Или вот еще что. Не далее чем полгода назад, когда контрреволюция захватывала власть в той или другой местности, через полчаса офицеры нашивали на плечи погоны. Это было всюду и везде. А в Кронштадте ни одному офицеру не пришло в голову надеть погоны. Опыт научил их: сейчас под открытым контрреволюционным знаменем бороться с рабочими и крестьянами нельзя. И враги пытаются или разложить Коммунистическую партию изнутри, или выставить очень левые, революционные с виду лозунги, привлекательные для масс. Такими именно лозунгами полна резолюция кронштадтских мятежников.

Почему же капиталисты радуются и поддерживают восстания, где они как будто не являются руководителями, где выставляются лозунги, как будто неприемлемые для них, вроде «Долой капиталистов, да здравствует Советская власть!»? А потому, что все эти бандиты Махно, Антоновы, как и Петреченко из Кронштадта, - все они, независимо от лозунгов, продолжают работу колчаков и Юденичей: они борются с самым сильным врагом капиталистов - с большевиками. Подтачивая и экономически обессиливая своими действиями Советскую республику, они тем самым облегчают капиталистам борьбу против рабочих и крестьян.

Жестоко ошибаются те, кто вслед за меньшевиками и эсерами повторяют, что кронштадтцы не собираются помогать восстановлению буржуазной власти. Эмигранты за рубежом пишут совсем другое.

Михаил Иванович подвинул ближе газету, нашел в ней статью Бурцева и Милюкова с уже подчеркнутым ранее абзацем:

«Мятежники выставляют лозунг «Советы», но нам не страшен этот лозунг; для нас важен тот факт, что в этих Советах будут играть главную роль эсеры, меньшевики, анархисты, явные или прикрывшиеся беспартийностью. Эти люди, несомненно, нам ближе и полезнее по своей ненависти к нынешней власти, и они приведут через эти Советы к Учредительному собранию. А там - остальное - доделаем мы».

Сказано куда как откровенно: контрреволюция великолепно учитывает сложившееся положение...

Услышав за спиной легкие шаги, Михаил Иванович оглянулся. В купе вошла Катя. Остановилась рядом, поглядела на подчеркнутые строчки, провела ладонью по волосам мужа.

- Сколько серебра у тебя...

- Прибавили мне кронштадтцы? - улыбнулся он.

- А то нет? Я до сих пор спать не могу спокойно. Глаза закрою, и мерещится матрос, который прыгал, будто помешанный: «Калина! Чужую жену привез!»

- Самое подходящее место с чужими женами ездить. Своей едва не лишился...

- Ох, Миша, не знала я, что такие ужасы бывают. Думала, легче тебе...

- Предупреждал ведь.

- Сама убедилась, теперь не отпущу одного.

- Вот и зря, - нахмурился он. - Совсем зря. Ты рассуди: если со мной что случится, это еще половина беды. А если сразу с двумя - тогда как? Зачем же детей круглыми сиротами оставлять? Если уж на то пошло, седины у меня из-за тебя прибавилось, переживал, что оба в ловушке окажемся. Поняла?

- Умом, но не сердцем.

- Все-таки сдвиг, - лукаво посмотрел он на жену. - А сейчас извини, пожалуйста, мне поработать надо.

- Долго еще?

- Часок или два.

- До самой Москвы теперь, - безнадежно махнула она рукой и вышла, прикрыв за собой дверь купе.

8 марта открылся Десятый съезд партии, который рассмотрел вопрос о взаимоотношении рабочего класса с крестьянством на новом этапе и решил те проблемы, которые так беспокоили Михаила Ивановича. Продразверстка была заменена продналогом. Отныне у крестьян брались не все излишки продовольствия, а только часть их. Остальное крестьянин мог использовать по своему усмотрению, свободно продать на рынке. Это побуждало к быстрому развитию собственного хозяйства, что в свою очередь должно было вызвать подъем сельского хозяйства страны в целом. На этой основе можно восстановить и развить государственную промышленность, укрепить позиции социализма. Новая экономическая политика выбивала почву из-под ног врагов Советской власти, которые разжигали страсти, пользуясь недовольством крестьян.

