Большинство, как и везде, пришло на похороны с целью поглазеть на других, посплетничать о трагедии в нашей семье, исподтишка поглядеть на то, как я и мать ведем себя. И да, поесть от души.

Для поминок снимали зал. Вся процессия сохраняла вежливую и приличествующую мероприятию тишину, но некоторые ерзали и поглядывали на часы. Почти перед самым приездом я услышала разговор нашей соседки и ее внучки, которые сидели передо мной.

Ба, мы скоро приедем уже? девочке не сиделось и вообще, ребенка угнетала атмосфера вынужденного молчания и бездействия.

Да хватит ерзать, сейчас приедем, раздраженно ответила соседка, одергивая внучку за длинный рукав черной вязаной кофточки. У тебя шило в одном месте?

Я не могуу больше, заканючил ребенок. Лучше бы я утром поела.

Тише ты, шикнула старушка, воровато оглянувшись на сидящих рядом людей, которые были заняты своими делами. Можешь помолчать ты пять минут? Сейчас приедем и поешь. Потерпи.

Я губы нервно облизнула и отвернулась к окну, невидяще глядя на проносящиеся мимо улицы. Стало неуютно, душно и тяжело сразу, как будто камень на грудь положили, который дышать мешает. Я почувствовала, что если останусь на поминки, то не выдержу. Это выше моих сил.

Только мы из автобуса вышли, я направилась к матери, которая в своей черной юбке и наглухо закрытой кофте на привидение походила. А цвет лица только усиливал это впечатление.

Мам, ты справишься одна?

Она пытливо на меня взглянула. Я лучше нее знала, как выглядела круги под глазами, покусанные губы особенно ярко смотрящиеся на бледном, изможденном лице. Краше в гроб кладут.

Тебе плохо? У тебя голова кружится?

Нет, я устала. Просто я подумала, что здесь уже не очень нужна, поэтому могу домой поехать.

Езжай, доченька, езжай, мама неожиданно сильно обхватила меня за плечи и крепко обняла. Она едва доставала мне до плеча, но я снова почувствовала себя маленькой девочкой, какой была много лет назад. Стало немного легче. Что бы я без тебя делала, Катюш.

Мам...

Всевсе, это я так, расчувствовалась, мама тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки. Иди, тебе отдохнуть действительно нужно. И Митю забирай. Иди.

После похорон Надька долго не появлялась и не давала о себе знать, с неделю гдето. И уже когда Митька стал на Кирилла коситься недовольно, когда тот плакал и маму звал, я решила позвонить. Та оказалась дома, и когда я ей о сыне напомнила, она запнулась сразу и молчала довольно долго. Мне почемуто представилось, как она оглядывается на свою мать в поисках правильного ответа.

Хорошо, наконец, дала согласие Надежда. Я сейчас приеду. Кирилл у меня дома или у тебя?

У нас, отрывисто ответила я. Адрес помнишь?

Да, ждите.

Ну что, она приедет за ним? как только я трубку повесила, Митя накинулся на меня с вопросами. Кирилл очень тосковал без мамы, которую не видел неделю плохо спал, плохо ел, не слушался. А Митьке по нервам его плач бил, и он бедный не знал, куда деваться.

Приедет, я к Кире повернулась и широко улыбнулась, протягивая руки. Ну что, пойдешь к маме? Она сейчас приедет.

Ребенок аж засветился, и даже Митька мой повеселел и сам одел ребенка. И мне сумки помог собрать.

Надя приехала через час. Прошедшая неделя в родительском доме определенно пошла ей на пользу. Она, по крайней мере, перестала напоминать неразумного зомби.

Кирилл сразу в коридор вышел косолапя пострашному и цепляясь за стенку и к маме побежал. Надька засмеялась и руки протянулась.

Давайдавай, Кирюш, пару шагов осталось.

Тот мужественно дошел и плюхнулся, наконец, маме на ручке.

Ну вы даете, преувеличенно сильно восхитилась Надя, строя рожицы сыну. Еще чутьчуть и бегать начнете.

Я мягко засмеялась, прикрывая дверь в зал, где сидел Митя.

