— Успокойтесь, Петр Валерианович, — проскрипел иоллит, — именно эти микри предназначены для веселья!

У нас есть и другие микри, но у тех иные функции — одни заняты выведением сложных формул, другие выводят новые сорта искусственных цветов, третьи поставляют нам сугубо технические идеи. Должен сказать, что опыты по мутации четырехконечностных дали блестящие результаты. Они проводятся восемь миллионов лет.

— Варвары! — не сдержавшись, выдохнул Филипп Иванович.

— Вы что-то хотели сказать? — проскрипел иоллит, опустившись почти до уровня носа цитолога.

— Да нет, уважаемый Эм-дэ-эс-тэ, — толкнув в бок Филиппа Ивановича, улыбнулся академик, — он просто вспомнил свою сотрудницу по лаборатории цитологии, ее звать Варварой, она тоже занимается вопросами мутации — правда, у насекомых и микроорганизмов.

— Извините, коллега, — проскрипел иоллит, едва не задев своей клешней носа Филиппа Ивановича, и взлетел метра на два.

— Меня слегка удивляет, — осторожно начал астроботаник, — что вы даете нам эти пояснения в присутствии... — Он умолк.

— Не беспокойтесь, — проскрипел иоллит, — в этих вопросах они, как вы говорите, не кумекают. Все, что не имеет отношения к забавам, им недоступно. Так же, например, как недоступно само понятие «забава» тем микри, которые выполняют, скажем, функции создателей электронных машин.

— Извините, — робко начал академик, — есть ли на Иолле...

— На блистательной Иолле,—поправил Эм-дэ-эс-тэ.

— На блистательной Иолле, — повторил Гелий Михайлович. — Есть ли у вас микри, выполняющие функции поэтов?

— А как же! — проскрипел Эм-дэ-эс-тэ. — Досточтимый Аг около ста лет стажировался у микри, занятых исключительно стихосложением, и достиг огромных успехов. Правда, это стоило жизни двум микри, но они сами же и виноваты — не надо было столь бестактно критиковать его первые опыты. Понятно?

— Понятно, — ответил Филипп Иванович и нахмурился.

— Тогда мы оставим вас на часок одних с микри, — проскрипел Эм-дэ-эс-тэ, — а сами с досточтимым Агом отправимся по своим делам. Только прошу вас не церемониться! Если что-нибудь не понравится, щелкайте их прямо по спине — она у них прорезиненная.

Менее чем через минуту Аг и Эм-дэ-эс-тэ скрылись в отверстии на потолке, которое тут же затянулось плотной зеленоватой пленкой. В сфероиде воцарилось тягостное молчание. Бывшие обитатели «Эллипса» с состраданием глядели на стоящих полукругом микри.

Быть может, молчание продолжалось бы еще несколько минут, если бы один из микри не поднял руку, словно призывая всех проявить внимание. Затем он подпрыгнул метра на три, сделал несколько головокружительных сальто и снова встал на ноги. Бывшие обитатели

«Эллипса» невольно переглянулись, а человечек трижды повторил свой номер, после чего заговорил совершенно нормальным голосом :

— Уважаемые гости! Спортивно-художественное звено приветствует представителей иной цивилизации! Нам приказано сделать все, чтобы все вы бетались довольны.

— Жалоб не будет! — заверил Филипп Иванович. — И вообще совсем не обязательно вам тут перед нами скоморошничать!

— Тем более, что мы просто хотели бы с вами побеседовать, — добавил Блаженный. — Кстати, когда это вы успели Изучить наш язык?

— Ну, это сущие пустяки, — улыбнулся микри, который только что проявил чудеса акробатики. — Три часа в лингвистической камере, и ваш язык — уже наш язык. Однако программу свою мы о б я з а н ы выполнить — иначе рискуем своим существованием.

— Извините, — сказал астроботаник, — но нам только что заявили, будто вам недоступны никакие понятия, кроме забавы, а вот вы...

— Я вижу, — улыбнулся микри, — вы удивительно честные люди, и поэтому отвечу на ваш вопрос без экивоков: пусть иоллиты остаются в приятном заблуждении. Увы, но условия, в которых мы находимся, не позволяют нам проявлять свою осведомленность.

