В Рио-де-Жанейро мы прибыли уже после полуночи.

У нас в Союзе принято встречать прибывающих к нам из других стран ученых, писателей, артистов, простых рабочих.

Была и нам организована «встреча».

В 0 час. 30 м. по местному времени поезд подошел к перрону центрального вокзала столицы.

Как заведено здесь, к окнам бросились носильщики, и мы стали было передавать им наши чемоданы, как вдруг они прекратили их брать, а взятые ранее составили в одну кучку. В вагон вошел полицейский, и несколько полицейских оказалось под окнами. Вагон опустел, носильщики не входили за оставшимися вещами, а стояли в нескольких шагах. Мы вышли из вагона и увидели вокруг более полдюжины полицейских. К нашей группе подкатил носильщик с мототележкой с явным намерением погрузить наши вещи, но полицейские что-то буркнули ему и тот укатил назад. Стало ясно, что нас задерживают. На перроне уже стих шум высыпавшей из поезда толпы, но еще проходили пассажиры из задних вагонов. Видя нас в окружении полицейских, они останавливались любопытства ради, но полицейские их быстро спроваживали прочь. Возле кучки наших чемоданов поставили одного из полицейских, а нас пригласили следовать за старшим. Мы отказались.

Консул пытался было сказать полицейским, что они, вероятно, ошиблись, задерживая нас, но старший был непоколебим и все продолжал уговаривать нас пойти с ним. Консул отправился звонить в наше посольство (его полиция не задерживала). Лишь он ушел, к нам подошел советник посольства СССР. Он приехал нас встречать, долго пробыл на перроне и ушел на несколько минут уточнить время прибытия нашего опаздывавшего поезда и вот не подоспел к началу событий. Советник, узнав о происходящем, успокоил нас и отправился заявить протест Министерству иностранных дел.

Мне надоело стоять, и я направился к находящейся неподалеку скамейке. Мои спутники последовали моему примеру. Полицейские проявили явное беспокойство, но, поняв, что мы не собираемся бежать, расширили свое кольцо вокруг нас, держась на расстоянии метров в десять. Кое-кто из них куда-то уходил, и приходили другие полицейские, число их как-то дошло до 11, иногда сокращалось до трех.

Тем временем приехал переводчик из нашего посольства, где недоумевали, что долго нет ни ожидавшихся гостей, ни советника. Переговорив с нами, он ушел искать советника или консула. Наконец, через полчаса вдали показались все трое в сопровождении какого-то крупного полицейского чина, судя по его форме и всяким побрякушкам на мундире.

Консул спросил, будем ли мы возражать, если наши фотоаппараты будут опечатаны, а пленка будет проявлена. Мы хоть удивились, но не возражали. Однако полицейский чин продолжал упорствовать в чем-то, так что советник с консулом снова куда-то ушли. Наконец, появился какой-то штатский (потом мы узнали, что это был начальник тайной полиции); он переговорил с полицейским офицером, потом с советником и попросил наши паспорта. Один из полицейских стал переписывать что-то из наших паспортов, другой же размножил этот список в трех экземплярах. После этой процедуры охранявшие нас полицейские убрались, а нам была разрешена, так сказать, «свобода передвижения». Носильщики подхватили наши чемоданы, и мы двинулись к выходу. На двух машинах мы поехали в Советское посольство по пустынным, черным улицам, исхлестанным проливным дождем.

Па следующий же день по прибытии в Рио-де-Жанейро мы отправились в Ботанический сад.

Ботанический сад находится вдали от центра, на окраине города, на предпоследней остановке трамвая. От главных ворот открывается величественная аллея красивейшей из пальм-королевской пальмы. Тридцатиметровые стройные колонны ее стволов обрамляют уходящую вдаль прямую аллею (она пересекает всю площадь сада). Вершины пальм увенчаны кроной огромных темно-зеленых перистых листьев, среди которых видны громадные бледно-зеленые или желтоватые соцветия,

Возраст этих деревьев 126 лет, они были высажены через 12 лет после основания сада.

