- Но партия нигде, ни в одном документе не говорит о том, что бедняка и середняка надо сталкивать между собой. Наоборот, партия всегда говорила и говорит о соглашении со средним крестьянством. Особенно теперь, когда середняк составляет основную массу в деревне.

- Это мелкобуржуазная масса, ей нельзя доверять.

- Товарищ Ленин в своей последней статье на фактах доказывает, что поворот середняка в сторону Советской власти вызван глубокими изменениями внутри страны и за рубежом. В ходе борьбы с внешней и внутренней контрреволюцией среднее крестьянство убедилось: только Советская власть может спасти трудящихся от империалистической кабалы.

- Ленина я читал.

- Но ведь он достаточно ясно пишет: «Уметь достигать соглашения с средним крестьянином - ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту...» Не о нейтрализации середняка идет теперь речь, а о прочном союзе с ним при руководящей роли рабочего класса.

- Это только личное мнение Ленина. Установка на нейтрализацию никакими решениями не отменена.

- Будет отменена. Жизнь идет вперед, жизнь подсказывает...

- Я уже слышал, что она вам подсказывает, - перебил Зиновьев, - но я по вашей подсказке действовать не намерен.

- Каламбур не из блестящих... - спокойно заметил Калинин. - Обстановка требует нового подхода, а вы, насколько я знаю, предлагаете создать в деревне Советы депутатов крестьянской бедноты. Значит, речь идет не о Советах, где участвовали бы бедняки и средние крестьяне, а о Советах типа комбедов, так вас понимать?

- Экая проницательность!

- Создание таких Советов противоречит принятым законоположениям. Это раз. А второе - куда же вы отпихиваете среднего крестьянина? На сторону наших врагов? Заведомо записываете в стан противника основную крестьянскую массу?! Это уже не каламбур!

- Я не желаю говорить в таком тоне!

- Конечно, куда приятней, если слушают и поддакивают. Но я не за тем пришел.

- Общего языка мы не найдем...

- Вижу, что позиции у нас совсем разные, - сказал Калинин. - А дело такое серьезное, что нельзя оставлять его нерешенным. Буду писать в Центральный Комитет.

- Как хотите. Как вам угодно.

Зиновьев вновь отвернулся, всем своим видом давая понять: разговор окончен.

Возвратившись домой, Михаил Иванович сразу сел к письменному столу. Екатерина Ивановна, глянув на сосредоточенное лицо мужа, поставила ему стакан чая и ушла, чтобы не мешать.

Придвинув лист бумаги, Михаил Иванович написал сверху, размашисто: «Товарищу Ленину».

Сразу после Нового года Владимир Ильич вызвал Калинина в Москву. Поезд, пробиваясь через снежные заносы, шел вдвое дольше обычного. Михаил Иванович едва не опоздал к назначенному времени. Хорошо, что на вокзале подвернулся извозчик с рысистой лошадкой.

В Питере на улицах сугробы высокие, а в Москве еще выше. Иные деревянные домишки завалило до второго этажа. Против окон - вроде бы бойницы прорыты в плотном снегу. От стен не отгребают - теплее.

- Рад видеть вас, товарищ Калинин, очень рад, - встретил его Владимир Ильич. - Мне сказали, что вы прямо с поезда. Устали? Голодны?

- В вагоне выспался. И чаевничал недавно, после Клина.

- Ну, раз чаевничали, то садитесь вот сюда, батенька, и рассказывайте.

- Почти все изложено в моей записке...

- Я прочитал ее с огромным интересом. Это сейчас архиважно. В деревне произошли серьезные классовые сдвиги.

- Осереднячилась деревня, Владимир Ильич.

- Как вы сказали, осереднячилась? - переспросил Ленин. Улыбнулся, подняв указательный палец. - Вот именно - осереднячилась! И это вполне естественно. В республике не стало помещиков. Кулакам мы нанесли весьма ощутимый удар. Трудовое крестьянство получило землю, значительную часть сельскохозяйственных орудий и скота, которыми раньше владели помещики и кулаки. Бывшие бедняки поднялись до середняцкого уровня. Во всяком случае - многие из них.

- Этому только радоваться надо.

- И учитывать, обязательно учитывать этот процесс. Ведь середняк составляет ныне больше половины всего населения, не так ли?

- Думаю, в деревне теперь две трети хозяйств середняцкие, - подтвердил Калинин.

- А некоторые товарищи не замечают перемен, продолжают строить свою работу по инерции. Наша первейшая задача всеми средствами, особенно через печать, раскрыть сложившееся положение.

