В век электронных счетных машин птицы тоже развивают вычислительные способности — американцы Л. Стоттнер и К. Метайниел рассказали об эксперименте с вороной, которая лихо считала до семи. Ей было все равно, что считать — треугольники, разные пятна или нарисованных носорогов.

Чем же ворона считает? Академик Я. С. Бериташвили в книге «Память позвоночных животных» писал, что при выработке условных рефлексов (заученных реакций) в нервной системе животных быстро растет активность фермента холинэстеразы. Конечно же, ворона думает не только ферментами. Ими много не надумаешь. Нервов на это тоже не хватит. Чтобы хоть чуть-чуть соображать, нужно серое вещество, извилины. Некий эквивалент этому у ворон есть. Вот вывод Бериташвили: «У птиц корковая пластинка вместе с гиперстриатумом исполняет функции неокортекса млекопитающих». Это не умозрительное заключение, а факт, добытый экспериментально. (Неокортекс — он же кора и «извилины». Что такое корковая пластинка, тоже понятно — не кора, а всего лишь пластиночка. Ей помогает думать полосатое тело птичьего мозга.)

В заглавии ворона провозглашена пернатым гением. Это не очень-то верно. Претендентов на гениальность несколько. Один из них — ворон, собрат вороны. Про него написано столько любопытного, что диву даешься. Вслед за Бремом, который полагал, что по духовным способностям ворона не уступает ворону, и в надежде на то, что ворон вороне глаз не выклюет, объединим рассуждения.

Птенцы ворона и вороны быстро становятся ручными и совершенствуют интеллект в обществе человека. Они легко выучиваются забавным штукам, например, снимать шляпу с вошедшего гостя или заботливо поправлять прическу хозяйки дома. Ничего не стоит приучить их улетать из комнаты и возвращаться на ночлег. Однако это чревато ущербом: ворон способен убить курицу, ворона — цыпленка. Некоторых воронов распирает от патологической страсти — норовят больно клюнуть человека в босую ногу. С собаками, лошадьми и коровами эти птицы порой заключают дружеский союз и оказывают им всяческие услуги, начиная от поиска блох и кончая самоотверженной защитой и тоской по невесть куда задевавшемуся псу.

Врановые птицы могут быть и почтальонами, но, увы, ценных отправлений, в особенности блестящей монеты, им доверить нельзя — прикарманят.

...Гнезда строят по весне.

Для этого благого дела вороны готовы стянуть все, что плохо лежит. В Бомбее воронья пара как-то соорудила гнездо ценой 30 фунтов стерлингов из позолоченных оправ очков, утащенных через окно мастерской. И наши вороны лицом в грязь не ударили: ныне в каждом втором гнезде применены современные материалы — от медной проволоки до пластиков и стекловаты. Рассказывают, что некая ворона утеплила гнездо рукописью диссертации.

Но иногда птиц не устраивает даже то, что хорошо валяется: они не подбирают ветки с земли, а в поте лица обламывают деревья. Дело это хлопотливое: подлетев к ветке, надо ухватить клювом ее конец и отломить ветку на лету или сидя на ней. Подумать только — рубят сук, на котором сидят...

И среди ворон есть лентяи. Они не работают на лесосеке, а подновляют старое жилье чем придется. Причем ремонтом часто занимается одна самка. Ну а там, где муж не боится ударить пальцем о палец, работа кипит около десяти дней. Если вдруг супруги одновременно прибудут к гнезду со стройматериалом, один кротко ждет, пока другой пристраивает веточку по своему вкусу. Так, без рук, без топоренка строится избенка.

