— Почему же она с тобой сцепилась?

— Говорю тебе, я хотела разнять их.

— А между тобой и…

Она резко повернулась к двери. Я взял ее за руку.

— Не обижайся. Ведь я твой друг и спрашиваю тебя во имя дружбы… так ты…

Она кивнула.

— Ты — невеста и скрывала это от меня?

Она отрицательно качнула головой.

— Помолвки еще не было.

— Когда же будет?

— Всему свое время… — ответила она твердо.

Вдруг мне в голову пришла тревожная мысль:

— Но он уже бросил одну, ты сама знаешь…

— Он ее не любил, — простодушно сказала она.

— И не собирался на ней жениться?

— Она не была настоящей его невестой, она падшая женщина! — во взгляде Зухры было сострадание.

— Измена — всегда измена!

От этого разговора у меня осталось очень неприятное чувство. Я злился на Сархана, на себя самого, на весь свет…

Через несколько дней Зухра зашла ко мне сияющая, возбужденная.

— Господин… можно мне поделиться с тобой секретом?

Я вопросительно взглянул на нее, ожидая услышать что-нибудь новое о ее отношениях с Сарханом, но она сказала:

— Я буду учиться!

Я не понял, о чем это она.

— Я договорилась с нашей соседкой, — объяснила Зухра, — учительницей Алией Мухаммад о том, что она будет учить меня грамоте.

— Правда?! — воскликнул я изумленно.

— Да… мы уже условились обо всем.

— Превосходно, Зухра. Кто же тебя надоумил?

— Сама додумалась, — гордо ответила она. — Не хочу больше оставаться неучем. Кроме того, у меня есть и другая цель!

— Другая цель?

— Выучиться профессии!

Я радовался за нее и гордился ею.

— Прекрасно… молодец, Зухра!

Сидя один в своей комнате, я еще долго не мог успокоиться. За окном лил дождь, слышался рокот набегавших на берег воли, ведущих разговор на каком-то своем, непонятном языке…

Мы сидели за столиком в открытом кафе на берегу Нила. Полуденное солнце заливало нас своими теплыми лучами. Дария наконец посмотрела на меня и сказала:

— Не нужно было мне приезжать!

— Но ты приехала и этим разрешила все сомнения!

— Ничего я не разрешила.

Она сказала это так, что у меня возникло желание прыгнуть в пропасть.

— Я убежден, что твой приезд…

— Просто я не могла больше оставаться одна с твоими письмами!

— Разве ты увидела в моих письмах что-нибудь новое?

— Но человека, которому ты их посылал, не существует!

Я коснулся ее руки, лежащей на столе, будто желая убедить ее в том, что она существует, но она убрала руку.

— Ты написал их на четыре года позже, чем нужно было!

— В них есть то, что неподвластно времени.

— Ведь я сейчас так слаба и несчастна…

— Я тоже. По мнению наших друзей, я шпион, по своему собственному мнению, — изменник. Ты — единственное мое прибежище…

— Вернее, лекарство!

— Мне не остается ничего другого, кроме смерти или безумия.

— Я изменница уже давно, — тяжело вздохнула она.

— Нет, ты всегда была образцом ложной преданности…

— Это всего лишь иное определение измены. Я измучилась…

— Мы сами мучаем себя, как будто в этом весь смысл нашей жизни! — воскликнул я.

Мы молча смотрели на Нил, лениво катящий мутные волны. Протянув над столом руку, я коснулся ее ладони и нежно сжал в своей.

— Мы с тобой в плену у предрассудков, — прошептал я.

— Мы пали гораздо ниже, чем ты себе представляешь, — печально сказала она.

— Однако мы выйдем из испытания как чистый, без примеси, металл.

Я ощутил непреодолимое желание, толкающее меня к пропасти.

В ожидании поезда на каирском вокзале я встретился со своим старым другом — журналистом довольно прогрессивных взглядов. Он встречал человека, который должен был приехать с канала. Мы пошли в буфет.

— Какая удача — я давно хотел с тобой увидеться.

Интересно, чего он хочет? Ведь мы не общались со времени моего назначения в Александрию.

— Что привело тебя в Каир? — неожиданно спросил он.

Я недоуменно уставился на него.