— Позвольте, — вмешался в разговор цитолог, — но ведь вы тоже иоллиты, раз живете на этой планете!

— Нет, нет, — как-то пугливо произнес крошечный человечек, — мы не иоллиты, мы микри, микри и микри — очень прошу вас об этом не забывать, особенно, если придется разговаривать о нас с собственно иоллитами или, тем более, с Агом. Он очень жесток!

— Простите, — тихо произнес Филипп Иванович, — а не могут ли нас подслушивать?

— Ха-ха-ха! — не выдержал крошечный человечек. — Конечно, могут!

— Тогда как вы не боитесь говорить такие вещи? — удивился икадемик. — Тем более, что вы обрисовали Ага не ангелом.

— Вы думаете, мы совсем не общаемся с нашими собратьями из звеньев, занятых проектированием электронных специализированных машин? Они научили нас кое-каким уловкам, позволяющим вводить в заблуждение иоллитов, в чьих глазах мы удивительно скромны и феноменально послушны. Однако, например, приспособление, которое фиксирует все, что здесь происходит, уже...

— ...записало то, что вы мысленно продиктовали, — произнес вдруг Алик и вопросительно посмотрел на микри.

— Ведь правда?

— Верно, — подтвердил микри. — А как вы-то догадались?

— Алик! — радостно воскликнул Филипп Иванович. — Порядок?!

— Как видишь, отец, — улыбнулся юноша. — Чтото выходит.

— Ура нашему гению! — воскликнул астроботаник. — Теперь пойми, дорогой, что надежда только на тебя!

— Лишь от тебя зависит наша судьба, — добавил Блаженный.

— К счастью, не только от меня,—заметил Алик. И он внимательно посмотрел на микри, который снова поднял руку.

— Вы совершенно правы, Александр Филиппович! — сказал микри. — И мы даем слово принести вам пользу.

Хочу предупредить: не соглашайтесь оставаться тут навсегда!

— Об этом не может быть и речи! — воскликнул Филипп Иванович.

— Однако иоллиты могут заставить нас остаться, — резонно заметил астроботаник. — Мы же здесь абсолютно бессильны.

— Абсолютного ничего не существует! — сказал микри. — Это мудрое изречение одного инопланетянина по имени Кандзюба.

— Кандзюба?! — хором переспросили бывшие обитатели «Эллипса».

— А разве вам знакомо это имя? — удивился микри.

— Еще бы, ведь это наш человек! — обрадованно воскликнул Молотков. — А где вы его видели?

— Мы его видели... — Микри задумался и что-то спросил у остальных человечков.

— Мы его видели в Автотрофном бассейне — его, если я не ошибаюсь, заинтересовал массовый синтез молекул.

— Что, что? — встрепенулся академик. — Массовый синтез молекул?

— А что вас тут удивляет? — Микри переглянулся со своими коллегами. — У нас вот уже тридцать миллионов лет, по вашему, конечно, исчислению, налажен промышленный синтез питательных веществ из соединений неживой природы. Надеюсь, что вам. Гелий Михайлович, как доктору химических наук понятно значение автотрофности для жизни живых существ. Но вы интересовались, кого еще мы видели?

— Конечно, конечно, — скороговоркой произнес академик и как-то странно почесал свое левое ухо, держа правую руку за затылком.

— Ну, например, брат Кандзюбы находится...

— Какой брат? — улыбнулся Блаженный. — У него нет братьев!

— Ну как же, — нахмурился микри. — Брат — его точная копия, как близнец. И он — нас даже удивило — зубрит русский язык в лингвистической камере.

— Брат Кандзюбы... — повторил академик. — Может быть, вы видели... и братьев Ташматовых?

— Совершенно верно, — подтвердил микри. — И вашего брата, Иван Сергеевич, мы видели — прямо как близнецы вы, клянусь Иоллой!

— Моего брата? — переспросил Молотков. — Но я холостяк!

— Как вам не стыдно, — покачал головой астроботаник. — У вас изумительная супруга в... — Он вдруг умолк. — Но при чем тут холостяк?