- Я...я Саша, - у меня получилось выдавить из себя несколько слов, - знакомая Александра. Могу я его услышать?

  Мне почему-то захотелось выбрать именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватило духа. Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.

  - Он в больнице.

  - Что с ним случилось? Где он? В Питере? - забросала я ее вопросами.

  Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.

  - Он в 14-й больнице, в реанимации - произнесла женщина на том конце трубки.

  Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, дело не во мне, все намного хуже, а я потратила целый день на то, что жалела себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Мне нужно его немедленно увидеть! Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не впустили даже в отделение, однако я просидела там до позднего вечера, дожидаясь у входа, когда его мать выйдет от него. Узнать ее оказалось не сложно, потому что Александр был очень на нее похож. Я поднялась ей навстречу.

  - Меня зовут Саша. Помните, звонила Вам сегодня? Как Алекс?

  Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг даже вытеснило тревогу с ее лица, но она быстро взяла себя в руки.

  - Похоже, Вы не просто 'знакомая'? - с легкой улыбкой ответила она.

  Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась, но, наконец, женщина проговорила:

  - Пойдемте, он недавно пришел в себя.

  С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, кафе и кино. Была только тревога и постоянное напряжение, ведь я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мое отчаянное желание быть с ним рядом. 'Почему ты так убиваешься ради него? Ведь он тебе практически чужой человек!'

  Баба Марья сейчас напомнила мне ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей маме, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Его мать сначала тоже не одобряла моего решения, но я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Мне казалось это предательством, и поэтому изменить мое решение оставаться рядом с ним никто не имел права.

  Я рассказала об этом бабе Марье и еще о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую, сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все повторялось заново. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там - результат нулевой. Самые именитые профессора только удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне казалось, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами. Даже их отъезд не изменил моего отношения к Александру, и учеба для меня давно отошла на второй план. Все мои мысли были заняты тем, что происходило по ту сторону Балтийского моря, но результаты каждый раз оказывались неутешительными. Нам всем оставалось надеяться только на чудо, и поэтому когда мне рассказали о шамане, я была готова ехать, даже не смотря на всю фантастичность рассказов о нем.

  - Вот так мы и добрались сюда, - закончила я.

  Пожилая женщина все это время слушала, ни разу не прервав мой рассказ. Потом мы долго молчали, глядя, как из-за гор поднимается ярко желтая луна. В ее неверном свете все казалось еще более нереальным и чужим, как будто это был всего лишь плохой сон, такой же, как в далеком детстве, в котором мне совсем не место. Скоро наступит новый день, я пойду в университет, а мой любимый город будет улыбаться мне в своем обновленном весеннем наряде. И все станет как раньше, словно и не было этих нескольких кошмарных месяцев надежды и отчаяния. Но волки выли слишком реально, заставляя собак вокруг вымещать свое бессилие в яростном лае.

  - Глава 2. Шаман -

   Утром я проснулась с рассветом. Солнце едва поднялось из-за горизонта, и его первые лучи длинными косыми полосами лежали на стене над моей кроватью, медленно спускаясь все ниже и ниже. Еще немного, и они коснулись моей щеки, рассеяв последние остатки тревожных сновидений. Мне по началу показалось, что все вокруг еще спит, но это было не так. Я усмехнулась - какая наивность. Не нужно забывать, что жизнь здесь сильно отличалась от той, к которой мы привыкли в Питере. Деревня давно проснулась, наша хозяйка тоже была на ногах, и вскоре я услышала ее голос за окном.

  - Не гони коров к лесу, что-то нынче волки подобрались слишком близко.

  - Это все твои гости, волки пришли за ними. Как пить дать нечистая сила, - ответил человек за окном.

  - Не придумывай, Таныш, - с упреком в голосе заступилась баба Марья.

  - Это не я сказал. Пантелеевна сразу увидела, что с ними что-то не так. У девчонки глаза горят, как у ведьмы, а парень - совсем неживой, будто с того света вернулся, - старик почти перешел на шепот. - Не к добру их появление. Гнать их надо отсюда!

  - Ты гони лучше свое стадо, - с досадой проговорила баба Марья, - а пустой болтовней-то мне голову не морочь!

  Когда старушка вошла в избу, я уже была одета. Она сразу поняла, что мне был слышен их разговор.

  - Не принимай близко к сердцу. Люди здесь слишком суеверны.

  - А Вы? - задала я ей прямой вопрос.

  Она с упреком посмотрела на меня, и мне стало стыдно за свою резкость.

  - Я пустила вас в свой дом, а значит, не суеверна.

  - Да, простите меня... Просто я очень боюсь... Мы находимся так близко от помощи, но не можем до нее добраться. Укажите мне направление, я пойду туда, найду шамана и приведу его к Александру! Чем мы можем навредить вашей деревне? Мне очень нужно сохранить жизнь этому человеку!

  И я кивнула в сторону Алекса. В моих глазах стояли слезы, наверно, наступил момент эмоциональной разрядки за все предыдущие дни, когда я везла его сюда, упрямо надеясь на лучшее, но в глубине души понимая, насколько зыбкой была эта надежда.

  Баба Марья обняла меня за плечи и прижала к себе.

  - Не плачь, когда-то я сама приехала сюда за мужем из Барнаула. Он работал егерем в здешнем заповеднике. Эта земля навсегда меня покорила и уже не опустила, даже когда с мужем случилась беда. Его разорвал медведь-шатун. Зима в тот год была, ой какой суровой, а зверь не сумел вовремя залечь в спячку... - баба Марья тяжело вздохнула, - Я ничем не могла ему помочь. Все дороги занесло, врач даже не доехал до нас... Кам ушел тогда из этих мест, и мне пришлось узнать, каково это - не иметь надежды.

  Притихшая я стояла, не решаясь пошевелиться. Рассказ этой женщины тронул меня до глубины души. Еще пять минут назад я упрекала ее про себя в бесчувственности, даже не догадываясь, какая трагическая история, оказывается, была в ее жизни.

  - Я поговорю сегодня с людьми, но не сейчас. А ты должна ждать здесь и не высовываться из дома, - сказала она, и у меня не нашлось слов, что ей ответить.

  Это было самое ужасное утро. Я все так же, как и раньше сидела рядом с Алексом, как делала это в Питере. Но сегодня все зависело не от результатов очередных обследований, проводимых самыми лучшими специалистами, а от решения каких-то стариков, видевших во всем, что не поддавалось их примитивному пониманию, происки потусторонних сил.