- Есть такие, которые и видят, и понимают, а гнут свое.

- Постараемся убедить их. Скоро съезд партии, который займется вопросом о середняке. Теперь, когда середняк повернул в сторону Советской власти, прочность его союза с рабочим классом зависит от дальнейшей политики партии в деревне. Но до съезда предстоит еще много подумать, взвесить, вскрыть недостатки.

- По-моему, для сближения со средним крестьянством надо прежде всего устранить на местах экономические и продовольственные рогатки. Они больно затрагивают крестьянина, - сказал Калинин.

- Конкретно, какие рогатки?

- Возьмите, к примеру, такую хозяйственную преграду, как запрет на вывоз продовольствия из одного уезда в другой или даже из волости в волость. Крестьянину трудно понять пользу такого запрета, установленного для борьбы со спекуляцией. Ослабление экономических заторов на деле показало бы среднему крестьянству, что Советская власть выражает и защищает его интересы. Среднее крестьянство, в сущности, целиком стоит на нашей стороне. Между средним крестьянином и Советской властью не может быть противоречий, могут быть только недоразумения.

- Вот именно - недоразумения! - согласился Владимир Ильич. - А недоразумения всегда можно устранить при разумной политике.

- К сожалению, власть на местах еще далеко не везде удовлетворительная. Частые реквизиции, грубое отношение в исполкомах, волокита в уездных канцеляриях, мобилизация людей и лошадей - все это плохо действует на крестьян. Вот, к примеру, в Тверской губернии, в нашей волости...

- В вашей? - быстро переспросил Ленин. - Это хорошо, это очень хорошо. - И спохватился: - Простите, что перебил: продолжайте, пожалуйста.

- Учет хлеба осенью провели правильно. Хоть и есть недовольные, но общий голос «поступлено правильно». А вот после учета местные коммунисты пригласили охрану и произвели проверку крестьянских хозяйств. Обыскивали, совершили целый ряд, мягко выражаясь, нетактичностей, а на протестующих против грубостей наложили штраф, в том числе и на председателя Совета деревни. Для уплаты охране штраф пошел...

- Это безобразие! Надо пресекать, решительно пресекать такое самоуправство!

- И при сборе чрезвычайного налога поступили довольно круто. Сажали людей десятками, грозили оружием. У крестьян, семьи которых состоят не больше чем из пяти человек, отобрали вторую и третью корову. Раздали коров по твердой цене хозяйствам, имевшим право держать их. Эти меры вызвали вражду тех, у кого отобрали, и недовольство крестьян, которым коров не досталось...

Он вопросительно посмотрел на Ленина: не утомил ли? Рассказывать ли еще? Ведь Владимир Ильич не поправился окончательно после ранения. Это даже по лицу видно. И не такой он подвижный, как раньше. Любил, бывало, говорить стоя или быстро расхаживая по комнате, а сейчас сел и ни разу не поднялся.

- Как вы себя чувствуете? - вырвалось у Михаила Ивановича.

- Благодарю, вполне хорошо. Вот только Надежда Константиновна немного сдала.

- Что с ней?

- Выхаживала меня, переживала. А теперь старая болезнь: сердце. Не спит, задыхается. Врачи рекомендуют спокойствие и чистый воздух.

- В деревню бы ей.

- Не поедет. Без меня не поедет, и уговаривать бесполезно. Впрочем, все устроилось. В Сокольниках, в парке, есть лесная школа. Воздух превосходный. Надежда Константиновна теперь там. Но мы отвлеклись. Вы говорили о положении в волости, - напомнил Ленин.

- Вот насчет сенокосов или хвороста совершенно излишняя волокита, - собравшись с мыслями, продолжал Михаил Иванович. - Если нужно получить сенокос или нарубить сучьев, требуется подать особое заявление в уезде. Шестьдесят верст - конец порядочный. Сучья же в лесу сложить, объездчик их обмеряет, оценит, только тогда можно везти домой. Стоимость леса небольшая, но, пока выполнишь все формальности, истратишь сто - двести рублей. А цена хвороста пять копеек воз. Такие хозяйственные просчеты вызывают недовольство крестьян. Они ведь превосходно во всем разбираются. Если взяли лошадь для фронта, крестьянин ворчит, охает, но мирится с этим, так как знает: для войны лошадь необходима. Но совсем иначе смотрит он, если на его лошади ездят члены исполкома и ездят безалаберно. А отделы исполкомов, к сожалению, часто реквизируют лошадей для своих нужд и сильно роняют свою репутацию в крестьянской массе. Ограничить их надо.