И надо же - свадьбу играют не в новом с иголочки гнезде или в отремонтированном старом, а в чистом поле или на городской окраине. Впрочем, это объяснимо — затруднений с жилплощадью вороны не испытывают и с легкой душой сначала выбирают супруга, а уже потом думают о квартире. Гулянье начинается в солнечный февральский день на нетронутой глади снега или на макушке дерева. Сперва птицы возбужденно топчутся, однако не галдят, а переговариваются мягко и приглушенно. Наконец ворона, чью душу переполняет восторг, начинает кланяться. Поклоны сопровождает торжественное щелканье клюва. Другая ворона, для которой такое щелканье милее звука кастаньет, тоже начинает бить поклоны. Это и означает уговор, который дороже всех денег. (Распознать пол трудновато — неспециалист об этом может судить, например, по величине клюва — у самцов он на полсантиметра длиннее, нежели у самок.)

Еще со школьной скамьи многие запомнили картину Саврасова «Грачи прилетели». Раз уж они прилетели, и в самом деле весна, утро года, праздник жизни. Но вороны опережают грачей, празднуют весну в феврале, когда погожим днем начинает пригревать солнышко. Эти первые дуновения весны настраивают ворон на лирический лад. И они поют первую весеннюю песню. Одним кажется, что ворона нежно булькает, будто кто-то деревянной палочкой негромко стучит по жестянке с водой. Другие уверяют, что песня похожа на тихий смех младенца. Эта воронья песня, воронья свадьба (какая же свадьба без песни?), и есть первый знак того, что скоро ручьи побегут из-под снега.

Кстати, весной привольно дышится и воронам-альбиносам: к ним самцы проявляют самые нежные чувства. Так что быть белой вороной вовсе не плохо.

«За двадцать три года работы с летучими мышами я убедился, что эти милые зверьки не бывают агрессивны!». У Мерлина Тэттла есть весомые основания для такого утверждения: двадцать три года — не шутка. Недавно Тэттла заинтересовали охотничьи повадки листоносов — летучих мышей, обитающих возле одного из панамских озер. Основное блюдо в их меню — лягушки, именуемые на местном наречии тунгарами.

Вообще-то ничего удивительного в том, что летучие мыши ловят водную живность, нет. Любопытны лишь детали. Так, долгое время зоологи ломали голову над охотой рыбоядных летучих мышей в тропиках Южной и Центральной Америки. Думали, будто рукокрылые рыболовы в качестве сачка пользуются перепонкой между лапами и хвостом. Мол, обнаружив добычу, зверек этим тралом выхватывает жертву из воды. Были и вовсе фантастические гипотезы, будто летучие мыши ныряют за рыбой и даже преследуют ее под водой. Реальная жизнь оказалась проще. На задних конечностях любителей рыбы есть длинные пальцы с острыми загнутыми коготками, очень похожие на маленькие багры. Кинопленка засвидетельствовала, как рыболовы опускали в воду лапки и, забагрив жертву, молниеносно перехватывали ее зубами.

Но вот как именно летучая мышь находит рыбу под водой? Эхолокация то здесь вроде бы ни при чем. Ибо почти вся энергия звуковых волн на границе воздух-вода отражается от воды. Сила звуковой волны, отраженной от рыбки, вернется уменьшенной в миллион раз. Лишь недавно выяснилось, что рукокрылые замечают очень слабые колебания воды от плавников рыбы, плывущей близко к поверхности.

Тэттл же захотел выяснить, как летучие мыши находят и как отличают съедобных лягушек от ядовитых, обитающих на тех же болотах? Ведь здесь эхолокатор и вовсе ни при чем. То, что летающие зверьки реагируют на кваканье, то есть ловят лягушек на слух, подтвердили приборы ночного видения. Лягушки переставали квакать, едва в небе появлялись охотники, и, замолчав, спасали себе жизнь. Мыши, случалось, проносились в сантиметрах от примолкшей земноводной красавицы, верней, красавца, потому что именно самцы оглашают свадебными песнями болота и канавы.

Вообще-то слуховой аппарат рукокрылых настроен на ультразвуковые частоты. Однако у летучих мышей, едящих лягушек, есть еще один пик чувствительности слуха в области низких частот, ниже 5 кГц. А именно в этом диапазоне кваканье тунгар раздается наиболее громко.