — прошептал Петрит. — Полезай быстрее под одеяло.

В конце коридора вспыхнул неяркий свет. Через дверное стекло никого не было видно, но вот опять зазвучали шаги, стала нарастать тень, росла, приближаясь к их комнате. Скрипнула дверь, и вошел директор. В желтоватом свете лампы лицо его из коридора казалось бледным, даже зеленым. Он окинул взглядом спящих детей и, не обнаружив ничего подозрительного, вышел. Шаги удалялись. Но свет в коридоре продолжал гореть. Невиданный случай, чтобы директор забыл его погасить! А может быть, господин директор оставил свет только потому, что боялся детей? Да, ему явно сегодня не спалось.

— Ты чего это среди ночи? — повернулся Петрит к другу, голова которого показалась из-под одеяла.

— Не смог дождаться утра, — зашептал Агрон. — Трим велел передать, что ни в какую Италию вы не поедете. Еще он сказал: «Мы думаем о них. Только сами ребята не должны поддаваться ни на какие уговоры».

— Так и сказал: «Мы думаем о них»? — взволнованно переспросил Петрит.

— Да! Еще он сказал, чтобы вы побольше шумели, если карабинеры начнут разговоры об Италии. По правде говоря, я не понимаю, зачем надо шуметь…

— Может быть, для того, чтобы узнали в городе? — предположил Петрит. — Чтобы люди слышали, как они тут над нами издеваются.

— Может быть… — Агрон вылез из-под одеяла. — Ну, мне пора, — и он выпрыгнул в окно.

Приход друга обрадовал и обеспокоил Петрита. Обрадовал потому, что приятно было чувствовать заботу и помощь. Беспокоился же он сейчас за самого Агрона — появление в приюте постороннего человека да еще в такое время могло очень плохо кончиться.

Петрит напряженно прислушивался к ночной тишине. Ни одного постороннего звука.

И вдруг за окном раздался грубый окрик часового «Стой!», разорвавший ночную тишину улицы.

Затем послышались свистки и ухнул глухой выстрел.

Петрит почувствовал, что у него останавливается сердце.

«Неужели это стреляли в Агрона?»

В комнату влетел директор и, осветив фонариком каждую постель, пересчитал детей. Все были на месте. В полном недоумении он вышел. Через минуту директор опять вернулся и пересчитал всех еще раз. Удивленно пожав плечами, он ушел.

Но Петрит-то знал, в кого могли стрелять…

— Что там случилось? — спросил сосед Петрита, которого разбудил выстрел. — Они думают, что от нас кто-то вышел? И в кого же они так палили?

— В Агрона, — прошептал Петрит.

— В Агрона? Откуда ты взял?

— Он только что был здесь… — Голос Петрита дрожал.

— Да ну? — ахнул мальчик.

— Он принес нам добрые вести. Завтра подробно расскажу всем ребятам.

— Нет, нет! Сейчас расскажи!

— Да погоди ты! Вдруг они его убили…

— Ну да! Если бы в него попали, знаешь, какой бы сейчас переполох поднялся.

Петрит начал успокаиваться.

— Не томи! А? — взмолился темноволосый. Ведь это он был соседом Петрита по кровати.

— Ладно, слушай.

Так голова к голове они и проговорили шепотом, пока в окнах не забрезжил первый свет.

В эту ночь в приюте засиделись еще два человека, и беседа их была примечательна…

Директор, запыхавшись, поднялся в свой кабинет: только что после неожиданного выстрела он осмотрел комнаты — воспитанники спали. Все на месте. Все вроде бы спокойно. Но тревога не оставляла директора: он напряженно прислушивался.

Послышались быстрые шаги, в кабинет вошел капитан карабинеров, он был невозмутим, совершенно спокоен. По-хозяйски развалился в мягком кресле, небрежно щелкнув портсигаром, закурил.

— Скорее всего моему карабинеру показалось, — сказал капитан. — Говорит, кто-то спрыгнул с забора. Но… Как говорится, от страха и кусты людьми кажутся. Впрочем… Все может быть. Вы, однако, утверждаете, господин директор, все ваши воспитанники на месте?

— Все как один, господин капитан!

— Хорошо, хорошо… Вернемся к нашей приятной беседе. — Капитан задумался. — Возможно, в следующий раз мы и отправим этих бесенят, — сказал капитан, как будто речь шла о чем-то совсем незначительном.

Директор даже привстал. Он совершенно ничего не понимал. Несколько часов назад произошло невероятное: дети, эти бессловесные, забитые существа, взбунтовались. Они отказались ехать в Италию. От позднего визита капитана — а случился он уже после отбоя — директор ждал форменного разноса. Однако капитан был совершенно спокоен…

«Нет, это немыслимо!» — Директор отказывался верить своим ушам.

— В конце концов, их можно совсем никуда не отправлять. И здесь им, по-моему, неплохо, — сказал капитан, глубоко затягиваясь.

— Я вас не совсем понимаю, господин капитан, — пролепетал директор, окончательно сбитый с толку.

— Вполне возможно, — согласился капитан. Он встал, наполнил рюмку коньяком и залпом выпил.

Директор совсем растерялся: «Как же это я раньше не догадался предложить капитану коньяк?»

— На этот раз… — капитан выдержал внушительную паузу, чтобы насладиться произведенным впечатлением. — На этот раз мы отправим на нашем пароходе бандитов[8]. За ними он и пришел.

— Бандитов… но… зачем тогда все это… с детьми? — неуверенно спросил директор, несколько успокаиваясь, но все еще удивленный и даже несколько оскорбленный.