Перед глазами у него стояли снимки, на которых сульфат бария белыми линиями выдавал пищевод, искривленный, суженный с трудом пропускающий жидкую смесь в желудок.

Ивана злила его собственная беспомощность и понимание того, что потом он тоже ничего не изменит. Раньше он часто говорил себе: кто, если не я? Теперь же выходил тот же вопрос, но с другим тоном и другим смыслом.

Пока Костя выкатывал кресло из кабинета, Ивану показалось, что кто-то юркнул к лестнице, но в отделении было тихо, да и по коридорам никогда никто не бегал, потому он решил, что ему действительно только померещилось.

– Я хочу курить, – признался он Косте.

– После этого разговора я и сам хочу курить, – признался в ответ травматолог, вызывая лифт.

Ему тоже было гадко от того, что он ровным счетом ничего не мог изменить. Он уже решил, что попробует обзвонить своих сокурсников, но не имел никакой надежды на успех.

– Знаешь, что меня действительно смущает, – заговорил он, желая немного отвлечься. – Исчезновение твоего халата. Николаю-то он точно без надобности.

– Без надобности, – эхом повторил Иван, с трудом понимая смысл этих слов. О халате ему думать никак не хотелось, но он все же выдохнул и проговорил: – Не думаю, что он пропал, скорее всего, он или в коробке с моими вещами, и мы его просто не заметили, или его скинули в одну кучу с больничными тряпками, и он валяется где-то в прачечной. Плевать, где.

Ему действительно было плевать.

Костя только кивнул, выкатывая друга на улицу и отъезжая в сторону. Только оба врача с удивлением уставились на девушку, стоявшую в их неофициальной курилке.

Рита дрожащей рукой держала между пальцев карандаш для губ и делала вид, что курит, откровенно дрожа.

Костя, узнавая девушку, быстро подхватил ее под руку, опасаясь, что она может убежать, увидев его.

– У Вас все в порядке? – спросил он, опасаясь делать выводы.

– Нет, – призналась Маргарита, обернулась и, увидев Ивана, разрыдалась. – Я совсем не в порядке.

Выронив карандаш, она закрыла лицо руками и стала быстро говорить всхлипывая.

– Я не сумасшедшая. Я все понимаю, только мои руки – они не мои! Я пишу не так как раньше, стрелки нарисовать не могу, зато розетку починила. У меня даже почерк не мой, а каждое утро я прихожу сюда, во второе хирургическое отделение. Понимаете?

– Нет, – неуверенно прошептал Костя.

– Да, – внезапно уверенно сказал Иван. – По закону жанра, у нее мои руки.

– Какого жанра? – непонимающе спросил Костя, хмурясь.

– Моего, – совершенно спокойно ответил хирург, явно не шутя. – Маргарита, постарайтесь сейчас успокоиться. Мы сейчас пойдем в мою палату и попытаемся во всем разобраться, хорошо?

Рита, испуганно и неспело посмотрела на мужчину, поражаясь его холодному спокойствию, всхлипнула и кивнула. Она, в любом случае, решила, что ей нужна помощь. Она только сейчас поняла, что если ее жизнью управляло нечто, связанное с Иваном Севериным, то кто, если не он, может ей помочь?

6

Иван имел тягу к мистическим историям. Они ему нравились. В школе он даже писал рассказы с судьбоносно-мистическими сюжетами. К ужасам все это отношения не имело. Да и в реальность таких историй Северин никогда не верил. Если бы ему кто-то попытался рассказать о судьбоносном чуде, он бы только посмеялся, но в литературе, подобное казалось ему красивым. Он с трудом верил, что смог вдруг сказать, что ему что-то понятно. Даже стыдно было немного, что он вспоминал о своих юношеских фантазиях, просто видя, как эта девушка нервно подносит карандаш к губам, он узнавал себя самого. После тяжелого дня или сложной операции он точно так же жадно глотал дым, не в состоянии сбросить напряжение.

Он молчал, подбирая слова, но по-прежнему ощущала себя героем одной из своих ненаписанных историй. Если бы он действительно был автором, то счел бы собственные руки достойной платой за человеческую жизнь, если уж ее действительно пришлось воровать у смерти, а если бы судьба в его истории была не просто отговоркой, то спасенному пришлось бы вернуть миру долг его собственных рук. На бумаге, как ему казалось, это была бы невероятно мудрая история, но в реальности она была похожа на безумие, только он не мог не проверить сою собственную мысль.

