Мрачный и неуютный тронный зал был огромен. Гулкое эхо гуляло под высокими сводами, а стены скрывались в густых тенях. Собравшиеся здесь люди старались не шуметь и не привлекать к себе внимание жрецов, почетным караулом стоявших у тронного возвышения. Единственным ярким пятном в общей тоскливой картине был величественно восседающий правитель. Белая, с голубыми вставками, мантия легкими складками спадала до самого пола, надежно скрывая фигуру своего владельца. Широкие рукава крыльями ложились на подлокотники кресла, позволяя видеть лишь кончики пальцев. Голову венчала высокая корона из белого металла, полностью прячущая волосы. Лицо Правителя украшали причудливые серебряные узоры, полностью скрывающие черты лица. Большие, ярко-голубые глаза завершали образ ледяной статуи.

Сегодняшний день обещал быть богатым на события — пред грозные очи правителя королевства Арджи, лучезарного Ариашари, должен был предстать Граф Ибрис. Потомственный аристократ, весельчак и балагур, владелец немалого состояния и, по-совместительству, «Клинок возмездия», как его называли бунтовщики. Главная головная боль правящей верхушки жрецов королевства. На протяжении последних шести месяцев граф удачно дурачил службу безопасности Ордена, избегая ареста.

Надо заметить, что самого Правителя Ариашари головные боли жрецов интересовали крайне мало — своих хватало. Вся реальная власть в стране сосредоточилась в руках Ордена Пресветлого Бога. Однако, согласно древним традициям, главой королевства избирался юноша, соответствующий ряду требований. В ходе длительной борьбы, между нынешним правителем и жрецами была достигнута договоренность: Ариашари не лезет в политику и подчиняется некоторым правилам, а жрецы, в свою очередь, не достают его всякого рода службами, приемами и тому подобными вещами, предоставляя относительную свободу действий. До поры его подобное положение вещей вполне устраивало, позволяя заниматься тем, что действительно интересно.

Створки дверей плавно раскрылись, и в зал, окруженный стражей, вошел виновник сегодняшнего собрания. По толпе придворных прошла быстро смолкающая волна шепота, стоящие подле трона жрецы ощутимо напряглись. Правитель же остался неподвижен. Довольно высокий и мускулистый, коротко стриженый шатен хоть и был невозмутим, но вид имел потрепанный. И это не удивительно. Пребывание в тюремных казематах еще никому не шло на пользу. Темно коричневые, свободного кроя, штаны носили отчетливые следы знакомства с немытыми полами тюрьмы. Когда-то белая и, очевидно, дорогая сорочка сейчас могла составить конкуренцию одеянию пугала с крестьянского огорода. Сапоги из кожи горного нарна[1] покрывал слой грязи. Общую картину пойманного, но не сломленного аристократа довершали красовавшийся на скуле синяк и злобно сверкающие из-под длинной челки темно-зеленые глаза.

Дойдя до тронного возвышения, Граф был грубо остановлен и поставлен на колени охраной. Сегодня его должны были судить. Чистая формальность. Еще одна дань традиции. Для всех собравшихся было очевидно, что приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит, а палач давно готов выполнять свои прямые обязанности.

Но! Согласно традиции, преступника благородного происхождения полагалось обвинять в присутствии аристократов королевства. Ему следовало дать возможность оправдаться. Также традиции однозначно указывали на то, что приговор может вынести исключительно правитель и в случае отрицательного исхода рассмотрения дела, он собственноручно должен отправить осужденного на смерть.

Идиотские традиции, будь они трижды прокляты! Они не позволяли Верховному жрецу Ордена Пресветлого покончить с этим делом быстро и незаметно. Так, как ему бы хотелось. Верховный был крайне раздражен, но никак это не демонстрировал. Не время. Позже, в тишине тюремных стен, он вдоволь насладится мучениями глупого графа, посмевшего перейти ему дорогу.

А пока следовало чтить традицию. Благодаря ей же, сомнительное удовольствие быть главным обвинителем получал сам Верховный.

