— A-а, Моулд! Рад вас видеть. Довольны, что наконец вернулись домой?
— Сам не знаю, — пробормотал Эдди. — Голова как в тумане.
Мистер Уотсон посмотрел на него с удивлением.
— Вот как? Впрочем, у нас, можно сказать, у всех голова слегка в тумане. Но вам, надеюсь, известно, Моулд, что со следующей недели вы можете приступить к работе? Дел тут — невпроворот. Добыча важная. И такой крепкий, надежный парень, как вы, будет нам очень кстати. — Он добавил вполголоса: — Здесь у вас большие перспективы, Моулд, смотрите не сбейтесь с пути. Дело вам знакомо, лет вам немного, а из здешних кое-кто уже далеко не первой молодости. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Ага, — уныло кивнул Эдди. — В общем и целом.
Мистер Уотсон бросил на него подозрительный взгляд.
— Вы что, с перепою?
— Да нет. — Эдди, в свою очередь, посмотрел на мистера Уотсона. — А вы?
— Но-но-но! — вскинулся мистер Уотсон. — Разве можно так разговаривать?
— Да пожалуй что и нет, — медленно ответил Эдди. — Разве только если по-товарищески. Но раз вы меня спросили, то и я вас спрашиваю.
— Нет-нет, вы забываетесь, Моулд.
Эдди подумал минуту и медленно ответил:
— Нет, я не забываюсь, я себя помню. Но меня, похоже, кое-кто подзабыл. Это я не об вас, мистер Уотсон.
— Надеюсь, — сказал мистер Уотсон. — Я вперед за несколько недель оформил на вас заявку, чтобы вы могли как можно скорее вернуться на свое рабочее место. Чего уж, кажется, больше? Так что прямо с понедельника можете и приступать.
— Ладно, посмотрим.
— Посмотрите? То есть как это вы посмотрите? Чего тут смотреть? Я вас не понимаю, Моулд.
Эдди подавленно развел руками.
— Вы тут ни при чем, мистер Уотсон. Не обращайте внимания. Но только… я ведь тоже человек, верно? И у меня тоже есть чувства. Человек, чтоб вам всем пусто было, а не машина какая-нибудь!
— Не говорите со мной в таком тоне! — всполошился мистер Уотсон. — Здесь вам не армия, знаете ли. Конечно, вам нужно делать скидку… я и делаю скидку… но это уж, Моулд, знаете ли…
— Послушайте, мистер Уотсон, — честно сказал ему Эдди. — Я против вас ничего не имею, вы, пожалуйста, не думайте. И карьер тоже мне по сердцу, нормальная работа. Я же вам сказал, не обращайте внимания, я сам не знаю, на каком я свете. И вообще я целый день ничего не ел, — спохватился он, сразу ощутив голод, — у меня голова кругом идет, ничего не соображаю. Так что я лучше уйду.
В том месте, где шоссе между Лэмбери и Банстером пересекает Кроуфилдская дорога, расположена небольшая забегаловка, где останавливались перекусить главным образом водители грузовиков. Здесь Эдди взял себе чайник чаю и сосисок с жареной картошкой и уселся в дальнем углу, никого и ничего не замечая, — мрачный, мускулистый, в новеньком, с иголочки, коричневом костюме, заметно тесноватом в плечах. То же самое было и в баре «Солнце» — он устроился со своим пивом в темном углу, а народу набивалось все больше и больше, и в толкотне, в гаме и дыму никто на него не смотрел. Но сам он тут кое-что ненароком подслушал. В двух шагах от него две пожилые женщины обменивались впечатлениями, и он наслушался такого, чего бы и не надо было. Перед закрытием он поднялся и стал пробираться к выходу.
— Смотрите-ка, кто здесь оказался! — закричал Джордж Фишер, явно перебравший пива. — Да ведь это старина Эдди Моулд, прославленный правый защитник из «Кроуфилдских скитальцев». Мы снова собираем команду на будущий сезон, Эдди. Ты как? Или старые ноги не держат?
— Что верно, то верно, Джордж, — буркнул Эдди, выдираясь из его рук. — Я уже стар для этого.
— Да ладно врать, Эдди. У тебя отличный вид. Верно, ребята? Нет, вы поглядите, поглядите на старину Эдди!
— Заткнись-ка ты.
Эдди сделал еще одну попытку вырваться.
— Ну как же так, Эдди? Ты же наш храбрый защитник…
— Дерьмо! — вне себя заорал Эдди и так пихнул Джорджа, что тот отлетел на изрядное расстояние и едва не сшиб с ног еще нескольких выпивох.
