Тревор перестал водить пальцами по коже Марка, когда тот замолчал.

— Пожалуйста, не говори мне, что твои родители выгнали тебя.

Марк покачал головой.

— Нет. Хотя иногда мне кажется, что так было бы лучше. Моя мать просто закрылась от меня. Она не разговаривала со мной без надобности. Ничего из того, чтобы я сделал после того вечера, не было достаточно хорошо. Как будто я призрак — невидимка у всех на виду. И в день, когда мне исполнилось восемнадцать, она сказала, что я уже взрослый, и пора съезжать.

— А что насчет твоего отца?

— Его нет. Они развелись, когда мне было двенадцать, и он был слишком занят работой и путешествиями, чтобы быть полноценным отцом.

— Прости.

Марк пожал плечами.

— Что было, то было. Могло быть намного хуже.

Тишина опустилась между ними, и то же отчаянное, сокрушительное чувство затянуло его обратно в свои глубины, пытаясь проглотить его целиком, как это было много лет назад.

— А как обстоят дела сейчас? — прикосновение Тревора коснулось его руки, он нашел руку Марка и переплел их пальцы. Этот жест вернул его в настоящее. — Она гордится тем, насколько успешным ты стал?

Марк медленно покачал головой, с благодарностью сжимая его руку.

— Я не разговаривал с ней почти десять лет. Даже поздравительной открытки на день рождения или Рождество не было.

Тревор на секунду затих, и вибрирующий гул обогревателя номера казался слишком громким для такой тихой ночи.

— А как насчет твоих братьев? Сколько у тебя их?

— Двое. Оба младше. Рик, средний сын, принял меня. Он был моим лучшим другом, пытался побудить меня снова рисовать. Но потом его призвали, и он пошел в армию, — комок разрастался в горле, мешая ему говорить. — Он… он так и не вернулся домой.

— Мне очень жаль, Марк, — сказал Тревор. Его мягкий голос отразил чувство утраты, которое с удвоенной силой поднялось в груди Марка. Прошли годы с тех пор, как Рик был убит, но боль так и не уменьшилась.

— И еще есть Энди… — Марк выскользнул из рук Тревора, касание внезапно стало слишком интимным, и посмотрел через плечо Тревора на все еще падающий снег за окном. — Последнее, чего он хотел, был брат-педик. Я понятия не имею, где он сейчас и что он делает со своей жизнью. Я уверен, что бы это ни было, наша мать гордится им, — Марк захлопнул рот, опешив от яда в своих словах, сказанных им же, и закрыл глаза. Он не хотел видеть что-либо в пристальном взгляде Тревора, который мог бы увеличить его желание соответствовать. И почему он рассказал все это человеку, которого только что встретил? Он никогда никому не рассказывал вслух о своем прошлом или мечтах, но потом, он действительно не задумывался о том, что он делал в течение долгого времени. Заставить его мать гордиться им, было его единственной движущей силой так долго, что в его жизни действительно не было места ни для чего другого.

— И ты никогда не возвращался к своему творчеству?

— Я… еще не готов.

— Искусство никогда не покидало твоей души, — сказал Тревор. — Что мешает тебе снова взять в руки кисти?

Марк вздохнул и повернулся на спину, проводя пальцами по животу и глядя на темный потолок. Он хотел закончить этот разговор. Он не понимал, зачем вообще об этом заговорил. Все, что он сделал, это испортил его настроение.

— Сейчас у меня нет времени ни на что, кроме работы.

Тревор долго молчал, и воздух вокруг них становился тяжелым, как будто давление в комнате падало. Вентилятор нагревателя снова включился, низкий и устойчивый гул подчеркивал тон атмосферы.

— Забери у меня, — сказал Тревор, его голос звучал отстраненно и ровно, что-то очень близко к сожалению. Он, подражая Марку, откатился на спину, сложив руки на животе. — Все, что мы можем сейчас, так это жить, — как говорит моя мама. Ты должен найти время для того, что важнее всего.

— Прямо сейчас это стать партнером в фирме, — сказал Марк.

Тревор повернул голову, но Марк не смог разобрать выражение его лица. Тревор вдохнул поглубже и открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого кивнул.

У Марка было отчетливое и неприятное чувство, что он каким-то образом разочаровал Тревора. Что было смешно. Он познакомился с ним несколько часов назад. Конечно, он не мог отрицать сумасшедшую сильную связь, но это может быть связано с тем, что он застрял в метели с великолепным и таким желанным мужчиной. Все равно это не имело значения. Он больше никогда не увидит Тревора после сегодняшнего вечера, так какого черта его должно волновать, что он подумает?

