— Вода теплая, — сказал Тревор, его голос дрожал. Он прошел мимо Марка, чтобы встать под душ и взять мыло.

Марк обнял Тревора за талию, притягивая к себе вплотную, прижимаясь грудью к спине, и поцеловал его в затылок. Тревор застонал и откинул голову на плечо Марка.

— Такое приятное ощущение.

— Правда?

— Ты знаешь это.

Марк двигал бедрами, пока его член удобно не разместился между ягодицами Тревора. Тревор откинулся назад, одной рукой придерживая ягодицу Марка и притягивая его ближе, второй рукой направляя руку Марка вниз по животу к паху. Это было руководство, которое Марк с радостью принял. Правой рукой Марк обхватил яички Тревора, а левой начал ласкать его наливающийся член. Тревор пошевелился, меняя угол, чтобы сжать ноги вместе, и жесткий, ноющий член Марка оказался полностью в ловушке между ними, в идеальном, гладком захвате.

— Боже. Серьезно, — Марк застонал, сладкое давление, влажное и горячее трение его члена, с трудом заставляли его связно мыслить. — Почему мы раньше не встречались?

Почему мы не принимали душ как сейчас, в течение многих лет?

Тревор ответил, повернув голову назад, чтобы захватить рот Марка в безумном поцелуе, и все, что Марк мог сделать, — крепко держаться. Ноги подкашивались, тело дрожало, кровь пела, пока они вместе в унисон качались. Синхронное движение и прерывистое дыхание увеличивались до тех пор, пока их переплетенные тела и голоса не достигли крещендо, соперничая с шумом горячей воды, бьющей по их еще более горячей коже.

Марк оставил след из поцелуев на плече Тревора, на шее, а затем втянул мочку уха к себе в рот.

— Самое лучшее Рождество на свете.

Тревор усмехнулся низко и глубоко, и это был один из самых эротических звуков, которые Марк когда-либо слышал. Он крепко обнял Тревора, притягивая как можно ближе, и положил подбородок на его плечо. Они стояли так на мгновение, прижатые телами друг к другу, и никто и никогда для Марка не чувствовался таким более подходящим.

Но он не был готов к такой «правде» в своей жизни.

— Давай, — Марк отпустил Тревора и, отступив, шаловливо шлепнул Тревора по заднице. — Думаю, мы достаточно чистые для ужина.

Но после того, как они вытерлись и оделись, Тревор сел на край кровати, выглядя измученным. Марк был так взволнован идеей провести как можно больше времени с Тревором, что не хотел осознавать, как мало они спали прошлой ночью, и не заметил темных кругов под этими яркими глазами, которые теперь стали тусклыми и далекими.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он.

Тревор дернулся назад, где бы он сейчас ни был, свет вернулся, но улыбка на его лице не совсем соответствовала его глазам.

— Да, — слишком быстро ответил он и покачал головой. Он издал вздох, который, казалось, был задержан слишком долго. — Честно говоря, я чувствую себя немного усталым.

— Почему бы тебе не вздремнуть, а я пока приготовлю для нас ужин? — Марк шагнул вперед и положил руку Тревору на плечо.

Тревор с сомнением посмотрел на него.

— Я думал, ты не готовишь?

— То, что я не готовлю, не значит, что я не могу, — подмигнул Марк. Он потянулся, чтобы приласкать щеку Тревора, даже не задумываясь об этом. Он убрал назад свою руку. — Кроме того, ты завтра ответственный за Рождественский ужин.

— Окей, — Тревор улыбнулся. — Спасибо. Я собирался сделать курицу с клюквой, белым рисом и зеленой фасолью, но ты можешь приготовить еще что-нибудь, если хочешь.

— Нет, это звучит идеально.

Кивнув и улыбнувшись, Марк повернулся, чтобы собрать их мокрые полотенца и бросить в корзину в ванной. Когда он вернулся в спальню, Тревор уже заполз под одеяло и свернулся калачиком. Должно быть, он сильно устал, раз так быстро отключился. Марк подошел и приподнял одеяло еще немного, чувствуя необходимость поправить его под подбородком Тревора, а затем отступил. Он выглядел естественно в постели Марка. В доме Марка. Как будто он принадлежал этому месту. Все в Треворе казалось правильным.

