— Я — Роун, — произнес мальчик.

Зис протянул мягкую лапку и пощупал Роуна.

ТЫ СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЯ В СВОЕМ ВООБРАЖЕНИИ, — сказал Зис. — У ТЕБЯ НЕТ КРЫЛЬЕВ И КОГТЕЙ ДЛЯ РЫТЬЯ ЗЕМЛИ. СКАЖИ-КА МНЕ ЕЩЕ РАЗ, КТО ТЫ.

— Я — Роун, — повторил мальчик и снова рассмеялся

А потом, пока неведомое существо знакомилось с ним, сознание Роуна погрузилось в тишину И он ждал, испытывая странные чувства.

С ТОБОЙ ЧТО-ТО НЕ ТО, — наконец сказал Зис. Роун физически почувствовал, как тот отпрянул — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ. В ТВОЕМ СОЗНАНИИ СКРЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ОГРОМНАЯ СИЛА… ЧУДОВИЩНЫЕ ТАЙНЫ И СТРАННЫЕ ВЕЩИ…

Роун почувствовал, как это загадочное существо мысленно содрогнулось и, отступив, исчезло. Он остался один. Один — в холодной темноте, наедине с какими-то ужасными тайнами, которые, оказывается, затаились в его голове… Один — на дне изрытой червями ямы, пахнущей омертвелостью и сыростью, где наверняка водятся хароны, пробирающиеся по подземным ходам и пожирающие мертвых… А вдруг они подумают, что я умер? Обуреваемый ужасом Роун пополз обратно, к выходу, желая только одного: поскорее вернуться к папе с мамой. Но страх его одолел. Роун сел и разревелся. Слезы градом катились из глаз, во рту скрипел песок, к тому же он вдруг понял, что он еще и мокрый! В отчаянии Роун заплакал еще сильнее, а потом стал кричать изо всей мочи, так, чтобы его услышали…

И вдруг он почувствовал руки — руки Рафа, которые вытаскивали его из норы. И хотя теперь Роун знал, что отец рядом, он по-прежнему продолжал реветь, все еще находясь в плену пережитого страха.

— Мальчик, мой мальчик, — нежно приговаривал Раф, успокаивая сына.

Вопли Роуна незаметно сменились его всхлипываниями

— Мальчик, я повсюду искал тебя, — отец говорил нежно и радостно, он и сам испугался не меньше. — Но я все-таки сделаю то, чего раньше никогда не делал, — строго добавил он. — Я устною тебе хорошую взбучку.

Не обращая внимания на истерику Беллы, он уложил Роуна поперек колена и тут же всыпал ему по первое число. И к всеобщему удивлению — именно во время порки Роун перестал плакать, успокоился, в общем, окончательно пришел в себя. Он спокойно поднялся, немного размялся после отцовской экзекуции и, вытерев нос рукой, серьезно спросил родителей:

— Я — кто? Кто я?

— Ты — человеческий мальчик, — охотно ответил Раф. — И однажды станешь взрослым мужниной Ты — мальчик, настоящий землянин.

— Но у меня смешные уши, — сказал Роун, ощупывая ухо.

Ему и впрямь показалось, что все беды его именно из-за этих странных ушей — таких маленьких и таких круглых.

— А что такое землянин? — спросил Роун у Тхой-хоя, который старательно отмывал его теплой водой в деревянной лохани.

— Землянин? — эхом отозвался Тхой-хой. — Ну, земляне — выходцы с Земли.

— Дядя Тхой-хой знает песни с Земли? — с надеждой спросил Роун.

Хотя по говору Тхой-хоя уже было ясно, что знает. Эта особая манера, вроде распевной речи, словно он рассказывал истории на древнем, мелодичном языке Йилии.

— Да. И если ты будешь стоять смирно, пока я тебя мою, а потом съешь свой обед и пойдешь прямо в постель, я расскажу тебе эту историю.

— О, да! — восторженно выпалил Роун и радостно шлепнул рукой по воде. — Да! Да! Да!

Потом он действительно стоял спокойно. И Тхой-хой начал свое повествование.

— Давным-давно, так давно, что даже самое древнее существо в древнейшем мире не могло бы припомнить когда, существовал один мир и назывался он — Земля.

— А сейчас он есть?

— К этому мы еще подойдем. Так вот, очень давно и так далеко, что отсюда, из Тамбула, ты даже не смог бы разглядеть их Солнца, жил народ в этом самом мире по имени — Земля. И все эти люди выглядели ну прямо совсем как ты.

