- Благословен будь, брат мой, и добро пожаловать в баптистскую церковь Шейди-Гроув…

В этот момент Эйприл сняла шляпу, и каскад роскошных волос заструился у нее по плечам и спине. Священник запнулся, но тут же улыбнулся:

- Извините, сестра.

- Ничего страшного. - Эйприл нервно облизнула губы. - Видите ли, отец, мне еще ни разу в жизни не приходилось просить милостыню… Дело в том, что я возвращаюсь домой и со вчерашнего дня ничего не ела. А здесь такие запахи…

- Я понимаю.

Улыбка пастора стала еще шире и благодушнее. Он протянул руку, и Эйприл грациозно оперлась на нее, будто собиралась войти в бальную залу.

- Пойдемте со мной. Моя паства всегда готова открыть свои сердца - и корзинки с едой - для любого Божьего создания. Пойдемте же!

Остальные участники пикника оказались столь же дружелюбны, как и их пастырь, и хотя порой Эйприл ловила на себе любопытные взгляды, вопросов никто не задавал. Ее наделили внушительной порцией жареной свинины, сладким картофелем, вареными кукурузными початками, фасолью и горячими бисквитами, истекавшими маслом. И хотя воздушный яблочный пирог с хрустящей корочкой, поданный ей на блюде, выглядел весьма аппетитно, Эйприл от него отказалась.

- Тогда возьмите с собой корзинку, - предложила, улыбаясь, какая-то женщина с добрым лицом. - Вы еще не раз проголодаетесь, пока доберетесь до родных мест.

Эйприл пыталась протестовать, но добрые люди из Шейди-Гроув и слышать не хотели об отказе. Они позаботились даже о кобыле, пустив ее пастись на сочный луг. Эйприл покидала гостеприимный приход, унося с собой внушительную корзину с провизией.

- Не знаю, как вас благодарить, - смущенно пролепетала девушка, и слезы выступили у нее на глазах.

- А вы помогите такому же страннику. Это и будет наилучшей благодарностью, - посоветовал пастор и улыбнулся: - Таким образом, цепочка добрых дел во славу Божью не прервется!

- И помолитесь за наших солдат, - попросила женщина, собиравшая корзинку для Эйприл. - Пусть они победят этих янки и спасут нашу родину!

Эйприл пообещала, что непременно так и сделает, и вскочила на лошадь. Еще никогда в жизни она не испытывала такой благодарности, и к кому? К людям совершенно незнакомым.

Уже в сумерках Эйприл подъехала к заброшенному амбару. Он стоял чуть поодаль от дороги в окружении густых кустов и вьющегося виноградника. Дверь криво висела на ржавых петлях и была похожа на перекошенный от смеха рот. Эйприл боязливо заглянула внутрь и тут же отскочила, успев заметить, как что-то невидимое беззвучно скользнуло в темноте. Пожалуй, лучше твердая голая земля в качестве ночного ложа, чем эта таинственная, полная опасностей темнота.

Отдохнув несколько часов, Эйприл снова двинулась в путь, хотя чувствовала себя очень усталой. Все тело ломило после долгого дня, проведенного верхом на лошади.

Ближе к вечеру она заметила, что окружающий пейзаж становится знакомым. Значит, уже недалеко до дома. Эйприл решила ехать помедленнее - ей не хотелось появляться в Пайнхерсте до темноты. Да и кобылке надо дать отдохнуть.

Над землей уже сгустились вечерние сумерки, когда Эйприл добралась до ручья, который струился в роще совсем рядом с ее домом. Девушка спряталась в кустарнике и стала наблюдать за тем, что происходит в поместье.

По всей видимости, дневные труды были окончены. Над домиками, в которых жили рабы, струился дымок. Работники уже вернулись с полей и готовили себе ужин.

Эйприл подождала, пока наступит полная темнота, и лишь затем подкралась к дому. Она хотела разобраться в обстановке как можно лучше, а потом найти укромное местечко и спрятаться там до приезда дяди Джеймса. Может быть, ее приютят родственники Олтона. Когда они узнают всю правду, то вряд ли откажут ей в крове. Вообще-то самым разумным было бы отправиться к ним немедленно, но Эйприл - так тревожилась за отца…

Теперь от парадного входа ее отделял лишь цветущий зеленый газон. Все выглядело очень спокойно. Даже слишком спокойно. Свет горел лишь в комнате отца и в его кабинете. Остальные окна были темными.

