— У меня есть немного ванильного мороженого, его можно положить сверху, — сказала она.

— Я подумал о чем-то сверху чего-то еще перед десертом, — пошутил Майкл. Он взял ее за руку. — Я еще не говорил, как ты прекрасна?

Она покачала головой.

— Ты мне скажешь об этом сейчас? — спросила Кейт в надежде на большее.

Он смотрел на нее сверху.

— У тебя что-то не так с пуговицами на блузке. С высоты своего роста ему была видна ее слегка приоткрытая грудь. Кэйт улыбнулась, глядя на него.

— Ты сделала все не так. — Мгновение она еще предполагала, что он сейчас застегнет ее блузку, но потом поняла его намерения. — Глупенькая. Ты не догадалась расстегнуть их все, — сказал Майкл.

Через несколько секунд они уже были на ее кровати, и она была полностью раздета. После Стивена, с которым ее связывала сильная взаимная страсть, Кэйт боялась, что любой, с кем ей придется спать, будет всегда вторым номером, но Майкл оказался таким умелым в постели, что этим с лихвой окупил даже недостаток чувства юмора.

Кэйт настолько была поглощена своими мыслями, что, почувствовав его проворные руки на своем теле, с трудом заставила себя обнять его. Они целовались, ласкали и обнимали друг друга. Когда Майкл, с силой обняв ее за плечи, навалился на нее, она была уже более чем готова.

В субботу утром Кэйт проснулась с улыбкой на лице. Она потянулась, выгнув спину в сладкой истоме после секса, затем улыбнулась еще шире при мысли о предстоящем уикенде. Ей захотелось прижаться к Майклу и прошептать ему спасибо, может, даже соблазнить его на «анкор», но, повернувшись на бок, она поняла, что его нет. Она не сразу вспомнила, что он всегда бегал с шести до семи часов.

— Что бы ни происходило, — уверял он ее еще при первой встрече, и она восхищалась его самодисциплиной. Но сейчас она была разочарована. Он вернется взбодрившимся, примет душ и захочет кофе, который она должна ему подать.

Кэйт вздохнула, приподнялась и, заметив, что еще без четверти семь, легла снова. Она оценила свои возможности: можно встать, принять душ и начать готовить завтрак или же поспать, пока он не вернется. Ей хотелось понежиться, она знала, что Майкл сразу же пойдет в душ, заботливо давая ей поспать одной. Вероятно, он тихо почитает «Таймс», пока она не встанет с постели. Кэйт решила прокрутить еще раз в уме вчерашний секс и уже закрыла глаза, когда зазвонил телефон. Никто не мог звонить ей так рано субботним утром, кроме…

— Привет, Эллиот, — сказала она. — Ты понимаешь, что сейчас без десяти минут семь и сегодня суббота?

— Я что-то прервал? — скромно спросил Эллиот. — Я могу перезвонить. Разве ему не хватает всего нескольких минут?

— Эллиот! Ты прервал мой сон, — сказала Кэйт. — Что за нужда?

— Послушай, Кэйт, я не хочу, чтобы ты сердилась.

— Сердилась? Что еще ты натворил?

— Слушай, я знаю, что ты сердишься. Я хотел, чтобы об этом знала только Бина, но она рассказала Барби, а ты же знаешь, какая она…

Да, Кэйт знала, какова Барби, но она не хотела слышать об этом, в особенности от Эллиота и в семь часов утра в субботу.

— Я должен был так поступить. Математика плюс перспектива счастья — это слишком важно, чтобы не брать в расчет.

— Эллиот, о чем это ты?

— О завтраке. Я рассказал Бине о своих открытиях, она захотела узнать больше, и Брайс предложил завтрак, но я уже хотел отменить его после нашего с тобой разговора. Но теперь она пригласила Бев и Барби. И Банни вернулась из медового месяца, так что Бев рассказала и ей, и теперь…

— О, боже! — закричала Кэйт. — Не говори мне, что ты растормошил Бину своей дурацкой идеей. Прекрати, Эллиот! И какое отношение это имеет к остальным? И завтрак? — Она рассчитывала на свободный от Бины уикенд, на возможность расслабиться с Майклом и набраться сил. Она пыталась сосредоточиться на словах Эллиота, но ей так хотелось оставаться беспечной, мягкой и пушистой, женственной и изнеженной. — Эллиот, не своди Бину с ума своими глупостями.