— Мы друзья, и я буду с тобой откровенен, — сказал он. — Говорят, что ты приезжаешь в Каир только ради мадам Фавзи!

Он, очевидно, ожидал, что его слова встревожат меня. Но я спокойно ответил:

— Ты же знаешь — она нуждается в поддержке.

— Я знаю также…

— Ты знаешь также, — прервал я его, — что я давно люблю ее!

— А Фавзи?

— Он благороднее, чем ты думаешь.

— Мне, как твоему другу, тяжело слышать, что говорят о тебе! — вздохнул он.

— А что говорят?

Но он промолчал, и я сказал раздраженно:

— Говорят, что я шпион, что вовремя сбежал, а теперь пробрался в дом старого друга!

— Я хотел только…

— Ты веришь этому!

— Нет… нет… И ты можешь так думать обо мне?..

По дороге в Александрию я пытался разобраться в своих противоречивых чувствах. Это оказалось мне не под силу.

Мне захотелось посидеть немного в кафе «Трианон». Но еще с улицы я увидел за столиком Сархана аль-Бухейри и Хусни Аляма. Они были мне отвратительны, и я повернул обратно. Низкие редкие облака неслись по небу. Дул резкий порывистый ветер. Я шел по набережной. Волны прибоя, взмывая вверх, обдавали тротуар брызгами. Я говорил себе, что необходимо встряхнуться — может, тогда душевное равновесие вернется ко мне.

Зухра принесла мне чаю и еще с порога выпалила:

— Приезжали мои родственники, чтобы забрать меня, но я отказалась.

Несмотря на мое апатичное состояние, дела Зухры были мне небезразличны. Я одобрил ее:

— Ты хорошо сделала!

— А знаешь, даже Амер-бек советовал мне вернуться в деревню…

— Просто он боится за тебя.

— Почему ты не улыбаешься, как обычно? — она пристально смотрела на меня.

Я через силу улыбнулся.

— Я поняла! — воскликнула она. Твои поездки каждую неделю и задумчивость… Я права?

Я продолжал улыбаться, и она радостно сказала:

— Я хочу быть на твоей свадьбе!

— Да услышит тебя аллах, Зухра…

Между нами установилось полное взаимопонимание. Зухра весело смеялась. Но я сказал:

— Есть один человек, который не дает мне покоя…

— Кто он?

— Человек, изменивший своему долгу, предавший своего друга и учителя!

Она нахмурилась.

— А можно ли простить его вину, если он любит? — спросил я.

— Любовь предателя нечиста, как и он сам! — сказала она с отвращением.

Я погрузился в работу. Но всякий раз, как нервы не выдерживали и мысли начинали путаться, ехал в Каир. Там счастье любви. Да, я был счастлив, когда Дария, отбросив сомнения, оставила свою руку в моей. И все же я испытывал лихорадочное беспокойство. Мною владели странные мысли. Однажды я сказал ей:

— Я любил тебя давно, ты это знала. Почему же ты вышла замуж?

— Мне казалось, ты колебался, — сказала она с грустью. — Я встретила Фавзи и была увлечена силой его характера. Ведь он, как никто другой, достоин всяческого уважения.

Вокруг нас сидели парочки влюбленных.

— А мы счастливы? — спросил я.

В ее глазах было недоумение.

— Что за вопрос, Мансур?

— Может, тебе неприятно, что из-за меня ты стала объектом сплетен?

— Меня это не волнует, а что касается Фавзи…

Она хотела, без сомнения, повторить то, что я уже не раз говорил о широте взглядов Фавзи, о его большом сердце, но промолчала.

— Дария, — вырвалось у меня, — ведь ты в душе сомневаешься во мне, как и другие!

Она возмущенно сдвинула брови, — она не раз предупреждала меня, чтобы я не касался этой темы, — однако это не остановило меня:

— Ты не думай — если бы ты сомневалась, я бы понял тебя!

Она резко повернулась ко мне:

— Зачем ты бередишь мою рану?!

— Уже давно я спрашиваю себя, почему ты не разделяешь общего мнения обо мне, — спросил я с улыбкой.

— Потому что ты по природе своей не можешь быть предателем! — уверенно ответила она.