Капитан вновь глубоко затянулся, пустил кольцо голубоватого дыма и повернулся к директору.

— Все встревожены появлением парохода. Хотят знать, зачем мы его прислали. Сказать правду? Тогда будут демонстрации в Тиране. Некоторые заключенные имеют своих людей в городе и в ближайших деревнях. А так? Дети… Кому в голову придет думать об этих сиротах? Необходимо закрепить мнение, что пароход пришел именно за ними. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Блистательная мысль, господин капитан! Я только сейчас начинаю понимать ваш план, — расплылся директор в улыбке. Лесть попала на благодатную почву. Капитан еще больше заважничал. Он с удовольствием опрокинул очередную рюмку коньяку, услужливо поданную на этот раз директором.

— Версия с детьми облегчит нам проведение операции, — сказал капитан, поднимаясь. — Я вижу только одну трудность: как этих бандитов переправить на пароход. Впрочем, тут у меня тоже есть план… — И он радостно потер руки. — Таким образом, вам ясна задача, господин директор?

— Моя задача? — Директор на минуту опешил. Он не мог уловить связи между собой и заключенными.

— Все должны быть уверены, что мы собираемся отправлять в Италию только детей. Ясно?

— Да, сейчас я, кажется, все понял, — протянул директор и наполнил рюмку капитана коньяком.

— Кроме того, нужно позаботиться, чтобы ваши детки не выкинули какой-нибудь номер. — Капитан поднялся из кресла. — Этот выстрел… Сегодняшнее поведение этих, простите, забитых «сироток». У меня есть, господин директор, смутное ощущение, что за детьми стоит кто-то из взрослых. Об этом следует хорошенько подумать. Вам прежде всего. Но и я подумаю. Может, и сверкнет какая идейка. Однако хорошие мысли приходят утром. Ибо, как гласит народная мудрость, утро для работы, а ночь для сна. А сейчас, как видите, глубокая ночь.

Последние слова господин капитан говорил уже на пороге.

Утро следующего дня город встречал с тревогой. Он и раньше был знаком с гортанными командами оккупантов, раздирающими душу свистками патрулей, стрельбой… Каждый день по узким улочкам маршировали солдаты. Прошедшая ночь мало чем отличалась от других, В какой-то мере она была даже спокойнее: всего один выстрел. Но люди были встревожены куда больше, чем в предыдущие дни.

Черный пароход у берега — вот что взбудоражило всех. Как и вчера, мужчины и женщины собирались отдельными группками и обсуждали эту новость.

— Говорят, что итальянцы собираются увезти приютских детей, — повторяли одни уже всем известную новость.

— Что-то не верится, — сомневались другие.

— Почему не верится? — начинался спор.

— Да зачем они им нужны? Какой прок в детях?

— Верно! Одни расходы.

— Но ведь не ради же прогулки пришел этот пароход?

— А может быть, они привезли очередную партию оружия для своих солдат?

На одной из вытоптанных площадок крутился Агрон. Его мало интересовали все эти разговоры. Он и так все знает. Во всяком случае, он так считал. Агрон уже бегал к Триму — надо же ему рассказать о ночном происшествии, о пуле карабинера, которая просвистела над самым ухом. Впрочем, лучше об этом помолчать — ведь Трим не разрешает зря рисковать. Трима дома не оказалось, и теперь Агрон надеялся встретить его в городе.

Сегодня пароход не казался мальчику таким огромным и страшным, как вчера вечером. Наверно, оттого, что уже все известно подполью о замыслах фашистов, связанных с этим пароходом.

На море появилось несколько военных катеров. Они стремительно резали волны, оставляя за собой белый шлейф пены и брызг.

Это удивительно, но и катера сегодня как будто уменьшились. «Что-то странное сегодня происходит с вещами», — думал Агрон.

Внезапно мысли мальчика прервал топот ног. Из узкой улочки показался военный патруль: каски, надвинутые по самые глаза, придавали лицам солдат свирепое выражение. Громко чеканя шаг, они шли строем, поднимая клубы пыли.

«Что они здесь потеряли?» — с ненавистью подумал Агрон и на всякий случай смешался с толпой.

