— И все же это правда, сэр, — ответил я. — Джок поднялся до самого верха мачты.

Помощник капитана не сразу нашел что ответить; он отошел на несколько шагов к юту и осмотрел грот-мачту снизу вверх. Затем он обратился к двум практикантам:

— А вы двое? Вы уверены, что не прозевали его, когда он спускался с мачты?

— Уверены, сэр, — в один голос ответили они.

Я услышал, как он пробормотал себе под нос:

— И правда, я бы и сам заметил, если бы он слез.

Прерывая его раздумье, я задал вопрос:

— Так кого именно вы видели, сэр?

Он строго взглянул на меня и сказал:

— Не знаю.

Прошло несколько минут; мы молча стояли, обступив помощника капитана и ожидая, когда он даст команду разойтись. Неожиданно он воскликнул:

— Святые угодники! Как я раньше об этом не подумал!

Он повернулся и начал пристально разглядывать каждого из нас.

— Все здесь? — спросил он.

— Да, сэр, — мы ответили хором. Я заметил, что он пересчитывает нас.

Затем он снова заговорил:

— Всем оставаться на месте. Тамми, бегом в свою каюту и проверь — все ли практиканты в койках или кого-то нет. Вернешься и доложишь. Поторопись, приятель!

Тамми умчался. Помощник обратился ко второму практиканту:

— А ты слетай в кубрик, пересчитай подвахтенных и потом сразу сюда, понятно?

Не успел парнишка исчезнуть за палубной рубкой, как вернулся Тамми после своего визита в их каюту, чтобы сообщить второму помощнику, что два других практиканта спят в своих койках. После чего второй помощник поручил ему заглянуть в каюты судового плотника и парусного мастера, чтобы узнать, у себя они или нет.

Пока Тамми выполнял приказ, пришел второй парнишка и доложил, что все матросы в кубрике и мирно спят.

— Ты уверен? — спросил у него второй помощник.

— Так точно, сэр, — ответил он.

Второй помощник взмахнул рукой.

— Сходи и посмотри, у себя ли стюард, — сказал он отрывисто. Было заметно, что он ужасно озадачен.

Я подумал: «Тебе еще предстоит кое-что узнать, господин помощник капитана!» Затем я принялся про себя рассуждать, к какому выводу он придет.

Через несколько секунд вернулся Тамми с сообщением, что столяр, парусный мастер и доктор давно уже спят.

Второй помощник что-то пробормотал и велел ему спуститься в кают-компанию: первый и третий помощники капитана, случайно, не отсутствуют на своих койках?

Тамми отправился вниз, но приостановился.

— Может, мне заглянуть и в каюту капитана, сэр, если уж я туда направляюсь? — спросил он.

— Нет! — сказал второй помощник. — Делай, что тебе ведено, а затем возвращайся. Если уж кому и придется идти к Старику, так это мне самому. — Слушаюсь, сэр, — сказал Тамми и умчался на ют.

Пока он бегал, другой посыльный подошел и доложил, что буфетчик был у себя и потребовал объяснений, какого черта практикант делает в его каюте.

Второй помощник ничего не говорил с минуту. Затем он повернулся к нам и сказал, что все свободны и могут идти в кубрик.

Когда мы удалялись всей толпой, переговариваясь вполголоса, Тамми спустился с юта и подошел ко второму помощнику. Я слышал, как он сказал, что оба помощника были в своих койках и спали. Затем он добавил, как будто припомнив:

— И капитан тоже спит.

— Мне кажется, я говорил тебе… — начал второй помощник.

— Я не входил в его каюту, — сказал Тамми. — Просто дверь была открыта… Второй помощник двинулся на корму. До меня донесся отрывок замечания, с которым он обратился к Тамми:

— … Все на месте. Я не знаю… Он поднялся на ют, и я не услышал продолжения.

Я задержался на секунду, потом поспешил вслед за остальными. Когда мы приближались к баку, раздался один удар рынды, и мы, разбудив подвахтенных, поведали им, какую встряску только что получили.

— Да он просто накачался, — заметил один из матросов. — На него не похоже, — сказал другой. — Скорей, закемарил на юте, и ему во сне любимая теща явилась, проведала зятька!

Это предположение вызвало среди матросов смех; я поймал себя на том, что улыбаюсь вместе с остальными, хотя уж у кого у кого, а у меня не было ни малейших оснований разделять их беззаботное настроение.

— Знаешь, я все-таки думаю, что это кто-то прятавшийся в трюме, — донесся голос Квойна, того матроса, который уже раньше высказывал это предположение; он обращался к матросу по имени Стаббинс — невысокому мрачноватому парню.

— Как бы не так! — возразил Стаббинс. — Если уж он тайком пробрался на корабль, какого черта он будет лазить по реям.

— Кто знает, — сказал первый.

— Мне почему-то не верится, что это трюмный пассажир, — вмешался я. Что ему понадобилось на мачте? Мне кажется, его скорее привлекла бы кладовка нашего буфетчика.

— Вот здесь ты прав, ей-богу, — сказал Стаббинс. Он раскурил трубку и стал неторопливо посасывать ее.

— И все-таки мне не понятно, — заметил он, помолчав секунду.

— Мне тоже, — сказал я, после чего на какое-то время замолчал, следя за течением разговора.

Вскоре мой взгляд упал на Вильямса, того парня, что рассказывал мне о «тенях». Он сидел на своей койке, покуривая и явно не желая присоединяться к общей беседе.

Я подошел к нему и спросил:

— А ты что думаешь об этом, Вильямс? Как считаешь, второй помощник действительно видел что-то?

Он взглянул на меня с какой-то мрачной подозрительностью, но ничего не сказал.

Я почувствовал легкое раздражение, но постирался скрыть это. Через некоторое время я снова заговорил с ним:

— Знаешь, Вильямс, я начинаю понимать, что ты имел в виду тогда ночью, когда говорил мне о тенях.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он, вытащит изо рта трубку.

— То, что слышишь, — сказал я. — И в самом деле, теней слишком много.

Он приподнялся и, вытянув вперед руку с трубкой, наклонился ко мне.

По его глазам было видно, что его охватило волнение.

— Так ты видел… — начал он, заглядывая мне в глаза; он преодолевал внутреннее сопротивление, желая высказаться.

— Ну, — подталкивал я.

Наверно, с минуту он боролся сам с собой, пытаясь что-то сказать. Затем выражение его лица резко изменилось, и вместо сомнения и еще чего-то менее определенного оно выражало довольно мрачную решимость. Он заговорил: