— Издыхающiи свинки! Барыня, издыхающая свинка!.. Ло-пну-ла..! Барыня моя ло-пнула!..

— Вонъ, вонъ… шары!.. Да вонъ, вѣтромъ сорвало!.. Да вонъ, на кумпалъ-то понесло… шары! Обошли?!. По-шли! Цѣльная вязка пошла… капиталу сколько… Мальчишки срѣзали, болѣ тыщи шаровъ!..

Вѣтеръ ерошитъ розы, треплетъ на вышкахъ перья, пузатитъ-трясетъ палатки, хлещетъ цвѣтами въ лица… Весеннiй вѣтеръ! Щелкаютъ кумачи и ситцы, качаются лампадки, плещутся золотыя рыбки, играютъ «зайчики»…

— Му-хи, м-мухи!.. Елозющiи мухи!.. Мухи елозющiи… му-хи, му-хи!..

— Ай вѣ-теръ-вѣтрило, не дуй минѣ въ рыло, а дуй минѣ…!

Өедѣ и весело, и больно: пробиться трудно, а ужъ семь минутъ 5-го! Какъ же не разсчиталъ?.. Нина ужъ тамъ, конечно…

За иконнымъ рядомъ, въ фольгѣ и блескѣ, съ летающими по вѣтру розочками на привязи, шествуютъ, возносясь на палкахъ, колко сiяющiя клѣточки из жести, въ колокольчикахъ, съ легкими золотыми канарейками.

— Самыя-то Жаръ-Птицы! Мамаша, купите дитѣ вѣчную канареечку-Жаръ-Птицу!.. Ни пьетъ, ни клюетъ, только пѣсенки поетъ!..

Өедѣ мелькаетъ дѣтство, первая вербочка, золотой лучъ солнца, и въ нем — воздушная восковая канарейка, первая радость жизни. Позваниваютъ клѣтки на вѣтеркѣ, мечутся «канарейки», сверкаетъ жесть.

А вотъ и вербы. Онѣ въ возкахъ. Держатся под стѣной неслышно, не путаются въ торгѣ. Красноватыя заросли, въ плюшево-сѣрыхъ мушкахъ, тянутся, что кусты на поймѣ. Сидятъ мужики въ кустахъ. Лошадиныя головы кротко дремлютъ. Стѣна за ними, под нею снѣгъ: несетъ холодкомъ полей. Сколько вѣковъ — надъ ними, за ними, — дремлютъ! Мужики — въ охабняхъ, въ полушубкахъ, съ широкими откидными воротниками, въ дремучихъ шапкахъ, — исконная Россiя.

Өедю волнуетъ сладко: гдѣ-то тутъ Нина, смотритъ. Онъ поправляетъ фуражку и принимаетъ серьезный видъ.

— Хрѣнку-то бы взялъ, родимый!

Отжатые шумнымъ торгомъ, топчутся на грязи съ корявыми пучками, — слабѣющая старость.

— Вашъ степенство!.. Самая святая верба, съ-под Нова-Русалима!..

— Не вѣрьте… — сипитъ сбоку красноносая фигура съ оборванными карманами, съ ворохомъ длинныхъ прутьевъ въ зеленомъ пухѣ, — обратите самое серьезное вниманiе!.. Передъ вами не кто, а бывшiй чиновникъ консисторiи, занимаюсь вербой! Глядите, научный сортъ, по Кормчей Книгѣ! Какой составъ?.. У нихъ прутьё, а у меня въ мохнатку!.. Э-та не в-верба?! Самая вайя, на церковно-славянскомъ языкѣ!..

— Въ Лександровкомъ Саду сейчасъ наломалъ, сторожа погнали!.

— Ольха-а?!. И вы можете повторить клевету?! Разъ этой вайя священная! Можете покупать, мо-жете… но только имѣйте въ виду, для таинства недѣйствительно!..

Боже, но гдѣ же Нина?!..

— Ахъ… ужъ хотѣла итти домой!.. — радостно, но съ укоромъ, восклицаетъ за вербой Нина. — Купила… хотите, подѣлюсь?..

Онъ, прямо, очарованъ, не можетъ найти слова. Нина совсѣмъ необыкновенная, среди вербъ, въ новой весенней кофточкѣ! Ужасно идетъ къ ней синее, и розоватый бантъ на шейкѣ, и синяя шляпка съ широкими полями, совсѣмъ назадъ, съ крылышками, какъ у Гермеса… Похожа… на итальянку?.. Совсѣмъ, какъ Кавальери!..

Она счастлива, понимая его восторгъ. Она отдѣляетъ ему пучочекъ. Краснѣя и волнуясь, Өедя прикалываетъ ей бабочку и розовую обезьянку.

— Ну, какая же она миленькая, пре-лесть!.. — восторженно шепчетъ Нина и даже цѣлуетъ обезьянку.

— Будемъ ходить?.. — почему-то робѣя, говоритъ Өедя, не вѣря счастью. — Так там ужасно весело!.. Только крѣпче держаться за руки, а то разобьютъ…

Радостная дрожь въ немъ. Нина, какъ-будто, выше! Новые башмачки, и без калошъ!

— Ни-на, вы же ноги промочите! Ужасная грязь и лужи! — съ ужасомъ шепчетъ онъ, оглядывая смущенно бурыя свои калоши.

— Могу по камушкамъ, пустяки!.. Купила обувь… — показываетъ она носочекъ, уже запачканный, — и не могла подобрать калошъ, такая маленькая нога!..