Марк убрал прядь волос со лба Тревора и оставил его дремать. Ему пришлось встряхнуть все свои заржавевшие кулинарные навыки и посмотреть, сможет ли он приготовить еду, которой намеревался накормить Тревора, и не заставить человека бежать в горы.

Он не будет анализировать, почему это имеет для него такое значение.

Настойчивый утренний солнечный свет дразнил закрытые глаза Тревора, и за этим тут же последовала дезориентация. Вместо густого соснового леса, который обычно встречал его через окно спальни, его видение было наполнено величественным видом на белоснежные сельскохозяйственные угодья и бесконечное голубое небо. Он сел и оглядел большую комнату, от пола до потолка, и вспомнил, где он был. Вопреки здравому смыслу, он поехал домой к человеку, которого встретил, застряв в отеле во время метели.

И он проспал ужин, который этот мужчина готовил для него. Черт.

Он опустил ноги с кровати и оглянулся через плечо. Простыни на другой стороне были смяты. Мало того, что он проспал ужин и всю ночь, но Марк, видимо, спал рядом с ним, и он даже не пошевелился.

Со вздохом он приложил ухо к левому бицепсу, слушая волнение крови, когда она текла через точку доступа диализа фистулы в его руке. Все звучало в пределах нормы, что было хорошо, учитывая, что он напрочь забыл проверить вчера. Последнее, что ему сейчас было нужно, чтобы образовался тромб.

Поднявшись, чтобы взять свою сумку — где были десять различных лекарств, связующих веществ и витаминов — он заметил на прикроватной тумбочке тарелку с клубникой и сыром, украшенную веточкой свежей мяты. Его желудок урчал. Рядом с утренним перекусом стоял стакан воды, а также стакан апельсинового сока.

Проклятие. Почему Марк должен быть таким внимательным?

Снова сев на кровать, он взял апельсиновый сок, выбрав его вместо воды, и проглотил таблетки — калий, который он принимал всегда, пытаясь оставаться уравновешенным, был им отброшен. Потом он посмотрел на сыр. Как бы он не избегал этого, но он слишком любил сыр. Кроме того, почечный диетолог сказал, что его «следует» избегать, но не «всегда». Осталось всего пару маленьких кубиков. Небольшое отклонение не убьет его. По крайней мере, пока нет. И если, в конце концов, он решит прекратить диализ, он съест все и сразу, чего не мог себе позволить последние семь лет.

Когда он покончил с сырно-ягодной тарелкой, он натянул джинсы и футболку. Он собрал посуду и направился на кухню, и с каждым шагом его охватывало чувство предвкушения, которое начинало его раздражать. Ему не следовало приезжать сюда. Он был слишком увлечен Марком с самого начала, слишком наслаждался его компанией и вчерашним душем… Часть его понимала, что он был опасно близок к игнорированию своего положения и наслаждению тем, что Марк мог предложить. Он не мог этого допустить. То, что он должен делать, это схватить свою сумку и вернуться в отель, пока он не сможет вылететь или отправиться домой, если дорога вверх по каньону стала доступна.

Он завернул за угол и увидел Марка, сидящего за обеденным столом перед ноутбуком, папки с файлами и документами, были разложены рядом. Он поднял глаза, и улыбка, украшенная посланной волной тепла, хлынула по его венам и заструилась по коже Тревора. За которым тут же последовала холодная боль потери и невозможности желаний. Каким же жестоким может быть Бог, чтобы привести такого мужчину, как Марк, в его жизнь, когда она подходит к концу?

— Ну наконец-то, — сказал Марк, вставая из-за стола и проходя через комнату. — Я хотел тебе дать еще полчаса, прежде чем пойти и удостовериться, что ты все еще жив.

— По крайней мере, сейчас я точно жив. Мне так жаль, что я вот так вырубился.

Марк отмахнулся.

— Не беспокойся об этом. Очевидно, тебе это было нужно.

— Да, — сказал Тревор, поворачиваясь, чтобы поставить тарелку и стакан сока на столешницу. Сильные руки обвились вокруг его тела. Он знал, что не должен этого делать, но он не мог выйти из объятий Марка. Просто объятие. Простое человеческое прикосновение. Вот и все. Не должно было быть ничего большего. Он неохотно позволил Марку повернуть его, пока они не соприкоснулись.