- Я насчет этого уже принял меры, - смеясь, возразил старик, - так как довольно туго связал у пони передние ноги, и он может делать только очень маленькие шаги. Слышишь звон колокольчика? Они от нас не более как в ста шагах. Москито вообще никогда далеко не отойдет от лагеря и притом не покинет своего товарища. Ну, теперь спи спокойно; я сегодня порядком утомился.

С этими словами он положил голову на седло, подготовленное взамен подушки, и вскоре крепко и покойно уснул.

Георг не замедлил последовать примеру старика; но какое-то странное, непонятное для него тревожное настроение не давало ему уснуть. Несмотря на довольно прохладную ночь, ему было душно, и какой-то безотчетный страх сдавливал ему грудь. Весьма естественно он приписывал это огорчению и мыслям об участи родителей, свидание с которыми оттягивалось со дня на день, и старался разогнать докучливые размышления; однако это ему не удавалось. Несмотря на то, что он плотно закутался в одеяло и закрыл глаза, уснуть он не мог, и два раза им овладевало такое странное, тревожное чувство, что он чуть было не вскочил на ноги и не разбудил старика. Но, взглянув на него, он увидел, что старик спал таким сладким, спокойным сном, что ему жаль стало его тревожить, и он решил молча подавить свое волнение. Да и чего было волноваться по поводу родителей? Разве он, благодаря старику, не делал все, что только возможно, чтобы разыскать и свидеться с ними?

Гектор, как и всегда, улегся поближе к своему хозяину и даже засунул голову под один из краев одеяла. В лесу царила гробовая тишина, и только слышался шум довольно широкого ручья, доносившийся из того места, где течение его преграждалось обвалившимся деревом или толстой веткой.

Огонь горел уже очень слабо. Георг, однако же, перед тем как лечь спать, притащил несколько охапок хворосту и положил их поближе к костру, чтобы в случае надобности удобнее было подбрасывать в костер. Из этой кучки от принесенных ветром искр загорелось несколько веток, и высоко поднявшееся пламя отбрасывало яркие блики на всю небольшую площадку, окруженную кустарником.

Георг это заметил, и сначала хотел подняться и положить хворост подальше от костра, но решил, что по другую сторону костра, довольно далеко от него, лежало порядочное количество хвороста, вполне достаточное для завтрашнего утреннего завтрака, так что сгорят или нет эти несколько веток - совершенно безразлично.

Он снова закрыл глаза. Но вдруг ему почудилось, будто где-то в хворосте тихонько затрещала маленькая ветка, а что он не ошибся, доказывало то, что Гектор едва слышно, как бы еще в полусне, зарычал. Он не то что слышал, а, вернее сказать, ощущал рычание Гектора на своем колене, на которое положило голову верное животное.

Не существует во всем лесу шума, более обращающего на себя внимание дичи и охотника, как даже самый тихий треск сухой ветки!

Олень, если слышит, что обломилась и падает на землю тяжелая ветка, хотя немедленно и поднимает голову кверху, прислушиваясь, но совершенно смело идет туда и спокойно продолжает пощипывать траву. Но если до слуха его донесется звук слабого, едва слышного треска ветки, тогда он пугливо отпрянет и в то же мгновение убежит подальше от опасного места, где раздался треск, указывающий на вероятное присутствие осторожно подкрадывающегося врага. Подкрадываясь к дичи, ничего так не опасается охотник, за исключением неблагоприятного ветра, как наступить на маленькую сухую ветку, потому что этот шум всегда и безусловно вспугивает дичь. Вообще охотник ни к чему так внимательно не прислушивается, как к такого рода шуму, так как он знает, что причиною его может быть движение какого бы то ни было живого существа. Быстро раскрыв глаза, но еще не шевелясь, Георг зорко всматривался в ту сторону, откуда послышался шум. В то же время он положил руку на голову собаки, желая принудить ее молчать и предположил, что это, вероятно, опять маленькие, бесстыжие волки, однажды уже помешавшие его сну, но, во всяком случае, не грозящие опасностью собаке.

