Девушка просунула руку калачиком под его руку, они чокнулись.

— Теперь?.. — выжидательно глядя на нее, произнес Стефан.

— Теперь можно на «ты»?

— В общем-то не совсем... Ты что, никогда не пила на брудершафт?

— Нет, никогда.

— Отлично! — Стефана невероятно обрадовало это обстоятельство. — Теперь надо поцеловаться...

Он поднялся из-за стола и протянул девушке руки.

Она тоже встала и приблизилась к нему.

Они долго смотрели друг другу в глаза, прежде чем Стефан, смежив ресницы, коснулся губ девушки.

Это был первый в его жизни поцелуй, и он едва удержался на ногах.

Полуоткрытые губы девушки были горячи, как и его собственные.

Поцеловавшись, они снова отстранились друг от друга. Оба выглядели смущенно, как школьники.

— Ну вот, — прошептал Стефан.

— Здорово, — мечтательно выдохнула Зара. — Спасибо.

— Разве за это говорят спасибо?

— Говорят. Я ведь много в жизни испытала, а такого со мной еще никогда не было.

Какой-то непонятный холодок пробежал по спине Стефана.

— Много испытала? Ты шутишь?

Зара скорбно усмехнулась:

— Да, эти испытания пронеслись как ураган сквозь мою душу, но не изменили ее. Я была замужем.

— Ты? — Стефан смотрел на девушку во все глаза. — Ты шутишь!

Она печально покачала головой:

— Нет. Отец выдал меня, когда мне не было и шестнадцати лет. Мой муж был очень суровый человек, адыг из старинного рода, отцу очень хотелось породниться с ним... Муж запер меня в доме, а сам жил так, как ему хотелось... И однажды я решила сбежать. К отцу побоялась вернуться. Мама втайне от него отдала мне мои документы, немного денег... Я с детства занималась акробатикой... И вот приехала в Москву, сразу поступила в училище... Что ты на меня так смотришь, Стефан? Я разочаровала тебя?

Стефан сам не мог понять, почему признание Зары так сильно поразило его. С одной стороны, да, он почувствовал себя разочарованным, с другой — ощутил, что любовь проникла в него еще глубже, прошла сквозь его поры, пронзила до мозга костей. Он вдруг заметил, что по щекам Зары заструились слезы. Стефан промокнул их своими ладонями — и поцеловал ладони.

— Ты целуешь мои слезы?

— Все твое, — отозвался Стефан. — Я люблю тебя. Я очень полюбил тебя, Зара, как увидел... Но давай поговорим об этом позже. Ты слишком переполняешь меня... Расскажи мне про этот твой танец, тебе не страшно? Ты не боишься этих ножей?

— О, нисколько! Тут нужна сноровка... Мы долго репетировали. Лобов, который придумал этот номер, он ведь поразительный танцор! И постановщик тоже. Он увидел меня в училище на выпускном экзамене и сразу предложил мне работать вместе, — с наивной гордостью сказала Зара. — Это огромная честь для начинающей танцовщицы. Мы сделали этот номер, теперь работаем над другим...

— Надеюсь, вокруг тебя не будут плясать мужчины с топориками?

— Нет. У меня будет всего один партнер.

— Без ножа?

— Ты что-нибудь слышал о танце семи покрывал?

Стефан порылся в памяти.

— Что-то библейское?

— Верно. Это танец Саломеи, дочери Иродиады, которая очень им угодила своему отчиму, царю Ироду. Он обещал исполнить любое ее желание.

— Да-да. Она требовала голову Иоанна Крестителя. Ее надоумила мать. И ей подали голову пророка на блюде... Тебе тоже что-то принесут на блюде? Моя голова не подойдет для этой цели?

Зара рассмеялась:

— Нет, никаких голов. Просто танец. Под музыку Иоганна Штрауса. Тут важна идея и цветовая гамма. Семь покрывал. Первое, розовое, символизирует наивность человека, видящего мир сквозь розовые очки...

— Эту роль исполняет твой партнер?

— Он просто помогает воплотить идею. Он незаметно подает мне покрывала, под которыми я буду танцевать... Следующее — голубое, затем — зеленое, цвет самой природы, которая венчает молодую пару...

— Три, — подсчитал Стефан. — Она их меняет, как маски, твоя героиня...

— Четвертое — белое, цвет невинности, венчальный цвет...

