Накануне их последней встречи Полин пообещала себе сделать все возможное (при необходимости даже объясниться в своих чувствах), но утром того самого дня маленькая Кати тяжело заболела гриппом, встречу пришлось отменить, и больше они не виделись. Один раз, Полин позвонила ему под каким-то идиотским предлогом, но разговор продлился недолго: она с первой минуты отчетливо поняла бесполезность своей затеи. Потом, разумеется, все забылось, и Полин стало казаться, что она уже не способна вновь вспыхнуть. И вот, пожалуйста: короткое деловое общение со сдержанным немолодым человеком, и она опять вся вибрирует, готовая к еще одной попытке.

Ко второй поездке Полин готовилась, как школьница к выпускному балу. Она прекрасно понимала: один, два визита в неделю — не самая оптимальная частота для завладения сердцем Николаса, поэтому каждый раз ей следует производить неизгладимое впечатление. Пусть секретарши в его конторе носят унылые деловые костюмы, она будет одеваться броско и эффектно. Это же касается украшений и макияжа. Если примитивные мужчины находят неизъяснимую прелесть в боевом раскраске лиц и звоне побрякушек (нечто вроде устоявшегося условного рефлекса), то зачем отвергать очевидное? Она просто не откажется от проверенных веками ухищрений.

Перед большим зеркалом Полин еще раз отрепетировала, как она сядет перед Николасом: поставит локти на стол, положит кисть одной руки на другую и ногтем большого пальца будет водить по чуть отставленной нижней губе. Зеркало подтвердило: смотрится сексуально. Особенно если придать взгляду многообещающую глубину, но говорить на сугубо деловые темы. Полин игриво подмигнула сама себе и поправила прическу. Она не понимала женщин, которые, подобно Барбре Стрейзанд, всю жизнь педантично, при помощи все более совершенных приспособлений, распрямляли волосы. Буйные локоны — это прекрасно. Полин встряхнула головой. Немного седины, чуть-чуть. Но это не страшно. Она принципиально не красила волосы, полагая свой естественный цвет жареных кофейных зерен слишком, уникальным, чтобы предавать его в угоду стандартным банальным оттенкам. Ресницы, щеки, губы в полном порядке. Глаза — те же спелые вишни, что и двадцать лет назад. Полин чуть отодвинулась от зеркала и прищурилась. Тридцать шесть? Черта с два! Девочка.

Через полтора часа, она точно так же сидела перед Николасом и лихорадочно ждала момента, когда тот оторвется от дурацких распечаток (по его заявлению, просмотр полос на мониторе не давал всеобъемлющего представления о проделанной работе — он предпочитает работать с бумагами) и соизволит посмотреть на нее. Однако с каждой минутой идея пустить в ход заготовленные, старые как мир уловки казалась Полин все бессмысленнее: вялотекущий разговор о раковинах, ваннах и унитазах (Николас деликатно называл все эти сантехнические приспособления, вместе взятые, «предметами») никак не способствовал ее пылким намерениям.

— Полин, мне бы хотелось, чтобы слова «Изысканный дизайн плюс долговечность используемых материалов» стояли сразу за словами «Обоснованный выбор». По-моему, вы зря разнесли их по углам страницы. Наверх я бы поставил слога «Современно, стильно, надежно». Он совсем потерялся. Понимаете? А эта таблица технических характеристик такая мелкая… Я без очков вообще ничего не вижу. Может, сделать, ее покрупнее?

— Как хотите. По размещению картинок у вас претензий нет?

— Пожалуй, нет… Цвет фона такой приятный — вы его удачно подобрали. Только, знаете, мне больше импонирует, когда все предметы находятся на горизонтальной поверхности, как здесь. А вот на этой странице… где же она, — Николас полистал разложенные перед ним бумаги, — вы зачем-то поставили их под углом. Кажется, что они сейчас рухнут или взлетят. Честно говоря, мне это не очень нравится. Понимаете?

— Понимаю. Могу все переделать.