Других животных он не опасался, так как, выросший в лесу, знал прекрасно, что все эти удивительные истории, преимущественно о пантерах, рассказываемые так охотно многими охотниками, не что иное, как чистый вымысел и нелепые сказки.

Конечно, пантера иногда подкрадывается к огню, но чтобы она нападала на лежащих около костра, случается очень редко и возможно только в тех случаях, когда она там видит одиноких и беззащитных животных или даже человека. Пантера в особенности боится огня, даже избегает смотреть на него и старается обходить его стороной и, как было уже сказано, не грозит опасностью лежащему у огня охотнику. Медведь же никогда не подойдет к тому месту, где пылает костер.

Вследствие этого Георг вовсе не думал, что им может грозить какая-либо опасность и даже радовался, что какое-либо развлечение даст возможность скоротать скучные часы бессонной ночи, будь этим развлечением даже волки прерий. Но тем не менее глаза его были широко открыты и зорко осматривали местность, а рука бессознательно искала всегда лежащую около него винтовку, прикрытую одеялом.

Снова в том же направлении послышался шум и на этот раз так, как будто шелестели листья, притом так тихо, что он не обратил бы на это никакого внимания, если бы оно не было возбуждено раньше. Тотчас после этого он совершенно явственно увидел на внешней, крайней полосе света, отбрасываемого пламенем костра, нечто темное и двигавшееся, размером не более маленького волка.

- Ну, на этот раз ты, любезный, ошибаешься, - улыбнувшись, сказал мысленно Георг, - провизии ты у нас не найдешь, за исключением того, что лежит около меня, заготовленное для утреннего завтрака. Однако ты ничего не получишь, будь спокоен; это нам самим нужно.

По-видимому, Гектор не замечал присутствия волка, но ведь голова его была под одеялом, и он продолжал спать спокойно, или по крайней мере лежал спокойно. Только раз он пошевелил головою, очевидно желая ее высунуть, но рука Георга лежала на его голове, и он счел себя обязанным лежать спокойно. Георг не хотел шуметь и тем разбудить своего старого друга, а собака удовлетворилась тем, что дала знать своему юному хозяину, что нечто необычайное происходит вокруг нее.

Волк исчез, спрятавшись за стволом близлежащего дерева, и настала полная тишина. Но так как Георг знал, что враг вблизи, он не мог уснуть, и притом надеялся, что маленький хищник, воспользовавшись тишиною, снова подойдет, вот тогда при свете пламени он отчетливо разглядит его. Не прошло и десяти минут, как он снова увидел темный предмет, хотя не произведено было ни малейшего шума. Теперь уж эта темная тень появилась с другой стороны пня. Он чуть было не вскрикнул, так как вдруг, когда тень повернулась в его сторону, он совершенно явственно рассмотрел человеческое лицо.

С большим усилием он овладел собою, но в первый момент никак не мог сообразить, что все это могло бы значить. Но тотчас он вспомнил о часто слышанных им случаях разбойничьих ограблений в Калифорнии. Мы, обыкновенно, легко верим подобным рассказам, будучи далеко от места происшествия, и даже любим преувеличивать и приукрашивать рассказанное. Но когда мы сами посетим те места, о которых нам рассказывали, и если оказывается, что там все происходит в обыкновенном порядке, мы уже не вспоминаем этих рассказов и не верим им. То же самое было и с Георгом; как только он очутился в Калифорнии, тотчас перестал верить всем ужасам, о которых слышал дома в Штатах. Но теперь, в настоящую минуту, он не мог сомневаться, что перед ним действительно человек, который тихонько подкрадывается. С какой бы стати он подползал так осторожно, если бы не замышлял что-либо недоброе?

Во время пути их несколько раз принимали за счастливо разбогатевших золотоискателей, едущих обратно в город, и спрашивали: «Хорошо ли вы завершили свое дело?», т. е. много ли нашли золота? Весьма возможно, что злые люди действительно так о них думали и здесь воспользовались случаем, замыслили их ограбить. Но неужели кто-либо решился бы в одиночку напасть на них двоих?