«В самом скором будущем авиация будет успешно конкурировать с такими способами сообщения, как поезд и пароход. Даже скорее, чем это принято думать!»

— А помнишь, — еще шире улыбнулся Дашин земляк, — как все тогда над моими словами смеялись? Считали их фантастикой. Особенно, когда я сказал: дайте большой тяжелой машине скорость, и вы пустите в воздух вагон! Все ученые авторитеты отвергали мою безумную идею. Говорили, что природа сама опровергает возможность создания подобного аппарата — не зря такие большие птицы, как страус, не могут летать. Когда «Илья Муромец» появился на фронте, немцы обозвали сообщенья о нем газетной уткой… Ты одна всегда в меня верила. И до сих пор веришь. Ты одна веришь в мой вертолет.

— Я — не считается, — честно призналась Даша. — Вот ты… Мы же с тобой с самых азов начали! Ты все нюансики мне рассказал, все примочки…

— Примочки? — Недоумение, смявшее лицо ее земляка, дало ей понять: он тщетно пытается вспомнить, о каких лечебных примочках у них шла тогда речь.

— Сколько же мы не виделись! — осознала лже-Изида. — Год? Два? Ты совсем отвык от меня.

— Я писал тебе письма, — сказал он.

— Я не люблю отвечать, — недовольно буркнула Чуб. — Да и письма — не то! Помнишь, как мы зависали?

— В воздухе?

— У меня дома. И трындели, трындели! Лучшее время в моей жизни, наверное, — печально сказала она и сама удивилась нахлынувшей грусти.

Ворвавшись в его биографию с беспардонностью обаятельного танка, Изида стала для 22-летнего гения, истово верившего в идеи, отвергаемые всеми учеными мира, в летательные аппараты, существовавшие тогда лишь в романах Жюля Верна, воплощенной в женскую плоть сверкающеглазой верой в себя. Но он — некрасивый мальчик, ее детский кумир, об изобретеньях которого она читала в книжке с картинками — стал для нее много большим… Ее лучшим «я»!

В глазах недоучки, решительно отказавшегося от хорошего жалования и изрядной, но спокойной и скучной должности дипломированного инженера, мальчишки, бесстрашно поставившего свою жизнь на кон ради веры в признанной невозможной мечту, Даша Чуб обнаружила все свои лучшие качества: самозабвенное бескорыстие, полное бесстрашие, страстный патриотизм.

В грешном мире существовало не так уж много вещей, которые Даша любила больше себя…

Он подарил ей целых две — Землю и Небо.

1 апреля трибуны Куреневского аэродрома были переполнены людьми.

Изида Киевская появилась на поле в экстравагантном летчицком шлеме из ярко-красной кожи и алых шароварах под стать. Все еще думая, что совершает этот полет ради пиара, под громогласные аплодисменты «звезда» забралась в самолет. Отрицательно покачала головой, отбив молящий взгляд друга, полночи убеждавшего ее, что совершать первый полет без инструктора непростительное сумасбродство, и так и не уразумевшего ее объяснений: «В этом вся фишка! Мне надо как-то отличиться от прочих летающих баб». Взлетела…

И понеслась!!!

Она не собиралась этого делать, просто кинувшееся ей навстречу небо оказалось таким непреодолимо родным, что она не могла не броситься ему в объятия. Просто ведьма знала: Небо любит ее и никогда не причинит зла.

Однако стоящие на земле об этом, конечно же, знать не могли.

С-6А стремительно набирал высоту: 500, 600, 700 метров.

— Что она делает? — хрипло сказал первый из обитателей их сарая механик-моторист Панасюк.

— 800 метров, — сказал второй. — Она поднялась выше, чем ты на С-5… — повернулся он к авиаконструктору.

— Что она делает? — испуганно повторил Панасюк. — Это безумие!

Авиаконструктор не сказал ничего — он неотрывно смотрел в небо, на казавшуюся такой незащищенной сейчас темную точку и его губы беззвучно шептали, умоляя того, кто властвовал над пятым океаном:

«Отче наш, сущий на небесах…»

А Даша летела.

«Метла — это я», — сказала она когда-то. Не подозревая о том, как точно — на лету! — ей удалось схватить суть всего сущего. Не подозревая, что это осознание и позволит ей стать прирожденной труболеткой и легендарной авиатриссой.

Она не пошла в своих умственных рассуждениях дальше, она полетела, не думая, подчиняясь порыву. Метла стала не просто частью ее естества — ее лучшим «я». Метле досталась быстрота ее реакций и чуткость ее интуиции, метла реагировала на опасность быстрее, чем Даша, и оказывалась у нее под задом еще до того, как Чуб формулировала: «Пора отсюда валить».

И хотя, оказавшись в теле «летающей этажерки», в первый момент ведьма ощутила, как далеко ему до подружки-метлы, сам аппарат испытал прямо противоположные чувства — даже его создателю было далеко до нее! Отец никогда не доверял ему до конца, прислушивался, ждал подвоха… Но маленькая авиатрисса вошла в него, как душа входит в тело: отдала ему свою силу и мозг, веру, быстроту и бесстрашие и, став с ним единым целым, отпустила в полет.

Взревев от восторга, аэроплан рванул вверх — туда, куда стремилась душа, осознав, как много он может. И у души не было нужды отдавать ему приказания. Он повиновался Чуб так же легко, как ее ноги во время ходьбы.

— Это немыслимо. Она летает на твоем аппарате лучше тебя! — сказал второй, плохо веря в свои собственные слова.

— Высота 1500 метров, — сказал Панасюк. — Скорость не меньше 125 км/ч.

— Ветер изменил направление. Словно нарочно… — испуганно пояснил феномен третий.

Ветер стал попутным и понес их вперед, и Даша улыбнулась ему как давнему другу.

Когда-то, заполучив браслет амазонок с отпечатанной на нем четырехструнной лирой, она получила возможность управлять четырьмя стихиями: воздухом, огнем, землей и водой. Браслет тот остался у Маши, а Маша исчезла. Но в тот ослепительный миг пилотесса не сомневалась — подруга вернется. Хотя бы на том основании, что не тот она человек, чтоб просто присвоить чужую ценную вещь. Хотя бы на том основании, что ветер верен Даше, как и раньше…

«Быстрее, приятель», — попросила она. И ветер понес ее крылатое тело, и не отметив страха в душе, аэроплан понесся еще быстрее.

— Высота 5 000 метров, — сказал Панасюк. В его взгляде застыл черный страх.

— Но это ж рекорд… всемирный. Никто еще не поднимался так высоко, — выдохнул второй с недоверчивым восторгом.

— Она не сможет сесть, — безнадежно сказал третий.

Авиаконструктор не сказал ничего.

Но внезапно Чуб ощутила беспокойство фанерного тела. «Папа волнуется за нас», — начал переживать самолет. «Игоря сейчас схватит инфаркт», — подумала Даша и нехотя пошла на снижение.

— Садится, она садится! — закричал моторист.

Остальные затаили дыхание.

«Да будет воля твоя, как на небе так и на земле…»

С-6А благополучно коснулся земли и покатился по полю.

Трибуны взорвались аплодисментами. Ей хлопали стоя. Даша выскочила из кабины и оглохла от торжествующего крика, ослепла от стремительных вспышек. Окружив поэтессу-пилотессу, репортеры защелкали затворами фотокамер. Десятки людей бросились к ней. «Браво! Браво!» — неслось со всех сторон.

— Игорь, где Игорь? — завертела она головой.

— Позвольте поздравить вас от имени Киевского общества воздухоплавания, — навалился на нее господин в котелке. — Я, как председатель научно-технической…

— Это рекорд! — оттеснил его спортивный комиссар с остроконечными усами. — Нами зафиксирован всемирный рекорд. Мы запротоколировали ваш небывалый полет для отправки в бюро Международной воздухоплавательной федерации в Париже. Вы — первый в мире пилот, поставивший всемирный рекорд в первом же пробном полете! Первая из женщин!!! Первая из мужчин!!! Первая в России!!! Первая в мире достигли скорости и высоты…

— Да? — заморгала Даша, запутавшись в количестве «первых».

— Вы летали раньше? — выглянул из-за плеча комиссара корреспондент «Киевлянина».

— Ну… Считайте, что типа только во сне. Просто я с детства мечтала летчицей стать. — наскоро пояснила Чуб. — Но самолеты — такая сложная вещь… Не то, что эти — почти как на велосипеде.