— Каа муу! — закричал Уау. — Джжий! Аиф! Яудж!

Мии Ыых!

Галка еще не успела сообразить, что происходит, как неандертальцы, вооружившись дубинками и копьями, бросились в погоню за своим бывшим Вожаком, перед которым так недавно они благоговели.

— Неужели они его поймают? — с грустью спросила она, уже совсем придя в себя и поправляя прическу.

Пока Вовка думает, как ей ответить, мы хотим сделать только одно замечание относительно прически Сверчковой: это была уже не прическа, как понимаем мы приведенную в относительный порядок копну волос, а совершенно неорганизованное сочетание целой скирды светлокаштановых локонов, свисающих на две лопатки ниже лопаток. Что касается Вовки, то внешний вид его головы мало чем отличался от Галкиной, что делало его похожим на тех мальчишек, которые боятся парикмахеров, как палачей.

— Его никогда не поймают, — сказал мальчик. — Он же на мотоцикле.

— Что? На каком мотоцикле?

— Разве нет? Догонят, конечно. Он же не на колесах.

— Какой ты жестокий! — покачала головой девочка. — Тебе обязательно хочется, чтобы Ыыха убили?!

— Но ведь он-то убивал. И не одного, а многих.

— Я этого не видела!

— Не видела? — растерянно переспросил Вовка. — Тогда… тогда… — Он замолк, не зная, что придумать. — Тогда отвернись, и ты не будешь видеть, как его станут сжигать на костре. Всё-таки ты дуреха!

— Сам дурак!

Пока ребята вели свой интеллигентный разговор, вокруг них снова сгруппировались дикари. Только на этот раз среди неандертальцев не было ни одного мужчины. Женщины, дети и старики глазели на Галку, почти не одаряя вниманием Вовку, хотя он только что при них оживил девочку. Собственно говоря, здесь все подчинялось логике, ибо и в нашем понимании тот, кто совершает подвиг первым, заслуживает больших почестей, чем тот, кто этот подвиг повторяет.

Чтобы как-нибудь нарушить неловкое молчание, воцарившееся после обмена любезностями между ним и Галкой, Вовка кашлянул, как можно безразличнее посмотрел на ее кулак, в котором был зажат клык пещерного медведя, и спросил:

— Что ты с ним будешь делать?

— Сейчас человека начнут сжигать на костре, а ты еще интересуешься пустяками! — возмутилась девочка, повернувшись к какой-то молодой неандерталке, стоявшей рядом и глазевшей на Сверчкову такими (честное слово, такими!) глазами, какими закоренелая богомолка смотрит на чудодейственную икону.

Видимо, польщенная тем, что с ней заговорила сама Аль, женщина, кажется, готова была «рассыпаться в благодарностях», если бы знала, как это делается. Но будучи несведущей в вопросах этики, она ограничилась не совсем приветливым урчанием.

— Тебя поняли, — вздохнул Вовка, заметив реакцию дикарки.

— Аль, — заговорила вдруг женщина, перестав урчать. — Ыых Каа муу мии Аль, мии Офх.

— Интересно было бы знать, что она болтает, — на этот раз уже к Вовке обратилась девочка. Заметив, что он слегка побледнел, Галка уже более мягко спросила — Ты чего?

— Ты знаешь, что она сказала?

— Что? — насторожилась Галка, почувствовав, как в ее сердце врывается тревога.

— А то, что именно Ыых подбивал племя Каа муу убить Аль, то есть тебя, и Офх, то есть меня!

Галка посмотрела на Вовку неверящими глазами, затем перевела взгляд на неандерталку и, махнув рукой, произнесла:

— Бабьи сплетни!

— Эх ты, — с горечью сказал Вовка, отворачиваясь от Галки. В то же мгновение до него донесся какой-то шум. Шум быстро приближался, рос, и вскоре мальчик заметил толпу неандертальцев, направляющуюся к стоянке.

— Ыых фуа! — сказала молодая неандерталка, всё еще стоявшая возле ребят и совершенно не обеспокоенная презрительным замечанием Галки.

Спустя несколько минут Ыыха подвели к пылающему костру и бросили на землю.

Уау удалось успокоить людей своего племени. Поскольку теперь участь Ыыха была решена, все глядели на бывшего Вожака без особой злобы. Что же касается Галки, то она вся тряслась в ожидании страшной казни Ыыха, чувствуя свое бессилие и невозможность ему помочь. Вовка, откровенно говоря, тоже ощущал необыкновенное волнение, но старался быть сдержанным в проявлении эмоций, ибо не забыл, что является представителем мужского сословия.