— Нет, все переделывать не надо, только кое-какие мелочи…

Полин кивнула. Она даже не пыталась сосредоточиться на его словах: сентябрьский день выдался по-летнему жарким, и Николас сидел за столом без пиджака, закатав рукава рубашки. Полин понимала: неприлично разглядывать его широкие плечи и прикидывать на глаз силу рук, но ничего не могла с собой поделать. Чувствуя, что аудиенция близится к завершению и сейчас ей останется только встать и удалиться, она, наконец решилась и указала пальцем на фотографию.

— Это ваш сын?

— Да.

Всем своим видом Полин постаралась изобразить восторг максимальной степени лучезарности.

— Я так и поняла. Вы знаете, Николас, мы с дочерью видели его в субботу в этом молодежном мистическом сериале…

Черт! Забывать название не следовало, но она забыла.

— «Мэддингтон-колледж».

— Да, да! Он потрясающий актер. Просто искрометное дарование. Я выражаю вам свое искреннее восхищение. Такой талантливый молодой человек…

Николас откинулся на спинку кресла и посмотрел на Полин немного по-новому. Его щеки едва заметно порозовели, он даже слегка улыбнулся.

— Спасибо. Том действительно способный мальчик. Но участие в этом сериале для него — пройденный этап. Он уже сыграл несколько главных ролей в большом кино.

Дважды черт! Кажется, она попала впросак со своими комплиментами. Ведь сериалу и правда несколько лет. Ей почему-то и в голову не пришло выяснить, где его сынок снимался позднее. Придется сделать хорошую мину при плохой игре.

— Правда?! Да что вы говорите… Я, к сожалению, плохо знаю современных актеров… Но, уверена, ваш сын делает блестящую карьеру. Он был настоящим украшением этого сериала. Моя дочь Кати от него просто в восторге. Ей двенадцать лет — сложный возраст для девочки. Слишком многое ее раздражает, приходится не по вкусу, но когда начинается «Мэддингтон-колледж», она забывает обо всем своем недовольстве.

Полин сделала паузу, но Николас явно не знал, что ответить. Правда, он продолжал улыбаться, но Полин не устраивал такой осторожно-официальный вариант улыбки. «Стоп, — сказала она себе, — больше ни слова о Кати. Вероятно, я слишком быстро перескочила на мою дочь, сначала следовало втянуть его в разговор. Так его можно только напугать. И хватит похвал, иначе они перестанут казаться искренними. Пора изящно завершить беседу. Пожалуй, сегодня, я большего не добьюсь». Поднявшись, она принялась собирать разбросанные листы в стопку. Николас тоже встал и начал услужливо придвигать к ней бумаги, лежавшие на другом конце стола.

— Да… Это чудесно, когда можно гордиться своими детьми. — Полин не без удовлетворения приняла помощь Николаса и, забирая очередную страницу, постаралась ненароком коснуться его пальцев, но не взглянула на него, чтобы прикосновение выглядело, как можно более ненавязчивым. — Большое спасибо. Я постараюсь учесть все ваши замечания.

Хотя по этой каменной глыбе и пробежали мелкие трещинки, до полного ее раскалывания еще очень и очень далеко, заключила Полин, выходя в приемную. Работы непочатый край. Но… Кто владеет информацией, владеет миром. Поэтому сейчас ей нужно одно: исчерпывающая информация о непроницаемом мистере Андерсоне. И она даже знает, от кого ее получить.

Марша — кругленькая незаметная секретарша Николаса — похоже, почувствовала себя всевластной хозяйкой здешних земель и пастбищ, когда Полин, старательно пригасив блеск глаз, и колец, жалобно поинтересовалась, где она может выпить кофе. И вообще, она всегда так неуютно чувствует себя на новом месте среди незнакомых лиц. Марша воодушевилась и немедленно предложила Полин составить ей компанию. Полин осталось лишь радостно согласиться. В кафе она провела предварительную разведку: разговор касался только самих говоривших. Вскоре выяснилось, что Полин не ошиблась ни в одном пункте своей характеристики Марши. Ей действительно сорок два года, она действительно одинока и отзывается о Николасе с невинным, и неопасным обожанием старой девы. Полин в свою очередь сообщила, что развелась с мужем одиннадцать лет назад и с тех пор одна растит дочь. Тем самым она причислила себя к лику обиженных судьбой женщин и заслужила полное и безоговорочное доверие Марши.