— Нужно — тебе. Переодеться. В своих дизайнерских шмотках здесь ты выглядишь глупо.

Швыряет мне полиэтиленовый пакет, который принёс с собой. В пакете что-то тёмное и бесформенное.

— Поживее! Или хочешь, чтобы я тебе помог?

Всё так же осторожно, по стеночке, иду за перегородку. Содрогаясь от холода, стыда и отвращения, переодеваюсь в грубое серое платье с эмблемой Центра на рукаве, не прикрывающее коленей — где я недавно такое видела? — и чёрные резиновые тапки.

Лайл забирает и складывает в пакет мою одежду.

— Даже не знаю, когда она теперь тебе пригодится!

У двери останавливается и смотрит на меня оценивающе.

— Как же мне теперь к тебе обращаться? «Сестрёнка» не подходит — мы не родственники. «Мисс Паркер» тоже не то — от Паркеров тебе не досталось ни единого гена…

Только попробуй назвать меня Мией!

— …Имени у тебя нет — оно умерло вместе с твоей матерью, — продолжает Лайл. — О! Знаю! — достаёт из кармана блокнот и листает его напоказ. — Сегодня к вечеру в папиной клинике было сорок две… пациентки. Ты будешь — Сорок Третья, согласна?

Её больше нет. Нет больше моей Мии.

Это было, как удар в грудь. Удар, от которого ломаются рёбра и останавливается сердце. Сначала я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом, когда дыхание вернулось, вскочил с намерением плыть немедленно в Голубую бухту. Зачем? Разнести Центр на атомы, не иначе. Ключа зажигания на месте не было, я стал искать его, плохо понимая, что делаю, и наткнулся на наши документы. Синие книжечки паспортов с разноцветными визами, символ ожидающих нас приключений. Приключений, твою мать!.. Рената Хауэр — такое имя выбрала себе Мия — лукаво и нежно улыбалась мне с фотографий. Я сам фотографировал её в наше первое общее утро. Какое лицо у неё теперь? Мёртвое?..

Когда я представил Миино лицо мёртвым, сознание померкло.

Опомнился я от боли. Правая рука от ладони до локтя оказалась в мелких порезах и осколках стекла. Горло саднило, я слышал отголосок своего крика, но не помнил, как кричал. Неприятные ощущения вернули меня в реальность. Прикрывая краем рубашки пострадавшую руку, чтобы не заляпать кровью салон и лестницу, я спустился на нижнюю палубу, в ванную, где избавился от стёкол и заклеил пластырем порезы. Управляться одной рукой было неудобно, что тоже пошло мне на пользу: помутнение ушло совсем.

Почему, собственно, я решил, что Мия умерла… что её убили? Слова эмпата могли означать не только то, что мисс Паркер больше нет в живых. Другой вариант, почти столь же страшный: ей стёрли память или изменили личность. В Центре умеют делать такие штучки. Но и для убийства, и для манипуляций с психикой нужны веские причины. Не появились же эти причины ни с того, ни с сего! Мия никому не говорила, что вот-вот покинет Центр. Решения о «расставании» с ней в Башне пока не приняли. Ни в какие тёмные дела в последнее время она не лезла. Так что самым вероятным кажется вариант номер три: мисс Паркер больше нет, потому что теперь Мия знает точно — она не Паркер.

Этой версии я и решил придерживаться. Чтобы не сойти с ума.

Умывшись холодной водой, вернулся наверх. Стол был перевёрнут, один из диванных подлокотников — сломан. Оборванная штора. Осколки вазы на полу, раздавленные тюльпаны в расплывшейся луже. Веером рассыпанные мокрые документы. Похоже, я хотел привести внешний мир в соответствие с миром внутренним — уничтожить глянцевую красоту «Надежды», как уничтожено наше с Мией вымечтанное будущее. Не рано ли ты сдался, Притворщик? Яхта ни в чём не виновата, она нам ещё послужит! Я подобрал осколки и останки цветов; вытер лужу; как вывихнутый палец, вправил подлокотник; поставил на место стол и прикрепил штору. Привёл в порядок документы — они нам тоже ещё пригодятся!