Грузный, лысый мужчина с маленькими блестящими глазками шагнул вперед. В наступившей тишине шорох его темно-коричневой мантии оглушал.

— Урожденный граф Нардан тер Ибрис, вы обвиняетесь в измене, убийстве жреца Пресветлого Бога, достойного эрла[2] Тувула, подстрекательстве к восстанию против правящего режима и устном оскорблении законного правителя королевства Арджи. Есть ли у вас желание сказать что-то в свое оправдание? Или же вы хотите опровергнуть предъявленные вам обвинения?

Голос Верховного звучал сухо и по-деловому, было понятно, что ответа на свои вопросы он не ждал. Жрец торопился покончить с делом мятежника.

— Пф! А разве мои слова что-то решат? — Приятный баритон обвиняемого сочился ядом. — Разве это сборище имеет хоть какой-то смысл? Давайте лучше закончим это побыстрее.

— Ну что ж. Своим поведением граф Ибрис лишь подтверждает предъявленные ему обвинения, — заметно оживился Верховный. — Лучезарный, согласны ли вы, что достойным наказанием за его преступления может быть лишь смерть? — произнес жрец, обращаясь к неподвижной фигуре на троне. Легкий наклон головы было ему ответом.

— Приговор вынесен! Внесите ритуальный клинок!

Вообще-то, движение Правителя в равной степени можно было интерпретировать и как несогласие с приговором, но кого это, собственно, волнует?

В тронный зал через неприметную боковую дверь, расположенную недалеко от трона, вошел молодой послушник. В его руках была бархатная подушка, на которой покоилось ритуальное оружие, которым, опять же, по традиции Ариашари должен был слегка пустить кровь осужденному, как бы символизируя этим приведение приговора в действие.

Взяв поднесенный клинок, Правитель направился к коленопреклоненному графу. Когда он уже вплотную подошел к Ибрису, в дальнем конце зала раздался жуткий грохот, за которым последовал истошный визг кого-то из придворных. Все внимание собравшихся было мгновенно привлечено источником шума, отвлеклась и охрана, чем не преминул воспользоваться граф. Легко вскочив на ноги, он одним стремительным движением выхватил нож из рук Ариашари, одновременно с этим заламывая одну руку ему за спину и приставляя трофейный клинок к горлу.

— Одно неверное движение, и я перережу ему горло! Зал, в который уже раз за сегодняшний день, погрузился в гробовую тишину.

— Эрл Ибрис, — вкрадчиво произнес Верховный. — Не делайте глупостей, не усугубляйте….

— Жрец, замолчи! Куда уж хуже-то!

— И, тем не менее, вы же понимаете, что из дворца вам не выбраться? — Жрец лихорадочно пытался найти выход. Смерть Правителя от рук мятежника его совершенно не устраивала. Избранный Богом ему самому был нужен!

— А я рискну! — Задорно выкрикнул Нардан, начиная движение в сторону той неприметной дверцы, из которой появился послушник.

— Не советую мне мешать, ножик-то острый, — графу явно было весело. Глаза лихорадочно блестели. А вот всем остальным стало не до веселья.

Под любопытными взглядами придворных и пристальными взорами стражи мужчина дотащил заложника до двери и нырнул в проем. Как только за ними закрылась дверь, Верховный развернулся в сторону охраны.

— Хорт, немедленно организуй нашему Графу, — на этом слове жреца ощутимо перекосило, — теплый прием. Тот коридор ведет в молельню. Из нее только один выход. Перекройте его. Лучезарный не должен пострадать.

Начальник стражи почтительно поклонился и спешно пошел выполнять указания. Он и сам прекрасно знал расположение помещений на вверенной ему территории, но перечить или вызывать дополнительное неудовольствие Верховного жреца было бы весьма опасно для собственного здоровья. К тому же, ему и так не светило ничего хорошего. Стражникам, допустившим пленение Правителя, еще предстояло узнать свою участь…

Проводив взглядом удаляющуюся спину, Верховный обратился к членам ордена Пресветлого Бога, почтительно и нервно ожидающим его указаний.