— Хорошо бы, чтобы на этом дело и кончилось, — заинтригованный, проговорил Стефан.

— В жизни бывает иначе, — возразила Зара. — Пятое покрывало — цвета счастья, алого цвета.

— Цвета крови...

— Любовь и кровь рифмуются, — заметила Зара.

— Шестое?

— Желтое. Цвет измены, цвет разлуки...

— Становится страшно, — насмешливо проронил Стефан, хотя ему в действительности сделалось немного не по себе. — И последнее?

— Черное, — молвила Зара. — Я танцую под черным покрывалом и в конце номера накрываю им юношу.

— Оба погибают? Такова идея?

— Нет, юноша падает под черным покрывалом, а девушка продолжает танец с остальными шестью в руках как ни в чем не бывало...

Стефан немного помолчал.

— Этот Лобов... Что он за человек?

— Он — гений, — пожала плечами Зара. — Да, гений. И этим все сказано.

Глава 13

БАРКАРОЛА

В доме Марианны горел свет.

Чон отворил ветхую калитку, прошел по влажной от густого тумана дорожке между старых берез и позвонил.

Марианна открыла ему дверь, кивнула, посторонилась, давая Чону пройти.

— Твой дом меньше, чем Стасин, — сразу определил Чон.

— Мой отец был рангом ниже Стасиного деда, — объяснила Марианна. — Проходи, садись в кресло. Рада, освободи гостю кресло.

Большая черно-рыжая кошка лениво спрыгнула с кресла и улеглась у ног Марианны.

Но Чон уже подошел к стене, увешанной фотографиями и старинными афишами.

— Посмотреть можно? — обернулся он к Марианне.

— Смотри на здоровье.

— Этот бравый военный твой отец?

— Похож? Он самый.

— А дама в мехах — мама?.. А это кто... Знакомое лицо...

— Это Надежда Андреевна Обухова, величайшая певица.

— Знаю, — отозвался Чон. — А это?

— Это современная великая певица, Виктория Николаевна Иванова, божья дудка, сопрано.

— А кто эта великая женщина? — продолжал расспросы Чон.

— Ты не ошибся, это тоже великая женщина. Зара Александровна Долуханова.

— А эта великая женщина?

— Эта — невеликая, — ответила Марианна.

— Наконец-то! — обрадовался Чон. — Кто же она?

— Это я в роли Полины.

— Понятно. Эта зловещая физиономия принадлежит Германну?

— Да, это Нэлепп. Горжусь тем, что пела с ним вместе. А это — Ирина Архипова в роли Лизы.

— А это кто?

Марианна мельком взглянула на снимок и замялась. Этой секундной заминки оказалось достаточно для того, чтобы Чон внимательно принялся изучать лицо женщины на снимке.

— Одна знакомая.

— Страдальческое лицо, — определил Чон. — Сквозь такие лица просвечивает судьба. У этой женщины, наверное, была на редкость несчастная судьба?

— Да, сложная... А это Владимир Федосеев дирижирует Шестой симфонией...

Но взгляд Чона приковался к снимку женщины.

— Эта женщина, часом, не родственница Стасе?

Марианна сглотнула и быстро покачала головой.

— Нет? — проговорил Чон. — А что-то общее есть в выражении глаз... и наклоне головы... И взгляд... Стася так иногда смотрит, точно видит что-то жуткое в темноте и не может отвести от этого взгляд.

— Тебя не было три дня, — перевела разговор на другое Марианна. — Стася волновалась.

Чон удивленно обернулся.

— Как? Я же предупредил ее — нам с Пашкой подвернулась халтура в районном клубе, мы бодро собрались и поехали в Калужскую область...

— Наверное, Стася тебя неправильно поняла...

— Да нет же! Я ясно сказал ей... — убежденно проговорил Чон.

— Она часто не слышит то, что не хочет услышать, — согласилась Марианна.

— Это точно. — Чон помолчал. Потом, что-то вспомнив, вытащил из внутреннего кармана плаща пачку денег. — Это тебе. Возьми, Марианна.

— Зачем?

— Ведь ты ведешь хозяйство. А Стеф последнее время жил на широкую ногу. Думаю, вы сидите на мели.

— Да, Стефан как-то сошел с рельсов, — промолвила Марианна. — Ты не в курсе, что с ним случилось?