И тут он увидел Трима: тот с независимым видом шел по улице прямо навстречу патрулю! На плечах небрежно накинута старая военная куртка, а в руке удочки.

Агрон был чрезвычайно удивлен: «Нашел время для рыбалки!» Он стал проталкиваться навстречу Триму. Они были совсем рядом, но тут патруль разделил их. Солдаты прошли, пыль рассеялась.

— Агрон! — позвал Трим и сам быстро подошел к мальчику.

Агрон хмурился: все-таки он не мог понять поведения своего старшего друга — гуляет, идет ловить рыбу! Или его уже не интересует судьба приютских ребят?..

— Как насчет рыбалки? Или будешь гонять мяч? — пошутил Трим, разглядев пасмурное лицо мальчика.

Нет, положительно с Тримом что-то случилось! У Агрона от обиды слезы навернулись на глаза.

— Что с тобой? — встревожился Трим. — Ты не заболел?

— Я-то здоров!.. А ты? — Агрон начал заикаться от волнения. — Как ты можешь идти на рыбалку, когда они… в опасности?

Только сейчас Трим понял, почему мальчик выглядел таким странным.

— Отойдем в сторону и спокойно поговорим, — сказал Трим.

Они устроились на скамейке под густой акацией, и Агрон все рассказал о ночных событиях, ничего не утаив.

Трим внимательно слушал.

— Что же, молодец! — неожиданно сказал он.

Лицо Агрона просияло.

— И все-таки был в твоем ночном посещении приюта излишний риск.

— Но они так ждали! Разве можно было не прийти? — пытался оправдаться Агрон.

— В обед получишь письмо, — после небольшого раздумья сказал Трим. — Его нужно доставить в одно место. Согласен?

Как давно Агрон мечтал о такой вот минуте! Он вскочил, сказал:

— Я доставлю его прямо сейчас. Куда хочешь доставлю!

— Всему свое время, — строго сказал Трим. — Письмо получишь в обед. Жди меня здесь. Тогда и адрес узнаешь, куда нести письмо.

Трим поднялся, пригладил рукой густые волосы, сказал тихо:

— А мне нужно к морю.

— На рыбалку? — спросил Агрон.

Трим улыбнулся:

— Считай что так.

В это утро директор приюта поднялся непривычно рано. Он тщательно оделся и медленно вошел в свой кабинет. Работать не хотелось. Если бы не телефонный звонок, который неожиданно нарушил тишину, он вряд ли бы вообще подошел к столу.

Но телефон продолжал трезвонить.

Директор поднял трубку:

— Да-да.

— Доброе утро, господин директор! — послышался энергичный голос капитана. — Так вот, мой дорогой… Теперь я уже не сомневаюсь, что ваши воспитанники связаны с городом. Да-да! И не исключено, что связь эта ведет к коммунистическому подполью. Нам бы не помешало ухватить эту ниточку. Если она существует, естественно. Есть, господин директор, один план… Вы, конечно, знаете, что с вашим надзирателем Джовани я в самых дружеских отношениях?

— Разумеется, господин капитан.

— Прекрасно! А теперь слушайте меня внимательно…

Директор слушал долго, согласно кивал головой, будто капитан карабинеров мог его увидеть.

Наконец разговор окончился, и, положив трубку, директор вызвал к себе надзирателя Джовани. Беседа их была короткой — Джовани был уже в курсе дела.

«И когда они успели переговорить? — удивлялся директор, с удовольствием растянувшись в кресле: — Эх, если бы только все удалось! — подумал он. — Глядишь, и мне награда».

В это время Джовани медленно спускался по лестнице. Неслышно, как кот, он приблизился к группе детей. На этот раз надзиратель не ругался, мешая итальянские и албанские слова, не кричал: «Что за сборище?» Ребята рты открыли от удивления, когда он приласкал малышей и дружески улыбнулся Петриту. Подойдя к мальчику, Джовани прошептал ему что-то на ухо. Ребята смогли расслышать только последнюю фразу: «Иди. Но не задерживайся!» При этом надзиратель сунул Петриту несколько монет. Мальчик сначала заколебался. Но, поразмыслив, решился идти.