Это точно, на месте нам не сидится. Ты как, Надь?

Девушка посерьезнела.

Ничего. Нормально все, в общем. Живу сейчас с родителями.

Они как? Я имею в виду...

Я поняла, махнула рукой Надежда. Не важно уже. О покойных плохо не говорят.

Ты сейчас домой или к родителям?

К родителям. Меня мама внизу ждет.

Я сразу засуетилась, выдвигая вперед две сумки с вещами и игрушками Кири, которые накопились в квартире за непродолжительный срок.

Мне, наверное, помочь с сумками?

Если нетрудно, Надя мило улыбнулась и вышла, на ходу с Кириллом агукая и играя.

Анжела вылезла из машины только для того, чтобы коротко кивнуть мне и открыть багажник, чтобы я смогла положить туда сумки. На Кирилла она даже не взглянула. 

***

Но временное перемирие после Ванькиных похорон оказалось всего лишь затишьем перед бурей. Ванькину квартиру, которая после его смерти досталась Наде и какаято часть маме, пришлось продать в уплату долгов. Это важное решение принимали всей семьей даже Анжела присутствовала. И именно она предложила продать квартиру. Мы все спокойно решили, без всякого дележа и перевода стрелок. Но этого мало было, поэтому Анжела и моя мама добавили денег от себя, чтобы окончательно погасить долг. Надькина мама, хоть и недовольна была, но спорить и торговаться не собиралась это ниже ее достоинства. Но не смолчала.

Хорош муженек, прошипела Анжела на ухо дочери, когда моя мама кудато вышла, а я строчила смску Митьке. Но слышно было все прекрасно, к тому же не заметно, что Анжела так уж шифруется. Слов нет просто.

Мама! Надька дернула мать за рукав и покосилась в мою сторону. Не надо!

Что не надо? О себе не думал ладно, он и о вас не подумал!

Зачем ты так?

А скажи мне чем он думал? Он ни о ребенке не вспомнил, с которым ты одна осталась, ни о том, где вы жить будете, случись что.

У нас был дом, ответила Надежда, старательно понижая голос. И я никогда ни в чем не нуждалась, мам.

Анжела зло руками всплеснула.

Зато сейчас. Кому ты нужна с ребенком, скажи мне? Семье его? Не смеши меня. Тебе девятнадцать лет учиться надо, о себе надо думать, а не о том, где деньги взять, чтобы себя и ребенка прокормить. А я предупреждала тебя, Надь. Предупреждала. Скажешь нет?

Не надо сейчас, пожалуйста, умоляюще протянула Надя. Она, уже не скрываясь, поглядывала в мою сторону. Я, тоже не скрываясь, отложила телефон, скрестила руки на груди, качаясь на задних ножках стула, и с преувеличенным вниманием прислушивалась к разговору.

Да нет уж, чего молчать, как я сдержалась и говорила спокойным, хладнокровным тоном не понимаю до сих пор. Я никогда не сомневалась, что вы о брате невысокого мнения были. Только ваше поведение сейчас хамское, а вы же искусствовед. Носитель прекрасного. И просто человек, который должен все прекрасно понимать.

Анжела моей шпильки относительно своей учености и образованности не стерпела.

Я то понимаю прекрасно! Что изза твоего брата моей дочери придется одной на ноги ребенка поднимать. В девятнадцать лет! У тебя самойто дети есть? Ты хоть понимаешь, сколько на него денег и времени уходит?!

Да я не пойму он вас объел, что ли?! стул с громким звуком встал на все ножки, а я над столом нависла. Что вы вечно это подчеркиваете?

Анжела побагровела, и некрасивые неровные пятна ярости украсили ее щеки. Женщина со свистом вдыхала и выдыхала, и видно было, что выговаривает она давно накопившееся и наболевшее.

А что молчать мне прикажешь? Я неправду говорю? А я, между прочим, о своей дочери беспокоюсь! О своей единственной. Ты думаешь, я желаю ей такой жизни? она зло прищурилась. Чтобы она всю жизнь с ним провозилась?! Я не для того с молодости пахала, чтобы моя дочь в пеленках погрязла. Не для того! Ей учиться надо, о будущем думать!