— Мне любопытно, — сказал он, надеясь вернуться к теме Тревора, когда на самом деле он должен просто перевернуться и спать. Завтра будет еще один длинный день выкапывания себя из снега. — Что ты там рисовал? Не возражаешь, если я поинтересуюсь?

Тревор повернулся на бок, спиной к Марку, и натянул одеяло до подбородка.

— Время.

Солнце светило через окно гостиничного номера, когда через несколько часов Марк проснулся, его мозги, тело и душа были полностью отдохнувшими. Он улыбнулся мужчине, обернувшемуся вокруг него, и удивился, как несколько часов могли стать такими значимыми. Тревор казался незнакомцем, но это не так.

Он взглянул на часы, и улыбка медленно сползла с его губ — без двадцати девять. К настоящему времени дороги, вероятно, достаточно расчищены, чтобы снова начать движение, и эта невероятная ночь скоро станет просто воспоминанием. Ему захотелось, чтобы они задержались еще ненадолго. Он одернул себя. Нет. Это было глупо, и совсем на него не похоже выдавать желаемое за действительное. Что ему нужно было сделать, так это встать и собраться, окунуться с головой в работу, где ей и место.

— Я слышу, как ты снова думаешь, — голос Тревора был хриплым ото сна, и грубый тенор отправил всплеск возбуждения в пах Марка. Он посмотрел в пару голубых сонных, но таких завораживающих глаз и решил, что реальная жизнь может подождать еще немного.

— Что скажешь, если прежде чем отправиться в путь, мы воспользуемся этим прекрасным утром? — он просунул руку между ними, взяв в руку твердую, но нежную полувозбужденную плоть Тревора.

— Я хотел сказать, что ты меня измотал вчера вечером, но… — смех в вперемешку со стоном вырвались из горла Тревора, как будто он был застигнут врасплох своим возбуждением. — Кажется, у тебя волшебное прикосновение.

Марк улыбнулся и придвинулся ближе, чтобы мог соединить их члены вместе. Скольжение горячей бархатной кожи в его ладони, стоны удовольствия, вырывающиеся из груди Тревора, отправляли острые импульсы через его нервную систему. Рука Тревора присоединилась к его руке, они оба держали друг друга как один, поглаживая, сжимая, покручивая. Бедра Марка сами по себе двигались под какой-то невидимой властью, когда он наклонился вперед и поцеловал Тревора. Бессмысленно задерживая утренний запах изо рта, он исследовал, пробовал и наслаждался вкусом этого мужчины, который мог легко стать для него наркотиком. Мысль должна была пугать, но вместо этого только увеличивала желание Марка.

Тревор использовал свое тело и свободную руку, опрокинул Марка на спину, затем прервал их поцелуй и, с хитрым блеском в глазах и соблазнительной улыбкой, вытягивая губы и прокладывая дорожку поцелуев, спустился вниз по телу Марка. Рука прошлась по твердой плоскости живота, скользнула в складку бедра и паха, нежно захватывая его мешочек. Марк раздвинул ноги шире и приподнял бедра, чтобы дать Тревору больше возможностей для ласк. Спустившись рукой ниже, Тревор пальцами дразнил, кружась и потирая дырочку, но не вторгаясь в тело, и стон, который вырвался из горла Марка прошелся по его голосовым связкам, как наждачка. Тревор встретил его пристальный взгляд, улыбка расширилась, а затем он наклонился и заглотил член Марка одним быстрым, но сексуальным движением.

Вибрирующий стон Марка превратился в достаточно громкое рычание, эхом отдаваясь от стен. Все мысли ускользали, когда влажное тепло охватывало его чувствительную плоть, дразнящий сильный язык, легкий намек на зубы… Каждый предшествующий этому минет бледнел в сравнении, и для всех тех, которые будут в будущем будет установлена новая планка. Мысль мелькала в глубине его разума, но он никак не мог зацепить ее. Мысль казалась очень важной, но его яйца начали сжиматься, и мир резко сосредоточился на той невероятной точке соединения, где Тревор руками и ртом держал его на краю. Как будто Тревор точно знал, что ему необходимо и как продвигаться дальше, он выпустил изо рта член Марка и всосал одно яичко, тем временем слегка сжимая второе в руке. Конец каждого нерва звенел и искрился.