Глубоко вздохнув, Эйприл бросилась через газон к дому. Добежав до стены, она присела на корточки и прислушалась. Из дома не доносилось ни звука. «Я только одним глазком посмотрю, все ли в порядке с отцом, и сразу уйду отсюда, - убеждала себя Эйприл. - Разумнее всего спрятаться у Мозли. Но прежде я просто обязана выяснить, что с отцом!»

Очень осторожно, почти крадучись, девушка поднялась по широким мраморным ступеням и очутилась на крыльце. Прижавшись к стене, она еле заметными шажками начала продвигаться вперед, пока не оказалась у окна гостиной. Заглянув внутрь, Эйприл похолодела: за дубовым столом отца сидела Ванесса, перед ней были разложены какие-то бумаги.

Ванесса явно чувствовала себя здесь хозяйкой. Эйприл с удивлением отметила, что сестра одета в роскошное вечернее платье лилового цвета, рукава и воротник которого были оторочены изящным розовым кружевом. Вообще-то Ванесса не жаловала всякие рюши и оборочки, предпочитая - в тех случаях, когда ее заставляли надеть платье, - самые простые фасоны. Лучше всего она себя чувствовала в бриджах и рубашке.

Но настоящий шок Эйприл испытала, когда увидела напротив сестры… Зика Хартли! Водрузив ноги в сапогах на край стола, он попыхивал длинной сигарой. В руках негодяй держал стакан бренди. «Похоже, он тоже чувствует себя здесь как дома!» - с гневом подумала Эйприл.

Их разговора она не могла расслышать, а увидела вполне достаточно. Теперь надо поскорее выяснить, что с отцом. Эйприл спустилась с крыльца и подкралась к задней двери, моля Бога лишь об одном: чтобы ее никто не заметил. Вот только заглянет в окно отцовской комнаты и тут же отправится к Мозли.

Эйприл стала на цыпочках подниматься по ступенькам. Было так темно, что приходилось двигаться по памяти. Когда она достигла второго этажа, в нос ударил неприятный запах затхлости. Интересно, сколько слуг сбежало из дома? Наверное, много. Ванесса всегда была очень груба с неграми.

Тоненький лучик света пробивался в щелочку между дверью и полом. Трясущимися пальцами Эйприл взялась за ручку и слегка повернула ее. Дверь немного приотворилась. Отец лежал на кровати. Глаза его были закрыты. Грудь мерно вздымалась и опускалась - должно быть, спал. Кажется, с ним все в порядке.

Но тут Эйприл внимательнее рассмотрела лицо Картера Дженнингса, и слезы бессильной ярости выступили у нее на глазах. Чувствовалось, что даже сейчас, во сне, этот человек страдает.

Потрясенная увиденным, Эйприл не сразу поняла, что сжимает стеклянную ручку с такой силой, что рискует раздавить ее. Она обязана помочь отцу. Обязана! Этот человек, превратившийся в собственную тень, не заслужил такого обращения, какие бы грехи он ни совершил в прошлом.

- Привет, Эйприл!

Эйприл замерла, затем медленно обернулась. Внезапно холл озарился тусклым желтым светом.

На лице Ванессы торжествовала зловещая улыбка. Ее синие глаза мерцали в свете фонаря, который держал Зик Хартли. Он не улыбался.

- Добро пожаловать домой, драгоценная сестрица! - подчеркнуто вежливо произнесла Ванесса.

Эйприл в страхе огляделась по сторонам. Куда бежать? Да и можно ли убежать от них? Но нельзя же сдаваться без боя!

Зик передал фонарь Ванессе, а сам сделал шаг вперед и прошипел сквозь стиснутые зубы:

- Нам есть о чем с тобой потолковать, девочка!

Эйприл поняла, что снова погружается в тот кошмар, которым после того злополучного бала стала ее жизнь…

Эйприл яростно отбивалась, но Зик, заломив ей руку за спину, поволок по лестнице. Вскоре они очутились в кабинете. Ванесса сидела за письменным столом отца и молча наблюдала за тем, как Зик грубо швырнул Эйприл на стул и сунул под нос стакан бренди. Девушке стоило больших усилий не выплеснуть его в нагло улыбающуюся физиономию сестры.

- Какой сюрприз! - Ванесса скрестила руки на груди. - Когда Уит доложил, что видел, как ты крадешься к дому, я решила ничего не предпринимать, а просто сидеть и ждать. Хотелось выяснить, что у тебя на уме. - Она бросила осуждающий взгляд на Зика. - Надеюсь, кто-нибудь наконец объяснит мне, как ты здесь очутилась? Я-то считала, что из монастыря тебе не вырваться!