Видя смущение хорошенькой Марион после такого строгого выговора, Браун заступился за нее:

- Вы слишком суровы, мистер Роусон; отчего бы иногда и не посмеяться над тем, что действительно смешно.

Проповедник уже собирался основательно возразить молодому человеку, но ему помешал приблизившийся к ним старик Робертс. Он взял руку Брауна, пожал ее и дружеским тоном попенял за то, что тот поздно приехал.

- А где же ваш почтенный родственник, мистер Гарпер? - спросил старик. - Тут ходят слухи, что с ним что-то случилось.

- Он сам расскажет об этом, когда приедет…

- Вот что, мистер Браун, - перебил его Роусон, - чтобы не забыть, приглашаю вас с дядей ко мне на свадьбу, она состоится через месяц. Я очень бы желал, чтобы вы присутствовали на ней.

- К крайнему моему сожалению, мне приходится отказаться от вашего приглашения! - холодно произнес Браун, опуская глаза. - Через месяц меня не будет в Арканзасе!

- Не может быть! Ведь ваш дядя недавно купил здесь землю, и я думал, что вы с ним и поселитесь у нас.

- Да, дядя так и думает устроиться, а я присоединяюсь к волонтерам, отправляющимся в Техас. Эта провинция хочет отделиться от Мексики и присоединиться к нам. Поэтому она просит у нас помощи.

- Бросьте вы эти глупости, Браун! - воскликнул Робертс. - Пускай себе головорезы дерутся в Техасе, а вы оставайтесь у нас. Вот на свадьбе Марион соберется много хорошеньких девушек, выберите себе по вкусу, да и женитесь сами. То-то славно заживем! Ваш дядя, думаю, тоже обрадовался бы такой перспективе! А вот, кстати, и он сам!

К группе разговаривавших приближался Гарпер, мучимый одной мыслью, не успел ли уже его племянник разболтать про сегодняшнее приключение. Однако живой интерес, с которым встретили его появление, и начавшая собираться вокруг него толпа ясно свидетельствовали, что сути истории еще никто не знает и племянник сдержал свое слово.

- Молодец, что не разболтал! - обратился он к Брауну. - А теперь, друзья мои, - сказал он остальным, - я расскажу вам преинтересную историю одного приключения, случившегося со мной сегодня утром. Свидетелем выставляю моего племянника. Биль, поди сюда!

Роусон счел неудобным заниматься какими-то вздорными приключениями и через черный ход вышел на расчищенное под пашню поле. Не зная, куда девать выкорчеванные пни и сучья, Робертс счел за лучшее сжечь их на месте и разложил большой костер, который оказался очень кстати Ассовуму.

Индеец, уложив на огонь ногу убитого сегодня оленя, прилег у костра в ожидании вкусного обеда, который готовила, примостившись тут же, его жена, Алапага.

Удобно раскинувшись на одеяле и медленно покуривая трубку, Ассовум предался грустным воспоминаниям о своем прошлом и об участи его собратьев.

Прежде, думал он, краснокожие были сильны, храбры и здоровы. Кругом был громадный простор. Но вот пришли белые, и сразу благосостояние индейцев оказалось подорванным. Пьянство, болезни вконец разрушили счастье целых племен, и в частности его собственное. Теперь, как огонь истребляет могучий дуб, истребила его племя огненная вода. Она все больше и больше охватывала, как разрастающийся пожар, сердце и ум краснокожих и привела их на край гибели. Великий Дух отступился от своих сынов, и они остались одиноки…

К костру приблизился проповедник.

Алапага, издали завидев его, бросилась навстречу. Роусон приветствовал ее краткой молитвой. Жена краснокожего была, по мнению индейцев, красавицей, да и белые не отрицали ее миловидности. Прекрасные зубы и чудные черные глаза, горевшие живым огнем, придавали прелесть ее личику.

Ассовум остался очень недоволен той поспешностью, с какой его жена бросилась навстречу методисту, и с укоризной закричал ей:

- Алапага, неужели христианское учение позволяет с пренебрежением относиться к мужу?

Алапага и Роусон подошли к костру, и проповедник приветливо поздоровался с краснокожим. Тот молча кивнул головой, оставаясь в прежнем положении.