Ботанический сад занимает площадь в 54 га. Одна сторона его примыкает к подножью горы Корковадо, покрытой густым лесом. В силу исключительно благоприятных климатических условий (Рио-де-Жанейро лежит чуть севернее южного тропика) здесь все растения тропических стран мира растут на открытом воздухе и достигают своих естественных размеров. Более 5 тыс. видов, относящихся к 187 семействам тропической флоры, высажены в саду.

Здесь мы увидели почти все главные полезные растения тропиков Старого и Нового Света.

Быть может, наиболее интересным является каучуконосное дерево -г евея (серингейра*, по-бразильски), которое сыграло большую роль в истории Бразилии, являвшейся в течение большого отрезка времени единственным поставщиком каучука на мировой рынок.

Гевея — крупное дерево; оно дико растет в лесах вдоль Амазонки и ее притоков.

При надрезе коры дерева из него вытекает сок. Если подержать этот сок над дымом костра, то он свертывается в плотную эластичную массу коричневого цвета. Это и есть каучук, который под названием пара-каучук (от названия порта Пара на севере Бразилии, откуда его вывозили) стал известен в мировой торговле.

Впервые европейцы познакомились с каучуком, увидев у южноамериканских индейцев подпрыгивающие при ударе шары, которыми играли индейские дети. Образцы этого вещества были вывезены в Европу.

На первых порах было найдено лишь» одно применение каучука: он хорошо стирал написанное карандашом. До сих пор во многих странах стиральная резинка носит название «индейская резинка»*.

Только в 1823 г. была впервые изготовлена непромокаемая ткань, покрытая слоем каучука, из которой делались плащи, получившие название «макинтош», по имени изобретателя. Позднее стали изготовлять обувь из прорезиненной ткани, далее-галоши, автомобильные шины и массу других изделий.

С расширением применения каучука в промышленности возрастал спрос на каучук, росла его добыча в лесах Бразилии. Во второй половине прошлого века и первое десятилетие текущего каучук был одной из важнейших статей бразильской торговли. Цена на каучук достигла баснословной величины-доллар за фунт. В долину Амазонки хлынули тысячи людей в надежде быстрого обогащения, подобно тому, как во время золотой горячки в Калифорнии.

Десятки тысяч местных жителей и пришельцев стали искателями и добытчиками драгоценного сока гевеи. Эти серингейро, как их называют в долине Амазонки, вели каторжную жизнь в самых глухих и диких лесах по мелким притокам Амазонки. Они отыскивали деревья гевеи и собирали с них сок, который потом сгущали в дыму над костром.

Делается это так: палку, положенную на развилки над костром, обливают соком гевеи и вращают, пока под действием дыма сок не застынет; затем поливают ее снова и продолжают вращать в дыму; постепенно, слой за слоем, образуется большой шар каучука, достигающий веса нескольких десятков килограммов.

Накопленный таким путем каучук сплавлялся в маленьких лодках-пирогах на Амазонку, где его забирали агенты и переправляли далее по реке в главный город штата Амазонас-Манаус.

Город Манаус в среднем течении Амазонки стал штабквартирой «каучуковых королей», скупавших весь сырой каучук и продававших его за границу.

В короткий срок эти некоронованные «короли» разбогатели так, что строили себе дворцы из лучших строительных камней, привозимых из Европы, руками мастеров, выписанных из Италии.

В 1912 г. вывоз каучука из Бразилии достиг максимального количества — 42 410 т.

Но еще в 1876 г. англичанин Уикгем тайно вывез 70 тыс. семян гевеи с Амазонки (каучуковые короли ввели запрет на вывоз семян из Бразилии). Семена были доставлены в Лондон и высажены в Ботаническом саду в Кью. Из полученных сеянцев около 2 тыс. были перевезены на остров Цейлон и послужили началом плантационному хозяйству каучуконосных деревьев. С этого момента начался закат бразильской монополии на каучук. Правда, еще многие годы Бразилия продолжала успешно и выгодно торговать, но… в это время увеличивались плантации под гевеей на Цейлоне, в Бирме, на островах Малайского архипелага, в Индо-Китае, в Африке.