В день открытия съезда в Петрограде была предпринята первая попытка захватить мятежный Кронштадт. Сводный отряд красных курсантов и полк особого назначения, которым командовал начальник политотдела Кронштадтской морской базы Василий Громов, сумели ворваться в крепость. Много часов вели они неравный бой. Подкрепления не подошли, к вечеру полк и курсантский отряд понесли большие потери, были частично уничтожены и рассеяны мятежниками. Лишь нескольким сотням бойцов удалось перебраться назад через Финский залив.

Учитывая опасность, нависшую над Петроградом, Центральный Комитет партии решил взять на себя руководство борьбой. Президиум Десятого съезда принял специальное обращение, в котором призвал трудящихся Питера твердо отстаивать завоевания революции. По предложению Ленина на борьбу с мятежниками были направлены триста двадцать военных делегатов съезда. Они возглавили политическую и военную подготовку нового штурма. Руководил этой работой Михаил Тухачевский.

От берега до крепости - никаких укрытий. Красным бойцам надо было преодолеть это пространство под огнем врага по льду, изъеденному весенним солнцем, во многих местах покрытому талой водой. На подступах к крепости мятежники поставили фугасы, чтобы при необходимости взорвать лед, опоясали Кронштадт проволочными заграждениями. А самое главное - многочисленные форты и корабли, вооруженные крупнокалиберной артиллерией.

Михаил Тухачевский готовил удар без спешки, наверняка. Он понимал - этот штурм будет решающим. Скоро весна взломает ледяные поля, и тогда мятежники будут почти неуязвимы, тогда хлынут в Кронштадт недобитые белогвардейцы, станут на рейде стальные дредноуты под флагами Антанты.

На рассвете 16 марта воздух над Финским заливом содрогнулся от грохота орудий. Артиллерия открыла огонь по фортам крепости. Несколько заходов сделали самолеты. Летчики сбрасывали бомбы на проволочные заграждения, на корабли, на укрепления мятежников.

Кронштадт ответил залпами мощных дальнобойных орудий. Снарядов у мятежников было много. Они без устали били по северному и южному берегу, по Лисьему Носу и по Ораниенбауму, где готовились к броску подразделения красноармейцев. Страшно было смотреть, как тяжелые снаряды дробят панцирь залива, взметывая сверкающие куски льда. Все новые трещины и полыньи появлялись там, где ночью должны были наступать бойцы.

К вечеру канонада стихла. Мятежники, вероятно, успокоились: после огневого шквала красные вряд ли решатся атаковать. На всякий случай прощупывали поверхность залива прожекторами. Однако ничего угрожающего не было видно в стылом полуночном мраке.

Между тем именно в это самое время тысячи бойцов в белых маскировочных халатах двинулись на штурм. Со стороны финского берега пошла Северная группа войск, от Ораниенбаума - Южная. Здесь вместе с бойцами 7-й армии наступал морской батальон, сформированный из военморов, покинувших Кронштадт после мятежа, из добровольцев флотского экипажа. Одним из матросских взводов командовал Иван Евсеевич Евсеев.

Вместе со своим помощником Федором Демидочкиным он осторожно шагал по рыхлому подтаявшему снегу, огибая черные полыньи. Где-то тут, близко, пролегала дорога, по которой они недавно ехали с Калининым, но в темноте ее не было видно.

Матросы молча шлепали по холодной воде, плескавшейся поверх льда. В некоторых местах она была выше щиколоток. Когда приближался луч прожектора, люди валились куда попало: на сырой снег, в лужи. Вскоре все были мокры с головы до ног. Свистел пронизывающий ветер.

Холод торопил бойцов, подгонял их. Судя по времени, большая часть пути осталась за спиной, а враг все еще не обнаружил атакующих. Но вот луч прожектора полоснул совсем близко, заискрился битый лед. Голубоватое лезвие скользнуло назад и уперлось в одно место, высветив группу матросов, лежавших на снегу.

В томительном ожидании прошла минута, другая. Луч не двигался. Матросы застыли не шевелясь. И вдруг над крепостью взметнулась ракета, за ней еще несколько, небо расцветилось ярким фейерверком. Вспыхнули сразу пять прожекторов, лучи их заскользили по ледяному полю, ослепляя бойцов.