Роусон, не желая упустить удобного случая, принялся рассказывать некоторые места из священной истории, стараясь и голосом, и интонацией, и самым подбором рассказов как можно сильнее подействовать на бесхитростную душу дикаря. Ассовум молча принялся за изжарившуюся уже оленью ногу, но по всему было видно, что индеец не пропускает мимо ушей ничего из сказанного методистом. Он внимательно смотрел на проповедника, ни одним словом не прерывая его.

Такое внимательное отношение к его словам только подбодрило Роусона, увлекшегося уже своими рассказами и начавшего даже прибавлять выдумки и преувеличения. Краснокожий, покончив с едой, все с тем же вниманием продолжал слушать.

- Теперь речь бледнолицего человека, вероятно, кончилась? - спросил он, когда Роусон на минуту прекратил поток своего красноречия. - Теперь пусть он послушает, что ему расскажет краснокожий.

Ассовум встал с одеяла, подошел поближе к методисту.

- Вначале Великий Дух сделал свет. Потом он сотворил индейцев и назначил землю для их обитания. Все индейцы, были соединены тогда в одно племя. Раз они послали наверх молодого юношу разузнать, что там делается. Там все было прекрасно, и молодой человек залюбовался окружающей его красотой. Вдруг мимо него промчался олень, пронзенный стрелой в бок. Юноша преследовал животное до того места, где оно наконец упало и околело. Вскоре пришел и человек, ранивший оленя. То был сам Великий Дух, научивший здесь юношу, как нужно стрелять животных и резать их на части. Потом Великий Дух, видя, что путник не умеет и огня развести, научил его и этому, а также тому, как нужно хорошо жарить на огне мясо животных.

Великий Дух, - продолжал индеец, - сотворил также двух братьев-духов: злого и доброго. Первый только и делал, что разрушал все добрые дела, которые делал второй. Добрый дух решил изгнать злого, но не хотел употреблять силы и предложил ему бежать наперегонки. Злой согласился и…

- Довольно! - с яростью закричал долго сдерживавшийся методист, вскакивая с пня, на котором сидел. - Я не хочу больше слушать твоих глупых россказней и выдумок! Несчастный дикарь! Довольно, говорю я, довольно лжи и суеверий! Опомнись, пока не поздно!

Роусон хотел продолжать свое громоносное обвинение, но индеец встретил его таким свирепым взглядом, что методист смолк моментально, присмирел и собирался улизнуть подобру-поздорову, если бы не заметил, что индеец хочет продолжать говорить. Не рискуя раздражать краснокожего, Роусон счел за лучшее дослушать того до конца.

- Я слушал тебя, бледнолицый, - строго, но хладнокровно начал Ассовум, - слушал внимательно твои рассказы, не перебивая, и верил тому, что ты рассказывал мне. Верил тому, что из камня потекла вода, что палка превратилась в змею, что рыба проглотила человека и опять выпустила, что пророк улетел на небо на огненном шаре, и многому другому. Когда бледнолицый рассказывал все это, Ассовум верил. Отчего же бледнолицый не хочет в свою очередь поверить тому, что говорит краснокожий? Отчего он не поверил и назвал еще Ассовума лгуном? Нет, глаза белого обращены только в свою сторону!

Презрительно взглянув на растерявшегося Роусона, Ассовум, не дожидаясь ответа, пошел к дому, знаком велев Алапаге принести его вещи туда же.

Тем временем Гарпер уже кончил свой рассказ, под конец покрытый дружеским хохотом всех присутствовавших, не исключая его самого. Затем посетители разбрелись по домам: наступало уже обеденное время. Гарпера же с племянником, как редких гостей, старушка Робертс не отпустила, пригласив пообедать вместе.

Браун намекнул Робертсу, что для предстоящей экспедиции в Техас ему может понадобиться лошадь. Старик, владевший прекрасными лошадьми и славившийся среди окрестных фермеров как лучший знаток коней, воспользовался случаем похвастаться своей конюшней и потащил молодого человека смотреть его любимцев.

- Вот лошадь, которая подойдет вам как нельзя лучше, но, хоть я и рад продать ее, мне жаль, что вы пускаетесь в такое опасное предприятие. По-моему, Техас - такая страна, где никто не будет счастливым.