— Эй, прекратите! — В чем дело? — Кто это начал? — послышались крики. Все лица обратились к Эдди.
Эдди набычил голову и поднял тяжелые кулаки. Его подмывало расправиться разом со всеми.
— Никто ничего не хочет? — грозно спросил он. — А то за мной дело не станет. Ну как?
— Убирайтесь из помещения! — крикнул хозяин.
Эдди ответил ему достаточно невежливо и вышел не торопясь вон. Но в темноте на дороге его охватила такая тоска и ненависть не только к ним, но и к самому себе, что хоть вой. Все не то и не так. И час от часу хуже и хуже.
Дойдя до своего дома, он остановился. Занавески на окнах задернуты, но видно, что горит свет. Значит, Нелли все-таки вернулась. Эдди был не пьян, но и не трезв. Он находился в том промежуточном состоянии, когда человек воспринимает все, что видит и слышит, еще яснее, отчетливее, чем обычно, и словно бы гораздо больше замечает. Эдди стоял перед своим маленьким домиком и с особенной остротой воспринимал все: темные, занавешенные окна, сочащийся из-под занавесок свет, сулящий только зло и обиду, запахи растоптанного огорода, холодное печальное дыханье ночи.
Оказалось, что Нелли не одна. Распахивая дверь, Эдди услышал второй голос, тоже женский. И с удивлением увидел жену Фреда, миссис Розберри, встревоженную и еще более бледную, чем обычно. Нелли сидела заплаканная. Она показалась Эдди Моулду старше, грузнее, грубее, чем он помнил. При виде его она снова принялась плакать.
— Мистер Моулд, — произнесла миссис Розберри таким тоном, будто хотела его о чем-то вежливо попросить, но, не зная, как лучше выразить просьбу, замолчала. А он шагнул через порог и сделал еле заметное движение рукой, как бы указывая на дверь. Она сразу поняла, обратилась было к Нелли, но, видно, передумала, бросила безнадежный взгляд на мужа и жену и без единого слова вышла, затворив дверь.
— Эдди, — сквозь плач выговорила Нелли.
Он стоял, смотрел на нее и ничего не говорил. В доме что-то переменилось, он не сразу сообразил, что. Потом понял: нет бутылок, они их вынесли. Он представил себе, как они шептались, перетаскивая их обратно в сарай. Совсем за идиота его считают, что ли? Ну, он ей покажет.
— Эдди.
Она мельком боязливо взглянула на него, поспешно отвела глаза и стала промокать их платочком. Обыкновенная чужая женщина. Не к ней он спешил из армии.
— Можешь не трудиться врать, — сказал он ей. — Я уже все знаю. Бардак на дому. И ты — одна из этих. Наслушался сегодня в баре, глаза бы мои его больше не видели. Янки. Если которая не шла бесплатно, то по тарифу: фунт — с белым, два — с черным. Да я по бутылкам понял! — Он перешел на крик. — Бутылки мне все рассказали, можно было ничего больше и не слушать! Домой вернулся называется. И маленькая умерла…
— Ее ты не трогай, — сверкнула на него глазами Нелли. — Она тут ни при чем. Пока она жила, я ничего такого не позволяла, а после… я была такая несчастная, не знала, куда податься…
— Очень даже знала, куда! Туда и подалась. Ну вот, а теперь подавайся вон отсюда.
— То есть как это?
Она вытаращилась на него, разинула рот. Да у нее, оказывается, золотые зубы — вот куда небось пошла выручка от нового ремесла!
— А вот так. Не затем я домой вернулся, чтобы подбирать чужие объедки. Катись отсюда!
— Нет, нет! Я не могу! — завыла она в голос.
Он разъярился еще больше.
— Я сказал: убирайся! Да поживее, пока я за тебя не взялся всерьез.
Но и она не испугалась, а тоже разъярилась. И встала перед ним.
— Только попробуй тронь меня, Эдди Моулд!
— Тронь тебя? — подхватил он. Ярость растеклась у него по рукам, пульсировала в пальцах, подкатила к горлу. Он почти задохнулся. Потом его замутило. — Тронул бы я тебя, шею бы свернул к чертовой матери. Так что смотри, чтобы духу твоего не было, когда вернусь. Я тебя предупредил.
Он вышел на задний двор. И здесь его вывернуло наизнанку: все выпитое пиво выплеснулось со дна желудка зловонным потоком. Даже на новый костюм немного попало. Унизительная изнанка жизни, с которой солдат знакомится так близко, как никто другой, опять обволокла его. А он-то думал, что сможет хоть ненадолго расправить плечи. Его передернуло над блевотиной. И, совершенно остыв, Эдди поплелся в дом.