Онъ готовъ опуститься передъ ней въ лужу, съ плавающими вербочками и рванымъ «тещинымъ языкомъ», и взять острожно въ руки эту восхитительную ножку!

Они крѣпко берутся за руки и сливаются съ гулкимъ моремъ.

— Мыши заводныя, мы-ши, мы-ши! Мы-ши самыя заводныя, живыя мыши!.. Мы-шши живыя-заводныя!..

— Самотреща-щiе барабаны!.. трещащiй барабанъ!.. Барышня, поддержите… самотрещащiе барабаны…!

— А вотъ, самыя длисированныя лигушки! Ко-му продамъ, самыя длисированныи лигушечки!.. Барышня, глядите, — сама елозитъ!..

— Вѣ-чное стеклянное перо! Самопищее перо, вѣчное!..

— Спички съ мышью, тайная коробка для знакомыхъ! Желаете, парижскiй секретъ?.. Потише отойдемте, выскакиваетъ воспрещенная цензура!..

— Господинъ гимназистъ, желаете… полнографiю прiобрести, рѣдкое изданiе?.. — Сыплется воровато-басистый шопотъ. — По-лное собранiе сочиненiй господина Баркова, любимаго поета Пушкина, «Горе отъ ума»?.. Ррѣдкiй случай, полное собранiе сочиненiй…

— Барышня, купите про любовь! «Любовь за гробомъ», или драматическiй романъ въ трехъ частяхъ двугривенный! «Черная Галка», веселый народный пѣсельникъ, пять копѣекъ!..

— Китайскiй физическiй секретъ, магическая фотографiя, химическимъ нагрѣвомъ открывается сюжетъ! Вѣрьте, господинъ, Богу, безо всякаго обману, монахъ въ секретномъ помѣщенiи, штука 20 копѣекъ! Химическимъ нагрѣвомъ раскрывается сужетъ, увлекающiй научный опытъ!..

— Сса-мые знаменитыяе садисты любви, маркиз Садъ. Самые зна…

— Которые сады садятъ?

— Пожалуйста проходите без любопытства! Самые знаменитые…

— Всемiрные анекдоты про Суворова, шута-Балакирева, Наполеона, Лександру Македонскаго, баснописца Крылова и проч!.. Гир-рои-куртизаны, фавориты и всемiрные анекдоты про Суворова, шута…

— Натурально-японскiя розовыя мыши, шесть гривенъ пара, можетъ разводиться въ цвѣточномъ горшкѣ на пидисталѣ, украшенiе гостиной! Розовыя мыши, рѣдкiй сортъ, можетъ разводить ручнымъ способомъ…

— Моментальная електрическая вакса «Молнiя», без натиру!..

— Камень-стеклорѣзъ, точитъ-рѣжетъ-полируетъ-сверлитъ замѣсто драгоцѣннаго алмаза, незамѣнимое средство для путешествiя за полтинникъ! Гордость русскаго ума! Магическiй камень-саморѣзъ замѣсто драгоцѣннаго алмаза за полтинникъ…

— … въ селѣ Боры, Гороховецкаго уѣзда, неисповѣдимымъ Божiимъ гнѣвомъ… съ градомъ попалило до основанiя… Петра и Павла…

— Вѣ-чная свѣча, горитъ несгораемо без хлопотъ! Ввѣ-чная…

— Па-слѣднiй чижъ! па-слѣднiй чижъ! Ку-пите чижа-секлетаря!..

Рука съ рукой, Нина и Өедя идутъ въ весеннемъ очарованѣи, въ гикѣ-свистѣ, въ немолчномъ трескѣ сыпучей, бойкой, смѣшливой народной рѣчи. Струится по ихъ глазамъ, смѣется и уплываетъ, какъ эти шары по вѣтру. Все имъ смѣшно и ново.

Ловятъ глаза другъ друга, и говорятъ глазами: какое счастье! Веселый вѣтеръ срываетъ фуражку съ Өеди, сбиваетъ на Нинѣ шляпку, — и это радость! Качаетъ шесты въ гирляндахъ, бѣшено вертитъ «мельнички», кокаетъ пасхальныя яички на подвѣскахъ.

Какая розсыпь! Сахарныя, синелевыя, сусальныя, съ херувимчиками — «хотьковскiя», шоколадныя, плюшевыя, карточныя, фарфоровыя, хрустальныя, глиняныя, живыя…

— Вкладывающiя яйца, дюжина въ одной! Лекóръ красоты, кустарей Троицкаго Посаду, заграничныя медали! Пунцовыя вкладывающiя…!

— Вѣчная водяная панорама, тайны океана! Въ ночномъ освѣщенiи ефехтъ! Вѣ-чная панорама океана-чуда, наглядное показанiе…!

Любуются стеклянными шарами на подставкѣ, съ травками и стеклянной рыбкой въ голубоватомъ «морѣ». Роются въ пестрой розсыпи токарья, совсѣмъ уже имъ ненужнаго, — въ кубарикахъ, рюмочкахъ, грибочкахъ; покупаютъ расцвѣтающiе въ водѣ японскiе цвѣточки; покупаютъ сбитаго монпасье, розовато-стеклянными комами разсыпаннаго по прилавкамъ съ кучами липкихъ финиковъ, шепталы, мушмалы, кишъ-миша, фисташекъ, рахатъ-лукума, халвы и заливныхъ орѣшковъ, — всякаго сладкаго товара, въ которомъ коряво роются волосатые пальцы высокаго желтолицаго перса въ бараньей камилавкѣ.

— Баришни сладки товаръ… — блудливо мурлычитъ персъ.