— Каа муу! — закричал Уау. — Ыых фуа!

— Ыых фуа! — подхватила толпа неандертальцев.

— Каа муу! — немного более тихо произнес Уау. — Зуу хриа Аль!

— Зуу хриа Аль! — повторила толпа.

— Встань, тебя же приветствуют, — сказал Вовка, толкая девочку, полулежавшую на земле.

Галка встала и поклонилась точь-в-точь так, как это делают артисты, когда их вызывают на бис. Но на глазах ее блестели слезы, слезы отчаяния: теперь уже она не сомневалась, что Ыыха немедленно сожгут на костре.

— Зуу хриа Аль Ыых! — воскликнул Уау.

Толпа повторила его возглас, что совершенно сбило с толку не только Вовку, но и Галку, услышавшую свое имя и имя Ыыха одновременно и не понимавшую, что это означает. Затем все неандертальцы бросились на землю.

О, это был адокий, дьявольский план Уау. Заключался он в том, что Ыых должен был перед своей смертью испытать всю горечь человека, лишившегося власти и узнающего, что теперь вместо него вожаком племени Каа муу будет ненавистная ему маленькая девчонка которую только недавно он собирался убить, как и этого пришельца Офха.

Ыых приподнялся с земли и впился в Галку Сверч-кову таким откровенно ненавистным взглядом, что девочка не выдержала и отвернулась.

— Что всё это значит? — спросила она Вовку.

— Тебя избрали… этой… — Вовка умолк, пытаясь подобрать нужное слово, и задумался. И так как в русском языке не было ни слова «вожачка», ни слова «вождиха», мальчик пришел к мысли использовать уже известный термин. — Тебя избрали королевой племени Каа муу! — сказал он и, подумав, добавил без особого энтузиазма — Поздравляю.

Свежеиспеченная королева неандертальцев посмотрела на Вовку увлажненными от слез глазами, перевела взгляд на Уау, уже склонившего в почтении голову, заметила обращенные на нее взоры дикарей и…

Королева рыдала. Но даже сквозь рыдания можно было услышать слова, произносимые ею с особым надрывом:

— За что?!

И было еще не совсем ясно, то ли Галка Сверчкова не понимала, за что ей оказана такая великая честь, то ли она недоумевала, за что ее столь жестоко обидели.

Прежде чем описывать ход последующих событий, — а они, признаться, заслуживают того, чтобы их отразили, — автор вынужден объявить перерыв, необходимый для того, чтобы осмыслить вместе с читателями такое важное для биографии Галки Сверчковой событие, как избрание ее королевой племени Каа муу.

Конечно, если к этому вопросу подходить формально-канцелярски, то покажется странным, а то и диким, что взрослые здоровые неандертальцы вдруг, ни с того ни с сего, свергли своего Вожака и вместо крепкого отважного охотника, каким был Ыых, захотели иметь в качестве предводителя слабую девочку.

Но так может показаться только в том случае, если к вопросу подходить формально. Совсем другая картина вырисовывается, когда мы будем рассуждать здраво, логически.

В самом деле, ведь если смотреть на Галку Сверчко-ву глазами неандертальцев, то станет ясно, что она выгодно отличается от Ыыха. Ыых мог храбро сражаться с любыми животными и зверями, мог точно в цель пустить свое копье и точно на череп опустить дубину. Однако такими же качествами обладали в какой-то степени и его соплеменники.

Но разве был когда-нибудь случай, чтобы их Вожак оживил кого-либо из охотников? Не было! Ыых способен только на убийство, причем на убийство жестокое, бесцельное.

А эта хрупкая, тонкая Аль? Ведь это она вернула племени молодого здорового охотника Кшуа, который погиб страшной смертью от лап муу! Все мужчины Каа муу видели, как из-за своей необузданной храбрости Кшуа расстался с жизнью. И что же? Эта удивительная Аль не только сделала из мертвеца живого человека, но и вдохнула в него мужество, опять превратила в храбреца. Разве на такое мог быть способен Ыых? Конечно, нет. И Ыых только потому подбивал всё племя Каа муу убить пришельцев, что знал: сам он никогда не сумеет оживлять охотников.