Та, бросив на нее беглый взгляд, резко спросила:

— Значит, как, говоришь, тебя зовут?

— Герцогиня... Тайнмаут, — запинаясь, проговорила Онора, боясь, что ее опять будут бить.

— И ты вышла замуж сегодня утром?

— Да.

— Где?

— В Лэнгстоун-Хаусе, в Беркшире. Там живут мои... дядя и тетя.

Кейт недоверчиво уставилась на нее и, еще раз заглянув в газету, спросила:

— Кто вас венчал?

— Епископ... Оксфордский.

Кейт снова ощупала ее глазами — жемчужное ожерелье, изысканное платье — и отрывисто бросила:

— Подожди здесь!

Она вышла из комнаты, приказав мужчинам следовать за ней, и захлопнула за собой дверь. Онора, чувствуя, что ноги не держат ее, присела на краешек кровати.

Как же глупо она поступила, что вышла ночью из дома и попала в такую дурацкую историю!

Но ей никогда и в голову не приходило, что гулять в парке по ночам опасно или что кому-то это может не понравиться. Во Флоренции ей не разрешалось бродить по городу в одиночестве, но тогда она была еще школьницей, не то что теперь.

Когда она жила с дядей и тетей на Гросвенор-сквер, она частенько приходила в сад, расположенный неподалеку от дома, где могла хоть недолго побыть одна.

Только сейчас ей припомнилось, что Гайд-парк является частным владением и что только у служителей парка есть ключи от калитки.

«Какая же я дурочка», — со вздохом подумала Онора. Интересно, позволит ли ей Кейт написать герцогу и попросить его прийти за ней и забрать ее домой.

Несколько минут спустя Кейт в сопровождении все тех же мужчин вернулась. Онора встала, испуганно глядя на нее.

— Ну если ты и впрямь герцогиня Тайнмаут, как говоришь, — заявила Кейт, — думаю, твой муж захочет получить тебя обратно, особенно в первую брачную ночь.

Мужчины дружно хмыкнули.

Онора вспомнила, от чего, собственно, она пыталась убежать, и почувствовала, как румянец заливает ее щеки. А Кейт между тем продолжала:

— Так что давай-ка напиши ему, пусть приезжает за тобой и забирает тебя отсюда.

— А можно? — спросила Онора. — Я знаю, он тотчас же приедет. Теперь-то я понимаю... как глупо поступила, что... ушла из дома.

— Что думает по этому поводу твой муж, меня мало волнует, — бросила Кейт. — Но я уверена, он будет нам признателен, что мы тут за тобой присмотрели.

Онора с недоумением взглянула ей в лицо, а потом спросила:

— Вы хотите... получить за меня... выкуп?

— А она умнее, чем мы думали, хотя и заливала нам, что не понимает, о чем говорит Молли! — расхохотался Джим.

— Ну-ка ты, заткнись! — рявкнула на него Кейт. — Да, моя милая, именно это мы и хотим получить. Так что моли Бога, чтобы твой муженек притащил денежки, иначе останешься здесь, у меня.

Джим снова хихикнул, но на сей раз Кейт не обратила на него внимания. Только сейчас Онора заметила, что она держит в руке поднос с листком бумаги, ручкой и чернильницей.

Поставив поднос на столик в дальнем углу комнаты, который был накрыт розовой скатертью с круглыми следами от стаканов, Кейт приказала:

— Ну-ка садись и пиши своему благоверному, чтобы побыстрее приезжал и забирал тебя. Да объясни, что за все беспокойство, которое ты нам причинила, мы хотим получить триста фунтов стерлингов.

— Триста фунтов?! — ахнула Онора.

— А почему не пятьсот? — вмешался Джим. — В конце концов, это ведь первая брачная ночь!

— Верно! — воскликнула Кейт. — Уж конечно, не обеднеет, если даст нам пятьсот, а то и тысячу.

— Ну пожалуйста! — взмолилась Онора. — Не просите так много! У него при себе может не оказаться такой суммы.

Она очень боялась, что ей придется провести в этом ужасном месте всю ночь.

— А девчонка дело говорит, — поразмыслив, отозвалась Кейт. — Пиши пятьсот. У любого джентльмена такая сумма в доме найдется!

Онора печально подумала, что дальше спорить не имеет смысла. Кроме того, у нее было единственное желание — убраться отсюда подобру-поздорову.

Ее пугали и допрос, который устроила Кейт, и она сама, и Джим со своим дружком-приятелем, и странные размалеванные девицы. Они то и дело приоткрывали дверь и заглядывали в комнату, когда думали, что Кейт их не видит.

Чернила оказались бледненькими, а перо у ручки скрипучее и царапающее бумагу, но наконец Оноре удалось написать на листе следующее:

«Простите меня за то, что я поступила так глупо. Меня схватили двое мужчин и привезли сюда. Они говорят, что, если вы заплатите им пятьсот фунтов стерлингов за беспокойство, которое я им причинила, они меня отпустят.

Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее.

И простите меня, если можете.

Онора».

Не успела она поставить под письмом свою подпись, как Кейт выхватила его у нее из рук и начала медленно читать.

— Ну даже если у этого герцога каменное сердце, он клюнет на это послание! — расхохоталась она.

Кейт отдала письмо Оноре и приказала:

— Пиши адрес и кому.

Поскольку конверта ей не предложили, Онора свернула листок вчетверо и написала:

«Его сиятельству герцогу Тайнмауту,

Тайнмаут-Хаус,

Парк-лейн».

Она вручила письмо Кейт, которая направилась к двери, на ходу что-то шепотом обсуждая с мужчинами.

Но не успела за ней закрыться дверь, как Кейт, спохватившись, вернулась обратно и прихватила поднос с письменными принадлежностями. Онора догадалась, что она тоже собралась писать герцогу, а вот о чем, было бы интересно узнать.

Опершись лбом о скрещенные руки, она с печалью представляла себе, как герцог рассердится, когда получит ее письмо.

Дверь отворилась, и в спальню заглянула одна из девушек, которую Онора видела у лестницы. На ней была прозрачная ночная сорочка, поверх которой девушка накинула шаль довольно сомнительной чистоты.

— Так ты и в самом деле герцогиня? — спросила она. — Герцогов-то я повидала, а вот герцогинь еще не доводилось. А какая ты молоденькая!

— Да я ею и стала-то только сегодня утром, — улыбнулась Онора.