— Как я? — глаза у Роуна заблестели. — С такими смешными ушками?

— Твои ушки совсем не смешные, — заметил строго Тхой-хой, — во всяком случае для землянина Ну так вот, однажды эти земляне построили самые первые во всем свете космические корабли Что-то совсем новое, чего раньше никто никогда и нигде не строил. Только земляне могли делать их. Затем они прилетели в другие миры на своих космических кораблях, и через пять тысяч лет существа во Вселенной узнали, что мерцающие огоньки на небе — звезды, со множеством миров вокруг них. А раньше в каждом мире думали, что их звезда — единственная и есть только один Бог, тогда как на самом деле существует девять Богов.

И земляне научились жить в иных, чем Земля, мирах. Но некоторые из них со временем изменились. В других мирах их ожидала встреча с другими существами, не гуманоидами, хотя и не слишком отличавшимися от людей. И думали они во многом об одном и том же. Но люди знали больше.

Роун погрузился в теплую воду ванны, потому что, стоя на холодном воздухе, замерз и весь покрылся пупырышками.

— А ты не землянин, — заметил он, прикоснувшись к уху Тхой-хоя.

— Конечно, нет. Я — йилианин, насколько мне известно. Так вот, между планетами, населенными различными существами, очень скоро стали возникать войны, потому что каждый захотел стать самым сильным. И тогда люди с Земли решили управлять Вселенной, чтобы сохранить мир…

— А мне мыло попало в рот, — перебил Тхой-хоя Роун. — Тьфу, гадость!

Тхой-хой тщательно вытер Роуну рот влажной тряпкой и продолжал:

— А потом произошло что-то очень страшное. Пришли странные люди, издалека — с другой стороны Галактики или, быть может, даже из другой Галактики… и их оружие оказалось танки мощным, что они стали оспаривать право Земли на владение Вселенной. И они начали войну, которая длилась целую тысячу лет.

— Гадкие, — подражая тону Тхой-хоя, воскликнул Роун. — Очень гадкие!

— Да, действительно, — согласился Тхой-хой. — Этих плохих людей звали ниссийцами, и сила их была такова, что земляне не могли им противостоять.

— Они что, всех землян насмерть убили?

— Нет, ну что ты! Просто они создали вокруг Земли плотное кольцо из боевых ниссийских кораблей, так что земляне никак не могли покинуть свою планету. И никто не мог прилететь на Землю в течение пяти тысяч лет.

— А что такое пять тысяч лет? — с любопытством спросил Роун, выпрыгивая из лохани прямо в сухое полотенце, которое держал Тхой-хой.

Роун обожал вытираться этим чудесным теплым полотенцем, а потом ходить, завернувшись в него, пока Тхой-хой готовил ему чистую одежду.

— О, это очень долго, очень. Я, конечно, не могу объяснить тебе точно, но очень долго.

За обедом Роун набил себе полный рот, хватая еду руками. Все усилия Рафа и Беллы заставить его пользоваться ложкой были тщетны.

— Так едят земляне, — противился Роун, защищаясь. — Да, так делают земляне, — продолжал он упорствовать, снова набивая рот руками

— Земляне не делают так, — строго сказал Раф. — И с сегодняшнего дня ты всегда будешь есть так, как действительно едят земляне.

Тхой-хой принялся было рассказывать Роуну, как земляне едят и что, но тот уснул, даже не стараясь дождаться конца этих долгих и нудных наставлений.

Подошел черед Роуна. Остальные уже давно стояли на другой стороне. За исключением одного грасила, который сорвался и теперь, вероятно, был мертв.

Крылья у всех работали отлично — молодые розовые мембраны веером раскрывались на спине вдоль торса у всех, кроме Кланса. Он даже и не делал попытки взлететь — просто заглянул вниз, в ущелье, и в одиночестве ушел домой.

А грасилы стояли на другой стороне и смеялись Они радовались и веселились… и потому, что полет сам по себе так прекрасен, а кроме того, они смеялись над Роуном, который все еще колебался.

Это же так просто! Они гордились собой и потешались над тем грасилом, который упал на дно ущелья, так и не сумев справиться со своими крыльями. Впрочем, сметливостью тот никогда не отличался. Теперь же они с любопытством наблюдали за Роуном и подначивали его.

— Роун — семилетний болван, — распевали они. — Ду-ра-чок! Ду-ра-чок!