Следующие несколько часов я потратил на доскональное и безрезультатное изучение видеозаписей, присланных мне Анжело, и на попытки добиться каких-то новых сведений о Мие от него самого. Вопросы задавал ему разные, но ответ — как выстрел — получал один и тот же: «Мисс Паркер больше нет!» И только когда я спросил, что чувствует дочь Кэтрин Паркер, он написал: «Нет нет не верю я не верю не хочу!!!». Невозможно было понять, прошлое он имел в виду или настоящее, но повод надеяться у меня появился. С того света я бы Мию не вытащил, но из Центра вытащить обязан!

Разумеется, она там. Камеру в её гостиной могли выключить только в одном случае: если соглядатаям и без того известно, где находится хозяйка дома. Что, чёрт побери, случилось в тот вечер? Мия сказала «отцу» и «брату», что они ей никто? Допустим. А дальше? Они решили сразу же расставить точки над i, выяснили, что она, действительно, не Паркер, и это лишило её остатков неприкосновенности? Чего они хотят? Использовать её, чтобы выманить меня? Или чего-то другого? Известно ли им что-нибудь о нашем плане?

Они не выследили её, иначе бы давно сюда явились. Не выследили. И сама Мия им обо мне не сказала. Но если они хоть что-то заподозрили, то не оставят её в покое. Когда я вспомнил способы, которыми они добиваются желаемого, у меня перед глазами снова всё поплыло. Она не выдержит и десятой доли того, что они могут с ней сделать! Проклятье! Почему у нас не было запасного плана?! При первой же тревоге она должна была сдать меня Центру, доказав свою к нему лояльность. И передать мне условный сигнал, чтобы я успел исчезнуть, а потом вернулся за ней. Так просто! Почему мы этого не сделали?

Потому что были очень заняты. Сначала любовью и счастьем, потом любовью и отчаянием. Теперь вчерашнее отчаяние выглядит смешным.

Около полуночи, на всякий случай, я ещё раз позвонил Сидни.

— Нам с Брутсом сказали, что мисс Паркер перевели в филиал Центра в Алжире, — не дожидаясь моего вопроса, мёртвым голосом сказал Сидни.

— Надолго?

— Мальчик мой, боюсь, что… насовсем.

Да, дела совсем плохи. Но она жива, жива, жива — ты не смеешь в этом сомневаться!

В третьем часу ночи, закончив сборы, увожу «Надежду» из Бетани Бич в соседний Южный Бетани и ставлю её в эллинг, который присмотрел и арендовал тогда же, когда купил яхту. Здесь её не найдут, даже если будут искать. А потом отправляюсь в Голубую бухту. Если всё пойдёт по плану, уже сегодня вечером я проберусь в Центр и выясню, где держат Мию.

Как ни стремлюсь я скорее приступить к делу, об осторожности забывать не следует. Вооружившись биноклем, устраиваюсь на крыше здания неподалёку от Центра. В мягком утреннем свете громада Центра совсем не выглядит мрачной, наоборот, от неё словно веет умиротворением. Если бы я не знал, как много жутких тайн хранят её подуровни… На котором из них теперь моя Мия? В каком она состоянии?

Так. Думай только о деле!

Я столько раз проникал сюда тайными тропами, что сейчас мне достаточно одного взгляда, чтобы убедиться: все решётки вентиляции и все канализационные колодцы на прежних местах, ничего не изменилось. Я могу пойти тем же путём, что и восемь месяцев назад, когда…

Но что это? У ворот Центра останавливаются два тёмно-синих фургона с белой звездой и белой надписью на боку. Присмотревшись, читаю: Polaris Security Systems. Знакомое название, и оно не сулит мне ничего хорошего. Фургоны заезжают во двор, из них выбираются полтора десятка человек, вытягивают за собой провода, вытаскивают многочисленные коробки и ящики, расходятся по всему периметру Центра и начинают суетиться по-муравьиному… Я должен поговорить с кем-нибудь из этих людей!

Мне везёт: через несколько часов напряжённой работы муравьи стекаются к воротам, гуськом выходят из них и направляются обедать в ближайшее кафе. Я тороплюсь туда же. В кафе многолюдно, но ребят в тёмно-синих комбинезонах со звёздами видно сразу. Шумная компания за двумя сдвинутыми столами, трое приятелей у барной стойки и одиночка, пишущий что-то на салфетке, за столиком у окна. Последний, взъерошенный и нескладный, отличается от остальных — слишком умён для техника, слишком рассеян и чудаковат для бригадира. Один из разработчиков системы? Ты-то мне и нужен!