Оказавшись в палате, он сразу перешел к делу:

– На столе ручка и блокнот. Напиши там свое полное имя.

Костя, ничего не понимающий, хотел помочь перебраться другу на кровать, но тот только отмахнулся, кивая на Риту.

– Зачем? – испуганно спросила девушка.

– Мне нужно увидеть твой почерк.

Иван смотрел на нее так серьезно и так уверенно, что девушка невольно поежилась, словно перед ней был не мужчина, не врач, а страшный колдун, наславший на нее проклятие.

– Пожалуйста, мне надо кое-что проверить, – прошептал Иван, чувствуя, себя сумасшедшим.

Он не верил сам себе, но не мог теперь не убедиться. Если он прав, Рита напишет свое имя его рукой, тогда можно будет объяснить свою собственную догадку. Если же нет, отправить несчастную девушку на МРТ, впрочем, туда ее в любом случае стоит отправить, после.

Рита вздохнула и шагнула к столу, стоявшему у самого окна в этой маленькой палате для одного человека. Блокнот действительно лежал там, ручка крепилась к нему с помощью маленькой петли из резинки.

«Алюшина Маргарита Михайловна» хотела написать Рита, но ее руке было все равно. Чужим почерком она вывела: «Северин Иван Сергеевич».

От откровенного ужаса открыл рот даже Костя, видя знакомый подчерк.

– Но… это…

Он так и не смог сказать, что именно он обо всем этом думал. Просто слов подобных не было. Иван же, не видя написанного, понимал по лицу коллеги, что не ошибался, и девушка действительно писала его почерком. Таких совпадений не бывает.

– Кость, принеси фурацилин и ножницы.

– Что? – ошалело спросил Костя, чувствуя себя внезапно свихнувшимся.

– Принеси из перевязочной невскрытую бутылку фурацилина и ножницы, – невозмутимо повторил Иван, глядя на испуганную Риту.

– Зачем?

– Принеси, пожалуйста.

Ничего не понимая, Костя выдохнул и вышел.

Девушка обернулась, стараясь не дрожать.

– Вы знаете, что происходит? – спросила она, дрожащим голосом. – Я с ума сошла, да?

– Не думаю, – прошептал Иван, опуская глаза. – Я постараюсь объяснить свою догадку, только прошу, давай на «ты», хорошо?

Он все же взглянул на девушку. Та, прислонилась плечом к стене и коротко кивнула. Ей было откровенно все равно, как говорить, только бы ей помогли.

В этот момент вернулся Константин. У него в руках были большая бутыль с желтым раствором и большие металлические ножницы.

– Вскрой, – велел Иван, кивая на Риту.

– Я? – испуганно переспросила девушка.

Иван кивнул. Костя растерянно пожал плечами, он ничего не понимал, но протянул девушке бутылку.

– Но тут же… разве это вообще можно открыть ножницами? – бормотала девушка, разглядывая металлическую крышку с пологим краем. Ее даже подцепить нельзя было, по крайней мере, так казалось Маргарите, но ее правая рука думала иначе. Раскрыв ножницы, она каким-то мистическим образом все же зацепила край крышки и сняла ее. Оказалось, что под металлом пряталась резиновая пробка.

Врачи молча переглянулись. Это была сущая мелочь, но с первого раза стерильные флаконы никто не вскрывал. Сам Костя, когда-то удивлялся, что бывалые врачи делали это ножницами в одно движение, а, пытаясь, возился с полминуты, сминая крышку. Теперь он тоже снимал ее одним движением, именно ножницами. Это был самый быстрый способ.

Костя выдохнул первым.

– Что это все значит? – спросил он, понимая, что голова у него идет кругом.

– У нее, кажется, мои руки, – ответил неуверенно Иван, не отводя глаз от девушки. – И, видимо, это не оставит ее, пока она не исполнит мое обещание.

– Ты про операцию? – почти испуганно спросил Костя. – Это же безумие!

Иван не ответил. Он смотрел на испуганную Риту, что также внимательно смотрела на него.