И мы действовали, исходя из таких постулатов, которые я или кто-то из сподвижников выдавали на многочисленных совещаниях, в статьях и на митингах:

— Солдата надо встряхивать. На поле боя командиры групп должны следить за состоянием бойцов — бойцы должны стать оружием в руках командира. Ни в коем случае нельзя потворствовать трусости, паникерству — это временные явления, но если позволить затрусившему бойцу отсидеться за спинами, многие тоже начнут проявлять трусость — ведь это позволит не лезть под пули — жить-то хочется всем. Поэтому все мысли бойца должны быть направлены на то, чтобы как можно быстрее уничтожить источник опасности, а не отсидеться за спинами товарищей. Каждый боец должен быть уверен, что ему не удастся профилонить. Командирам — всячески избегать грузить на тех, кто везет. Нагрузка боевыми заданиями должна быть равномерной. Допускается новичкам по-началу выдавать более простые задания и страховать опытными бойцами. Но. Работать. Должны. Все. Это потребует от командира больше сил и внимания. Подключайте к руководству опытных бойцов. Цель командира — не только выполнить задачу и сберечь подчиненных, но и вырастить других командиров — себе на смену. Поэтому. Если видите, что солдат не готов к заданию — проведите с ним беседу, другую — сколько надо. Поставьте над ним персонального куратора на время выполнения задания. Но заставьте его сделать дело. А еще лучше — заставьте его найти в себе силы сделать дело. — Такие краткие речи я готовил для наших занятий — продумывал тезисы и потом мы разбирали их — как решить, что поправить или дополнить — у нас вовсю шло коллективное творчество.

И командиры все чаще при разработке операций учитывали условия, в которых будет происходить операция — динамика предыдущих действий, погода, степень подготовленности личного состава. Исходя из этих условий психологи составляли план психологической подготовки, командиры — потребности в боевом обеспечении, подготовке — покормить, сводить в баню, потренировать в определенных действиях, которым недостаточно обучены бойцы, но которые потребуются в предстоящей операции. И уже перед и во время проведения операции командиры мотались по окопам и встряхивали бойцов — соберись! твои товарищи сражаются! не бросай их!!! убей фашистов!!! — и боец начинает трясти головой, его взгляд становился жестким, рука сжималась на цевье, и вот он уже осознанно выцеливает ненавистные серые фигурки и жмет спусковой крючок своего оружия.

Дополнительно, из наиболее устойчивых бойцов мы формировали группы активности, которые направляли действия остального коллектива — формировали стадный инстинкт. В атаку выгоняли не пинками, а тихими быстрыми словами давай-давай, пошли, быстрее, все наверх — и так далее — часть актива шла первыми, подавая пример, часть — следила чтобы вышли все. Выход в атаку выполнялся группами — "на миру и смерть красна" — так легче решиться, чем если решение будет принимать каждый индивидуально. Выход в атаку тренировали многократно, так что он становился естественным для человека, поэтому в реальную атаку боец выходил уже не задумываясь, действуя только подкоркой — после сотни учебных выходов этот выход становился всего лишь сто первым. Тем более что перед выходом проводились ритуалы — переклички, проверки оружия, рассказ анекдотов, пение песен и так далее — было разработано более десятка ритуалов, которые внешне выглядели целесообразными или полезными, но единственное назначение которых — не дать солдату задуматься — а что же он здесь делает. Не нужны уже эти мысли — под градом снарядов до добра они точно не доведут. Все, что надо — было сказано ранее, теперь остается только пойти и убить врага. Люди-то не дураки — многие догадывались, для чего все это делается, благо что обучались на курсах психологии боя — именно поэтому-то они и поддерживали все эти действия, активно участвовали в обсуждениях, шутках, перекличках — от знания принципа действия таких приемов возникал кумулятивный эффект, который многократно усиливал эти самые приемы.

Одним из основных способов снятия мандража было проговаривание командирами предстоящих действий — сначала общих, потом — конкретно по людям — кто куда движется, где останавливается и стреляет — вплоть до рисования на дне окопа. И все это — словно действия уже произошли — "так, вышел — и сразу вправо наискосок к бугру — залег там и ждешь", в разных вариациях, по кругу, раз за разом, пока не прозвучит сигнал к атаке. И тогда — "Пошли-пошли-пошли! Смирнов — не зевать, Кондратьев — прими вправо, Желябов — подтяни сумку чтобы не порвать" — загрузить мозг мелочами, чтобы не думали о глобальном. А до выхода между отделениями мечется комвзвода и руководит процессом, напоминает комодам что делать, подбадривает — "Сейчас, еще положит арта три десятка — и пойдем на зачистку".

Как результат — все больше бойцов начинало проявлять осознанные акты мужества, когда подвиги совершались не под действием внезапного фактора, так удачно подействовавшего на бойца, а когда боец постоянно находился в состоянии эмоционального подъема. Именно для этого мы и разрабатывали все эти методики и приемы — чтобы каждого научить вызывать это состояние — каждый должен под руководством психолога осознать это состояние — как оно отзывается в теле конкретного человека — и затем научиться осознанно, по своей воле, нащупывать эти ощущения и таким образом приходить в это состояние.

Дополнительным фактором, который способствовал психической устойчивости бойцов и командиров, было то, что мы с февраля начали обучать их знаниям следующей ступени. Каждый солдат должен знать свой маневр — не только что делать, но и почему именно это надо делать. Поэтому, пропустив новобранца через КМБ, его тут же отправляли на двухнедельные сержантские курсы, где ему кратко давались знания о руководстве отделением во время боя. Конечно, после таких курсов новобранец был еще неспособен взять на себя руководство отделением, но он начинал понимать, почему ему отдаются именно такие приказы. А это придавало ему уверенности как в правильности понимания им своей задачи, так и в самой поставленной задаче. А, зная, что и на более высоких уровнях практикуется такая же методика, он спокойнее относился и к общей обстановке на поле боя — лейтенант не подставит по-глупому сержанта — ведь сержант знает что к чему, капитан — лейтенанта, ну и так далее, глядишь — и сам боец выживет и вернется с победой.

Медики также были включены в разработку методик по морально-психологическому воспитанию и восстановлении бойцов. Они изучали воздействие нагрузок на организм и способы их устранения, методы ускоренного отдыха — как продуктами питания, так и самовнушением, массажем, иглоукалыванием, растяжкой, специальными упражнениями — и все — на разные случаи жизни. Это потом пригодилось нам и в профессиональном спорте, пока он не стал работать в других странах на препаратах. Но к тому моменту мы уже нащупали способы максимизации физических сил без применения медикаментозных препаратов, то есть практически без последствий — ну или как раз применяли препараты для реабилитации после чрезмерных нагрузок — это-то было не запрещено.

Все это отражалось и на гражданском обществе. Мы постоянно проводили мысль, что если человек не видит за собой прегрешений, а его без объяснений пытаются арестовать, то норма поведения в такой ситуации — это оказать максимальное сопротивление — попытка ареста означает, что человеку хотят навредить враги- и неважно, что они пытаются выдать себя за своих — это еще хуже. Так я пытался сделать обществу прививку от произвольных арестов — те, кто арестовывает, должны знать, что наши люди окажут сопротивление — таким сопротивлением они если и не помогут себе, то помогут другим — и примером для них, и примером для арестующих — те будут понимать, что тезисы о сопротивлении — это не слова, а руководство к действию. Тут, конечно, мы подкладывали свинью и себе — человек ведь будет сопротивляться и нам. Но тут остается уповать на то, что мы не ошиблись и арестуемый действительно виноват, поэтому его возможная гибель при сопротивлении окажется законно обоснованной.