— Ты не понимаешь прозрачности и важности чисел, Кэйт, — убеждал ее Эллиот. — После того как Бина рассказала подругам, они припомнили еще два других случая, когда женщина выходила замуж непосредственно после разрыва с Билли.

— Ну и что? — Кэйт услышала скрип открывающейся двери. Может быть, если бы она сейчас встала, то уговорила бы Майкла… Ей он нравился потный, но он слишком эгоистичен, чтобы считаться с ее желаниями. И был шанс… — Мне нужно идти, — сказала она Эллиоту.

— Я понимаю, — многозначительно заметил Эллиот. — Развлекайся. Закрой глаза и думай об Англии. И приходи сюда завтра в одиннадцать тридцать.

— Я тебя ненавижу, — сказала Кэйт.

— Разве это не хорошо звучит, в несколько странном и возбуждающем смысле? — спросил Эллиот. — Одиннадцать тридцать завтра. Приходи или иди… знаешь куда.

В воскресенье без четверти одиннадцать Кэйт постучала в дверь к Эллиоту. Она хотела прибыть раньше «шавок», чтобы выработать основополагающие правила игры, выразить свое возмущение и обозначить пределы, в которых Эллиот и Брайс могли играть.

— Кэйт! — воскликнул Брайс с наигранным удивлением, открывая дверь. — Ты рано! И что тому причиной?

— Я подумала, что могла бы помочь вам подготовиться, подложив немножко битого стекла в куриный салат, — ответила она с недоброй улыбкой.

— Ой-ой-ой! Маленькая мисс Гостеприимность, — сказал Брайс.

Она прошла, не глядя на него, прямо в квартиру. Ей нужно было свести счеты — и пусть он трепещет — с Эллиотом.

Ее жертва стояла у дивана, едва различимая за ворохом таблиц и графиков. Когда он заметил ее, то выпустил все это на кофейный столик. Брайс, не будь дураком, спрятался на кухне, откуда доносились подкупающие ароматы.

— Что это? — спросила она Эллиота, принявшегося сортировать таблицы.

— Это доказательства, — ответил Эллиот. — Я подумал, если представить факты в наглядной форме, это убедит Бину.

— Эллиот, я запрещаю это безо всяких обсуждений. Тебе не позволено вмешиваться в жизнь людей подобным образом.

Эллиот нарочито моргнул, опустил голову, затем взглянул на нее через очки.

— И это говорит женщина, которая пытается перевоспитать пару десятков детишек в Эндрю Кантри.

Кэйт ощетинилась:

— Моя работа — это другое. Я профессионально изучаю детей, чтобы помогать им, некоторым — в критические моменты, когда формируются их личности. Я стараюсь предупредить возможные проблемы. Ты связался со взрослыми, у тебя нет опыта, и ты можешь только создать новые проблемы.

— Прошу прощения, доктор Джеймсон, — ответил Эллиот, — но вы забыли, что я профессионал в своей области, а эти данные удивительны, — для убедительности он коснулся таблиц. — И я имею дело со взрослыми, обладающими собственной волей. Бина не обязана прислушиваться ко мне. Она не пленница.

Намек Кэйт не понравился: ее дети не были пленниками, но, возможно, она была несколько несправедлива к Эллиоту. Может быть, он всего лишь хочет помочь, даже если ценой эксперимента будет разбитое сердце.

— Ты только посмотри, Кэйт, — уговаривал Эллиот.

Кэйт взяла первую таблицу. Она начисто не представляла, верно это или нет, но если да, то это прекрасно. Она взглянула на другие тщательно выстроенные графики и вздохнула. Эллиот вложил в них огромный труд, и это впечатляло, но она не собиралась отменять свое вето. Эллиот находчив. Он знал, что Бину и других приведут в изумление и поразят ярко расцвеченные таблицы и графики, подобно тому, как туристов на Таймс-сквер поражают огни и реклама. Но туристы не меняют свою жизнь, основываясь на информации огромных рекламных щитов «Пепси».

— Кэйт, это не может принести вред. Наконец, это хоть какое-то развлечение для Бины, и это именно то, в чем она именно сейчас нуждается. Она не может сидеть в отцовском офисе и дожидаться, пока что-нибудь изменится.

Кэйт вспомнила о трех-четырех длинных сообщениях от Бины, которые она каждый вечер находила в автоответчике при возвращении с работы.